И если жесткие методы убеждения отлично действовали на диких горцев, то должны сработать и при воздействии на цивилизованных, мать их, европейцев. Они гораздо чувствительней к таким вещам должны быть.

– В таком случае я принимаю ваше предложение! – сказал я. Такой власти и послужить не грех.

– Ну и хорошо, – как-то буднично, словно не сомневался в ответе, сказал Ткаченко. – Формальности тебе Альбиков с Петровым объяснят. Ну, что там?.. Заявление написать, автобиографию, анкету заполнить… Но раз вопрос твоего дальнейшего образования мы решили, то признаюсь: есть и у меня к тебе небольшая просьба!

– Слушаю вас, товарищ майор госбезопасности! – серьезно ответил я.

– Слухи о страшном преступлении гитлеровцев дошли до представителей прессы… – сообщил Ткаченко. Ага, так я и поверил, что «слухи дошли». Правильней было бы сказать – «информацию довели». – И сейчас с тобой хотят пообщаться несколько корреспондентов. Не только местных газет, но и центральных. Постарайся ответить на все их вопросы.

Я к журналистской пиздобратии отношусь, мягко говоря, негативно. И тому есть множество причин: передергивание фактов и откровенное вранье – их любимые приемчики. Но, возможно, что здесь журналисты до такого поведения еще не скатились. Все-таки сейчас они часть пропагандистской машины, работа которой контролируется с самого верха. Ладно, поговорю с ними… ласково, раз просят.

– Хорошо, товарищ майор госбезопасности! – послушно киваю.

Ткаченко, дождавшись моего ответа, продолжил:

– Есть еще пара… нюансов, про которые я хотел сказать особо. Парень ты умный и должен сообразить – не стоит упоминать про нашу разведгруппу. У ребят было секретное задание, любые намеки на которое недопустимы. И второе – мы на твоем примере хотим молодежь воспитывать… Приняли решение орденом тебя наградить. Поэтому веди себя… гм… соответственно! Не матерись и не употребляй слова из лексикона уголовников.

Ну, это мне будет сделать несложно – я все-таки матом только ругаюсь, а не разговариваю на нем. А тут ругаться вроде бы и не на что…

– Конечно, Иван Максимович, я буду тщательно следить за своей речью!

Интересно, а кто это ему рассказал о моей обычной манере разговора? Петров? Не успел бы – его только привезли. Значит, Альбиков! Вот ведь… гад! Небось полный психологический профиль составил, с него станется… Иначе с чего бы такие просьбы?

Ткаченко удовлетворенно кивнул и резко встал, показывая, что беседа закончена.

– Ну, раз мы обо всем договорились, я пойду! Дела, знаешь ли… Выздоравливай, Игорь! Стране нужны такие парни, как ты!

Еще раз крепко пожав мне руку, заместитель наркома и начальник управления госбезопасности Львовской области стремительно вышел из палаты. А Альбиков остался, явно собираясь продолжить инструктаж. Так и вышло: минут пять Хуршед втолковывал мне версию событий, из которой исключили любые упоминания про спецгруппу НКГБ. Особый упор сделали на мое личное мужество, сообразительность в критичных ситуациях и ценность предварительной подготовки: умения стрелять и быстро бегать. И только добившись зазубривания «легенды», сержант допустил журналистов до моего тела.

В дверь вошли четыре человека – два молодых парня и два мужика средних лет. Все в военной форме, с большими красными звездами на рукавах. Представились. Фамилий я не запомнил, однако все были в званиях политруков, старших и младших. Причем один из мужиков оказался младшим политруком, а парень лет двадцати пяти – старшим. Он-то и являлся представителем центрального издания – газеты «Красная звезда».

Корреспонденты достали из потертых полевых офицерских сумок блокноты и карандаши, переглянулись, определяя, кому начинать, и я как-то сразу проникся доверием к этим ребятам в военной форме. Это не наши щелкоперы, любители дешевых сенсаций. Это такие же бойцы, как и я, только их фронт проходит в другом месте.

Интервью продолжалось уже более получаса, вопросы задавались по очереди, мужики лихо, на весу, строчили в блокнотах, и тут в дверь осторожно заглянул еще один военный.

– Вы уже здесь? – увидев журналистов, незнакомец задал вопрос из разряда идиотско-риторических.

– Нет, здесь никого нет! – машинально сказал я. Так, как привык отвечать на подобные вопросы там… у себя… в своем времени.

Нежданный гость, входя в палату, весело рассмеялся. На вид ему лет под сорок, рукава гимнастерки украшали большие комиссарские звезды, в петлицах две «шпалы». Это ж кто по званию? У командира разведчиков капитана Свистунова была одна, следовательно, две – как минимум майор.

– Простите, что опоздал, товарищи! – вежливо сказал вошедший, кивнув Альбикову как знакомому. Затем внимательно посмотрел сначала на меня, потом на Петрова. – Вы, молодой человек, видимо, и есть Игорь Глейман?

Я кивнул, с интересом ожидая продолжения. Что это еще за комиссар-майор мной интересуется?

– Я корреспондент газеты «Комсомольская правда» батальонный комиссар Гайдар. Узнал о вашем… подвиге, но, к сожалению, немного опоздал на встречу – задержали в штабе корпуса.

– Гайдар? – переспросил я.

Знакомая фамилия… В памяти сразу встает картинка – еще довольно молодой, но уже лысый и толстый мужичок что-то вещает с трибуны, размахивая пухленьким кулачком. А звали его… Егор! И был он внуком…

– Так вы писатель Аркадий Гайдар! – догадался я. – Я ваши книжки в детстве читал! И про Тимура с командой, и про Чука с Геком, и про Мальчиша-Кибальчиша, и еще…

– В детстве? – усмехнулся батальонный комиссар.

Чего это он? Ах да! Никак не привыкну, что здесь я молод – только-только вышел из детского возраста. Вот ему и стало смешно, когда пацан сказал «в детстве».

– Аркаша, может, мы все-таки продолжим? – недовольно поджав губы, спросил старший из корреспондентов. – А про твои сказки вы с Игорем потом поговорите!

– Да-да, конечно! Извините, товарищи! – Гайдар сделал шаг назад, прислонился плечом к стене, достал из планшета блокнот и приготовился записывать.

Однако ему не повезло – я почти закончил рассказ о своих приключениях. Политруки задали еще несколько уточняющих вопросов и стали прощаться, по очереди подходя ко мне и Петрову, чтобы пожать руку и пожелать выздоровления и удачи.

Альбиков дождался их ухода, затем присел рядом, и коротко изложил уже слышанные мной от Петрова новости про благополучное возвращение здоровых и раненых. В конце он добавил, что ребята обещали меня навестить, как только их отпустят представители органов.

– В общем, я не прощаюсь! – вставая с табуретки, сказал сержант. – Часика через два жди гостей – всех приведу.

Подмигнув, Альбиков вышел в коридор, и только сейчас Гайдар, все это время тихо стоящий у стеночки, отлепился и подошел к моей кровати.

– Ты не возражаешь, Игорь, если я присяду? – улыбнувшись, спросил писатель.