— не единственный враг, которого вынуждены опасаться эти насекомые; они быстро бы сделали землю необитаемой для него, потому что размножаются так, что если их не уничтожать, вся наша планета могла бы превратиться в один громадный муравейник; природа мудро позаботилась о том, чтобы не допустить чрезмерного размножения этих насекомых, и создала им массу врагов. Первое место среди этих врагов занимает человек; он не довольствуется тем, что истребляет их для того, чтобы предохранить себя от их нападений, но в некоторых местностях использует их и в пищу. Для многих племен индейцев Южной Америки, например, сушеные муравьи составляют главную пищу; для этого насекомых растирают в тесто, а затем сушат в печке. Муравьеды питаются исключительно этими насекомыми; ящеры-муравьеды Восточного полушария — также. Муравьев употребляют в пищу и многие птицы, причем миотеры живут исключительно ими; наконец, громадное количество их уничтожается пресмыкающимися, змеями и ящерицами, и — что всего более странно — они становятся добычей и многих насекомых.

Однажды донна Исидора рассказывала дочери то, что сейчас было сказано об этих интересных насекомых. Мужчины работали в хинной роще, а дочь и мать были заняты приготовлением обеда и находились у дверей дома, потому что в этих жарких странах кухня большей частью устраивается на дворе. Донна Исидора сидела под тенью огромного банана, занимаясь шитьем и в то же время присматривая за котелком; а Леона забавлялась, играя муравьями. Девочка почувствовала отвращение к ним после приключения с Леоном; и это отвращение еще более усилилось в ней после того, как один из них укусил ее накануне. Поэтому-то поводу Исидора и начала говорить ей о муравьях. Во время разговора взгляд матери случайно упал на иное, тоже очень интересное насекомое; она обратила на него внимание девочки, добавив, что оно также имеет отношение к предмету их разговора, то есть к муравьям. Это был червь с дюйм длиной, туловище его имело овальную форму, а голова была сплюснута и вооружена двумя клещами, немного напоминающими циркуль. Ножки его были очень коротки и, казалось, не приносили ему особенной пользы, потому что насекомое с большим трудом могло двигаться, да и то только вбок или назад, но не вперед. Окраска его совершенно походила под цвет песка, в котором оно находилось, и, по всей вероятности, Леона и не заметила бы его, если бы мать не показала ей это насекомое.

— Что же это? — спросила девочка, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть.

— Муравьиный лев, дитя мое, — ответила мать.

— Лев, мама? Но ведь это червяк.

— Ты права, но этот червяк, или, вернее, личинка, названа так за свои кровожадные привычки. И если принять во внимание его относительную величину, то это ничтожное создание окажется более сильным и кровожадным, чем сам лев при всем своем могуществе.

— Но почему его называют львом муравьев?

— Потому что эти насекомые составляют основную его пищу.

— А как же он их ловит? Ведь он двигается так медленно, а муравьи, наоборот, очень проворны!

— Это верно, но тем не менее он прекрасно ловит свою добычу. Знай, что приз на бегах не всегда достается самому быстрому. Конечно, у этого льва нет проворства, но зато у него много хитрости. Сядь здесь, возле меня и наблюдай: наверно, тебе не долго придется ожидать, чтобы увидеть, каким образом удается ему ловить муравьев.

И в ожидании, что насекомое не замедлит само показать свою тактику, донна Исидора прибавила:

— Муравьиный лев — не что иное, как личинка. Вполне развитое насекомое, которое впоследствии выйдет из нее, нисколько не похоже на нее: у него появятся крылья и очень длинные ноги, и оно будет принадлежать к семейству сетчатокрылых, то есть таких насекомых, крылья которых покрыты жилками. Крылья эти, когда насекомое находится в покое, покрывают его тело как бы крышей и имеют вид сетки или кружева; потому-то их и называют сетчатыми; темные пятна, расположенные красивыми узорами на светлом фоне, делают их даже изящными. И насколько велика разница между личинкой и развитым насекомым, настолько же сильна она и в их нравах. Вполне развитое насекомое живет несколько дней, которые проводит, мирно порхая с одного растения на другое. Оно будет тогда самым безобидным из всех насекомых, между тем как будучи муравьиным львом… Но лучше смотри сама.

С этими словами донна Исидора показала дочери на гусеницу. Сделав несколько движений назад, это насекомое начертило на песке своими циркулеобразными клещами круг, дюймов около четырех в диаметре, и тотчас принялось рыть песок внутри этого круга, очевидно с намерением сделать там ямку. Для этого одной из передних лап оно копало песок, клало его на свою плоскую голову, как на лопатку, и потом сильным толчком отбрасывало за границу очерченного круга. Если попадался маленький камешек, насекомое брало его своими клещами, точно щипцами, и отбрасывало далеко в сторону. Если же камешек оказывался слишком тяжел, чтобы можно было применить этот способ, то оно взваливало его на спину и выносило за круг. Работая таким образом около часа, насекомое выкопало ямку в виде воронки, приблизительно такой же глубины, какова была ширина отверстия.

После всего этого оставалось только притаиться на дне западни и терпеливо ожидать, чтобы какой-нибудь муравей попался в нее. Донна Исидора и Леона с величайшим интересом наблюдали за всем, что происходило, и ждать пришлось очень недолго. Муравьев в этом месте было множество; они бегали по всем направлениям в поисках пищи. Вот один из них приближается к ловушке, устроенной муравьиным львом; неблагоразумно подходит он к самому краю и заглядывает в яму: не окажется ли в ней чего-нибудь, что стоило бы утащить в свои кладовые. Да, на дне что-то есть, посмотрим, что это такое. Бездна не так уж ужасна; опустившись в нее, можно будет, кажется, без особого труда выбраться назад. И жадное создание наклоняется все больше и больше, все еще как бы сомневаясь. Но возвратиться назад и бежать уже слишком поздно. Таинственное нечто поднимается во весь свой рост, и прежде чем неосторожный муравей успел подумать об отступлении, целая туча песка сбивает его с ног и увлекает в глубину, где муравьиный лев хватает его и высасывает так, что от жертвы остается только пустая наружная оболочка,