– Постой, – медленно произнесла я, пытаясь собраться с мыслями, – ты сказал, что осада длилась два месяца. Помнится, столько же, по легенде, крепость осаждал Враг, прежде чем явился Варлог в рассветных лучах, во главе отряда, и всех… – слово «спас» так и застряло в горле. – Не было ведь никакого героя, который пришёл на выручку в последний момент, да? – тихо спросила я.

– Пришелец со стороны? Нет, такового не было. И уж менее всех им мог оказаться Сын Шакала.

– А какое тогда вообще отношение он и его отряд имеют к этой истории? Что за Враг на вас в таком случае напал? Или он тоже выдумка?

– Ну отчего же выдумка. Сын Шакала и был тем Врагом.

Голова пошла кругом от притока информации: Касинель никакой не Касинель, а Ксавьер, владелец крепости, женатый на ведьме. А Варлог никакой не герой, а тот самый захватчик, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. И если со вторым фактом было несложно свыкнуться, учитывая поведение принца, то первому ещё только предстояло утрамбоваться в сознании.

– А какое второе-то условие поставил Варлог, кроме сдачи крепости? – с опаской поинтересовалась Нетта. – Ну, то, которое ввергло людей в великое уныние?

Ксавьер сцепил руки в замок и произнёс безучастным тоном, словно речь шла о чём-то совершенно постороннем:

– Он пожелал забрать силу и мужество своего соперника, пообещав взамен оставить жизни всем остальным.

– Забрать силу и мужество? – обескураженно повторила Нетта. – Это как?

В лице её отразилось полное непонимание, а вот меня пробрал ледяной озноб. Я коснулась правого подреберья Ксавьера, где под футболкой скрывалась метка, и подняла на него полные ужаса глаза:

– Твой шрам…

Его лицо осталось совершенно непроницаемым.

– Что? Что такое? – озадаченно вертела головой Нетта. – Почему у вас такие выражения?

– Ты вчера спрашивала, откуда у Варлога прозвище «Сын Шакала»… Всё дело в династических традициях принца. – Я с трудом отвела взгляд от Каса и посмотрела на подругу. – Вторым условием была печень Ксавьера. В обмен на жизни обитателей крепости.

Челюсть Нетты отвалилась до пола, глаза округлились. Пару секунд она не могла вымолвить ни слова, потом наморщила лоб и потёрла виски.

– Погоди, Кас, но твоя жена была ведьмой! Неужели она ничего не предприняла?

– Ведьма ещё не значит «всесильная», – коротко улыбнулся он.

– Но она же не сидела сложа руки? Что-то же она должна была сделать!

В его глазах словно шторки закрылись, отгородив мысли.

– Она и сделала, – ответил он совершенно безэмоционально. – Она меня убила.

* * *

В глубине полированного обсидиана возник юноша с ликом бледным и тёмными локонами, облачённый в дублет из великолепного дамаста с гранатовым рисунком, столь же эффектный, сколь лаконичный. Он небрежно расправил кружева небольших манжетов и поднёс к глазам перевязанную платком кисть. Размотав и отбросив ткань, с удовлетворением осмотрел тонкую розовую полоску на том месте, где ещё утром был рубец, а накануне – глубокая рана.

Деликатное покаркивание пригласило его повернуть голову вправо, где внимания хозяина терпеливо дожидался мёртвый ворон. Морок встрепенулся и ткнул крылом в пожелтевшую страницу талмуда.

– О мой верный сподвижник, это излишне: я уже сделал выбор, – покачал головой принц и указал на своё отражение в зеркале.

Ворон снялся с места и пронёсся вдоль стены, задевая крылом подвешенные на крючьях наряды. Атлас, бархат, парча, драгоценные кошели и пояса шептали ему вслед, умоляя остановить взор на них. Морок поддел богато расшитый рукав и с видом величайшего блаженства потёрся о него клювом.

Варлог снова помотал головой, и ворон молитвенно сложил крылья. Принц вздохнул и раскинул руки.

– Я в твоей власти!

Морок радостно вскрикнул и, сверившись с талмудом, взялся за дело. Следующие десять минут комнату наполнял лишь треск крыльев и суетливое мельтешение. Казалось, принц попал в эпицентр костяного смерча. Наконец ликующее карканье возвестило, что он может повернуться к зеркалу и насладиться результатом.

Гладкая, как чёрное масло, поверхность отразила юношу в огромных буфированных шортах, с похожим на гофрированное колесо воротником, несколькими золотыми цепями на груди и в туфлях с пышными посеребрёнными розетками.

Спохватившись, Морок похлопал крыльями по его лицу, обдав облаком пудры, и финальным штрихом посадил над губой мушку.

Целое мгновение принц мужественно рассматривал себя в зеркале, ибо потрать он на это меньше мгновения, смертельно обидел бы слугу (если, конечно, мёртвых можно смертельно обидеть), и лишь на вторую секунду принялся стягивать воротник со словами:

– Надеть сие облачение на завтрашнее ничтожное торжество означало бы оскорбить его пышное великолепие.

Варлог как раз отлеплял мушку под удручённым взглядом Морока, когда их уединение было нарушено появлением третьего.

– Твоё высочество! – ворвался в комнату возбуждённый голос, вслед за которым через люк в полу запрыгнул парень с всклокоченными волосами и острым подбородком.

При виде выстроенных вдоль стены нарядов он присвистнул. Словно в ответ из дальнего угла донеслось шипение. Повернувшись туда, Чезаре обнаружил клетку с покатыми прутьями, в которой сидел похожий на тень кот с льдисто-голубыми глазами и неприязненно вздыбленной шерстью.

Оживление юноши поколебалось.

– Привет, Бальтазар.

Пленник фыркнул, потоптался, поворачиваясь к нему спиной, и задрал хвост.

На лице Чезаре отразилась досада, тут же сменившаяся упрямым выражением.

Бальтазар был не единственным, кто ему не обрадовался, но, в отличие от кота, Костяшка включил игнор, сделав вид, что вовсе его не заметил.

– И тебе салют, Мистер Хеллоуин, – хмыкнул Чезаре, наблюдая, как тот вешает на крюк короткие подштанники, похожие на два сшитых арбуза.

Ворон крутанул голову на сто восемьдесят градусов, полыхнув рубиновой яростью глаз. Назревающую ссору предотвратил принц.

– С чем ты к нам пожаловал? – раздался из-за ширмы его холодный шелестящий голос, а через мгновение оттуда вышел он сам в тёмно-вишневом с золотом дублете, лениво расправляя манжеты. Что-что, а одеваться Его Темнейшество умел. Небось средневековые девчонки пищали от восторга.

Чезаре отметил, что лицо у принца бледнее обычного. Мучнисто-бледное, если уж на то пошло. А это что с волосами – седина? Какая-то странная…

Спохватившись, он вывалил зажатые под мышкой свитки на стол и придержал, чтобы не скатились.

– Раз уж завтра на балу все будут в костюмах, да и ты, гляжу, прибарахлился, я подумал, что твоему ворону тоже не помешает, – Чезаре развернул верхний свиток, – тюнинг.