– Я видела тебя. Я пошла за тобой, я видела, как ты стояла над его трупом и над телом Чарльза. Это ты его убила. Ты сошла с ума настолько, что начала убивать. – Её глаза были полны слёз. В этом человеке не осталось ничего, что бы напоминало мне мою добрую подругу, какая повторяла за мной все жесты и слова, подражала мне в одежде и смешила меня своими глупыми шуточками. Это был другой человек. Здесь не было духа, не было проклятья, простая человеческая жестокость. Разбитое сердце моей подруги превратило её в убийцу.

– Всё было не так. Я подошла к ним, когда Теодор был уже мёртв. Я ничем не могла ему помочь. – Я посмотрела на неё с жалостью, так как мне на мгновение стало её жаль, ведь я в своё время тоже пережила рану в области сердца. – Виктория, послушай. Теодора больше нет. Я знаю, что ты его любила, но, убив меня, ты его не вернёшь. Ты не почувствуешь облечения после моей смерти, станет даже хуже.

– Нет, станет! Я отомщу за смерть Тео! Ты должна умереть!

Она меня разозлила, и я пожалела о том, что сказала ей в ответ:

– Но ведь это ты виновата в его смерти. – Злые слова сами выскакивали из моего дрожащего рта. – Это ты во всём виновата, ведь ты меня отравила!

– Нет. Нет. – Она была испугана, ведь даже не задумывалась над этим, но кинжал так и не отпустила. Её захлестнула новая волна ненависти, готовящаяся рухнуть отчаянным потоком на меня. – Это ты его отобрала у меня. Это всё ты, ты. – Она направилась прямиком ко мне.

Позади меня послышался стук капель дождя об окно, это копыта приближающихся лошадей, которых отправили за мной. И унесут они меня в далёкое царство. И больше не будет ничего, не будет приятного вкуса ядовитого вина, коим меня поили несколько недель, не будет обжигающего пламени, возникшего из неоткуда, не будет устрашающей тени из обломков пустоты, из вечной череды наших страхов, не будет любимых глаз, смотрящих на меня, как на убийцу, но любящих меня от этого не меньше, останется лишь пустота.

Но я ошибалась, дверь в комнату распахнулась так стремительно, что Виктория не успела отреагировать, и, когда Камилла подошла к ней и вонзила кинжал в её грудь, та лишь издала приглушённый стон, переходящий в рев животного, умирающего от смертельной раны. Я видела глаза девушки, изумлённые при виде своей убийцы, разочарованные таким концом, таким финалом своей жизни. Я была также изумлена, увидев перед собой Камиллу, как и умирающая Виктория. Мой мир переворачивался с ног на голову снова и снова. Голова от этого кружилась, но я продолжала твёрдо стоять на ногах, так как чувствовала, что мрачное небо за окном проясняется и я узнаю что-то важное. Запутанные нити, сковывающие мои движения, теперь распутывались сами собой, мне даже легче было дышать.

– Камилла. Что ты здесь делаешь?

– Миледи, простите, что поздно подоспела. Я не могла вас найти, но знала, что должна спешить, так как Виктория украла мой кинжал. Пришлось одолжить этот у другой девушки. Знаете, после всех этих событий наши девушки решили вооружиться. – Она усмехнулась, чем поразила меня ещё сильнее. Её нисколько не пугал тот факт, что она только что лишила жизни человека. У меня было глупое выражение лица, но благодаря ему Камилла поняла, что ей следует объясниться.

– Но как ты узнала, что она решится на такое?

– Я присматривала за вами и видела, как она на вас смотрит. Но до этого дня она не делала ничего дурного.

– Да, кроме того, что отравляла меня зельем. – Раздражённо бросила я.

– Я не знала! – Раздосадовано оправдалась она. – Тогда это всё объясняет…

– Что объясняет? И что вообще происходит? Какие ещё тайны утаиваются от меня? Зачем ты присматривала за мной? – В последнее вообще слабо верилось, ведь до этого я считала, что Камилла недолюбливает меня и готовится предать меня в любую секунду, как только соберёт нужные сведения.

– Мне запрещено было говорить с вами об этом. Но сегодня всё решится. Уже нет смысла утаивать от вас… Я работала на вашу мать, герцогиня была моей покровительницей и помогла мне выбраться из нищеты и грязи, в которой я погрязла уже в юном возрасте. – В глазах блеснули слёзы, но она подавила их, так как чувствовала, что обязана мне всё рассказать и это важнее её собственных переживаний. – Ваша мать поручила мне присматривать за вами и делать всё, чтобы ваш путь к трону был открыт.

– Ты, наверное, что-то путаешь. Моя мать не могла знать о тебе.

– Она сама меня нашла, она отправила меня сюда и придумала для меня легенду. Но это не одна история, которой мы воспользовались. Король был близок с мадам и рассказал ей тайну своего семейства. После того, как он её предал, она твёрдо решила ему отомстить. – В её голосе звучали нотки злости. Видимо, она тоже ненавидела Генриха за вред, нанесённый герцогине. – Благодаря мне герцогиня узнала о том, что вы нашли свиток, в котором действительно говорилось о прошлом королевской семьи. Герцогиня подкупила астролога, того самого, к которому вы отправились и который рассказал принцу о том, как снять проклятье.

– Но проклятье – миф?

– Да, его не существует, пусть даже Генрих в него верил. Он просто не мог смириться с тем фактом, что его братья были жестокими людьми, как и большинство членов его семьи. Жестокость каждого поколения этой династии оправдывалась этим проклятием, и герцогиня решила обратить это против короля.

– Но она ведь могла просто убить Генриха.

– Это не заставило бы его страдать. Она хотела, мы хотели, чтобы король лишился близких ему людей, чтобы он по-настоящему страдал, чтобы он сошёл с ума, боясь, что и его может настигнуть проклятье. А ведь король был близок к тому, чтобы лишить себя жизни…

– Но эти все убийства… это ведь я их совершала?

– Нет. Но вы оказывались каждый раз на месте преступления, ходя во сне и не понимая, что происходит. Однажды мне даже пришлось вас освобождать из склепа.

– Ах, так это ты открыла дверь в стене?

– Да.

– Но кто же убивал?! – Я боялась услышать ответ Камиллы, но готовилась к этому.

– Это было необходимо.

– Это ты убивала? Стражников, принца Тео? Но зачем? Не могу поверить, что моя мать была способна подговорить кого-то на такое. Не верю. Ты всё выдумала. – Я схватилась за волосы и начала плакать, слишком жестокая правда обрушилась на меня. Я не была готова услышать это, пусть и считала, что правда меня освободит.

– Они лишь стояли на пути к вашему возвышению на трон. Это были вынужденные меры.

– Но ведь Чарльз убил своего брата?

– Принц никого не убивал, я лишь заставила всех думать так, вложив в его руку меч.

Я закричала от боли, от отчаяния и непонимания своей собственной матери. Ненависть к королю отравила всю её жизнь; оказывается, она была готова на всё, лишь бы Генрих страдал, лишь бы он корчился от боли. Я знала, что такое злость и ненависть к человеку, но даже я не способна была на то, что провернула моя мать. Она послала человека в логово своего врага, чтобы убить всех людей, которых он любил. Кровожадность этого поступка не подлегала оправданию. Ни за что не поверю, что моя мать сделала это ради меня, я слишком хорошо её знала. Она сделала это ради себя, ради успокоения своей души. Я вдруг вспомнила, где видела герб рода моей матери – двух голубей, сплетающихся между собой веткой плюща – я видела письмо с такой же печатью в лавке аптекаря, того самого мужчины, который так ненавидел меня, но который был гораздо хуже, так как предал своего старого друга, Чарльза.