– Да запросто… – произнесла она задумчиво. – Мои сейчас заняты, раньше чем через месяц они сюда носа не высунут. Поесть я тебе приготовлю чего-нибудь впрок, магазин в поселке, ты знаешь где. Сейчас барахло отцовское разберу, подберем тебе одежонку, не будешь же ты в одном и том же ходить.. А у нас в агентстве затишье, я смогу приезжать часто, ехать удобно… Деньги есть у тебя?

– Есть немного, на какое-то время хватит.

– Ладно, придумаем что-нибудь. Слушай, а твои? Они вообще в курсе, что происходит?

– Ну как тебе сказать… С матерью я на днях по телефону говорил. Она думает, что я ложусь в этот самый Институт на обследование. Рада безумно. Так что, допустим, неделю они беспокоиться не будут. Вот ведь дал бог родителей, а?

– Это ты их довел, милый. Извини, но ты кого хочешь сломаешь…

– И тебя?

– И меня. Ладно, не будем.

– Извини.

– Ничего. – Она прильнула к нему всем телом и мягко поцеловала в небритую щеку. – Колючка моя любимая… Знаешь, я отпрошусь, пожалуй, и в среду вернусь сюда до конца недели. Может, порисую немного, тряхну стариной. Здесь так тихо…

– Здесь действительно тихо.

– Ну а что ты хочешь, это же старые дачи, еще довоенные. Большие участки, люди спокойные. Ты соскучился по тишине, да?

– Понимаешь… – Тим сел на кровати и, обхватив себя руками за плечи, уставился на закат. – Здесь во всех отношениях тихо. И очень чистое место по энергетике. Никаких отвлекающих факторов, никакого мусора. Отношение сигнала к шуму почти нулевое. А мне очень нужно один интересный сигнальчик как следует «обнюхать»…

– Ты что-то чувствуешь?

– Помнишь, как-то однажды… Ну, когда меня по голове трахнули. Я тогда сказал тебе, что мечтаю – прилетела бы тарелка и забрала меня отсюда к едрене-матери…

– Да, – прошептала Ольга, вглядываясь в его лицо.

– Ты не передумала? Насчет того, чтобы я взял тебя с собой?

– В чем дело, Тим?

– Понимаешь… А, ч-черт! – Тим откинулся назад и твердо посмотрел ей в глаза. – В общем, мне нужно здесь отсидеться вовсе не потому, что я боюсь Проекта. Я за эти дни, спасибо тебе, набрался сил. Я в отличной форме. Вот, смотри. – Он протянул вперед ладонь, слегка напрягся, и через несколько секунд в его руке проступили очертания белого с голубым бублика.

Ольга чуть отстранилась. Она все еще не могла привыкнуть к тому, что ее возлюбленный немножко не в себе.

– Что это? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Как сказал бы один мой знакомый биоэнергетик, это тороидальный микролептонный кластер. Но поскольку я не доктор физматнаук, то называю эту штуку бубликом. Вполне безобидная форма материи. Даже полезная. Заряжает батарейки. Я их за эти два дня штук сто, наверное, слопал. Потрогай.

– Спасибо, я потом как-нибудь, ладно?

– Глупышка. Привыкай.

– Там, куда ты собрался, мне придется все время с ними иметь дело? – осторожно спросила Ольга.

– Главное, мы будем вместе и в полной безопасности.

– Где это?

– Далеко. Но у меня нет выбора. Проект от меня не отступится. Он уже прибрал к рукам всех активных московских сенсов. Более того, начинается инициация совсем молодых, почти детей. Затевается что-то невообразимое, и мне в одиночку эту лавину не остановить. Лет через пять-шесть, а может, и раньше, в Советском Союзе наступит Золотой Век. Будет построено абсолютно счастливое, идеально управляемое общество. Полное единомыслие, безусловное одобрение и даже обожание властей. А к середине двадцать первого века КГБ будет править миром.

Девушка откинула одеяло, спустила ноги с кровати и потянулась за одеждой. Тим улегся на живот и завороженно глядел, как исчезают под тканью обожаемые им ноги, золотистый островок между ними, гладкий молодой живот, упругие чуть тяжеловатые груди…

– Ты прекрасна… – прошептал он.

– Пойдем вниз чай пить, – сказала она.

– …хотя не исключено, что сбудется пророчество Нострадамуса, – размышлял Тим вслух, спускаясь по лестнице на первый этаж. – Если старик Мишель не ошибся и если ученые правильно расшифровывают его записи, то Генриху Счастливому уже десять лет.

– Это кто? – спросила Ольга безразлично, накрывая на стол.

– Будущий гениальный воитель и президент Объединенной Европы. Понимаешь, по Нострадамусу, в двадцатые годы следующего века начнется страшное мочилово по всей планете. Белые против черных, желтые против всех, мусульмане тоже… против всех. Самое интересное, что, если верить Нострадамусу, все эти армии будут транзитом идти через нашу территорию. Мало не покажется. Но Генрих победит, и те, кто останется жив, об этом не пожалеют. Во всяком случае, если воспринимать Нострадамуса всерьез.

– А если нет? – по-прежнему безразличным тоном произнесла Ольга.

– А если нет, – вдруг разозлился Тим, – тогда командовать будут наши. И разведут «совок» на всю планету. Ты Оруэлла читала? Это что, лучше, по-твоему? Когда весь земной шар трясется над тем, как бы половчее талоны отоварить?!

– Да уж! – впервые улыбнулась Ольга с момента, когда Тим продемонстрировал ей бублик. – Это будет весело… Давай садись… декабрист!

– В Сибирь за мной поедешь? – мгновенно спросил Тим, подходя к ней ближе.

– Ты это серьезно? – выпрямилась Ольга с чайником в руке.

– Отдай посуду, уронишь. – Тим отобрал у нее чайник, сунул его, не глядя, на стол и попытался обнять девушку. Она увернулась, переставила чайник на подставку и, закусив губу, принялась рассматривать Тима, будто увидела его впервые.

– Надвигается беда, – сказал Тим серьезно.

– Перестань меня запугивать, – попросила Ольга.

– Надвигается беда, – повторил Тим. – Так или иначе, а ее не избежать. Не психотронная война будет, так ядерная. Но я подозреваю, что нам есть где спрятаться. И, может быть, из этого убежища получится не только наблюдать, но и влиять на происходящее. Затормозить этот процесс, а то и обратить во благо.

– Все-таки у тебя мания величия, – произнесла Ольга задумчиво.

– Я просто в курсе, что творится, – покачал головой Тим. – Я сенс. Я это нюхом чую.

– Да что ты там унюхал?! – взорвалась Ольга. – Ну что?!

Тим присел за стол и аккуратно разгладил скатерть перед собой.

– Вот уже вторую неделю меня кто-то зовет, – произнес он тихонько. – Источник сигнала далеко на востоке. Где-то в предгорьях Урала, как я понимаю. И сигнал подает друг. Оттуда исходит такое… Понимаешь, солнышко, на этом языке нельзя врать. У биоэнергетики природа другая, она для обмана не приспособлена. А я чувствую, что там, откуда идет сигнал, нас ждет убежище. Надежное, комфортабельное и на всю жизнь. Раз я это чувствую, значит, так оно и есть. Конечно, это не летающая тарелка какая-нибудь, не чужой корабль. Их, наверное, вообще на свете нет.