Можно ставить Моро против таракана, не ограничится. Кардинал помешал шадди:

— Адриан писал, что благородство мужчин измеряется подлостью и никчемностью навязавшихся им женщин. Полагаю, верно и обратное. Никчемность и подлость мужчин измеряется благородством оставивших их женщин. Я не встречал дамы благородней принцессы Матильды. Что до вашей кузины, то подобную добродетель легче найти в Эсператии, чем в жизни… Их выбор — весьма печальный знак для Его Величества.

Утыканная растрепанными вишневыми метелками деревушка была паршивой, а постоялый двор с пьяным в стельку лисом на вывеске и того хуже, но куда деваться? Люди потерпят, а лошадям нужен отдых, иначе останешься на своих двоих.

— Что, гица? — Осунувшийся Лаци все равно усмехался. — Заедем или дальше?

Бочка решил заехать. Матильда с трудом удержала почуявшего жилье жеребца, Темплтон уже привычно молчал, его гнедой линарец печально втягивал ноздрями пропахший дымом ветер. Умей кони скулить, гнедой бы заскулил.

— Часа два, не больше, — решила Матильда.

— Как гица велит, — подкрутил ус доезжачий, заворачивая белоногого Витязя. Что конь, что хозяин были бодрей попутчиков, парочка хорн была бы им не в тягость, но в дороге решает слабейший.

— Рассиживаться не будем. — Рука принцессы привычно потянулась к пистолетам. Деревушка казалась безобидной, но кто их тут разберет.

— Кто рассиживается, гица? — хохотнул Лаци. — Мы? Да мы скачем, как борзые за зайцем.

— Скорей, как зайцы от борзых, — пробормотал Дуглас. Он тоже не расставался с оружием даже ночью.

— И зайцам лежка нужна, — напомнил доезжачий, сам походивший на борзую. — А вот и хозяин!

Выскочил, твою кавалерию, сейчас начнет шкуру драть. Деньги таяли до безобразия быстро. Дуглас уже просадил все, что имел, вчера в ход пошел кошелек Матильды, а до Алати еще ехать и ехать.

— Какая радость, — пузан в синем фартуке всплеснул ручищами, словно девица, — какая неслыханная радость! Такие гости! Прямо весна на дворе! Сюзанна! Сюзанна! Бездельница проклятая… А ну иди сюда…

— У тебя много народу? — хмуро осведомился Темплтон.

— Никого, — замотал головой хозяин, — ну как есть никого нет… Такое разорение, господа, такое разорение… Не ездят люди, боятся, а что делать бедному Франсуа? Умирать с голоду?

Такой, пожалуй, умрет. Брюхо — хоть сейчас рожай, да не ребенка, а теленка.

— Ячмень найдется? — Главное — кони, всадники — дело шестнадцатое.

— Найдется, — замахал лапами хозяин, — как же не найтись? Грех таких славных лошадок обижать… Сразу видать, голубчикам досталось… Господа такие смелые, такие смелые. В наше время ездить — по восемь жизней иметь.

— У нас по шестнадцать, — подмигнул Ласло. Чем ближе была Алати, тем веселей становился доезжачий. Мерзавец ехал домой и вез свою гицу, а в Талиге он ничего не забыл.

— Господин любят пошутить, — захохотал трактирщик, — а старый Франсуа посмеяться. Амбруаз, где ты там, кошкин сын?

— Да тут я. — Здоровенный детина благоухал навозом, во вставшей дыбом волосне запуталось сено. — Ух, красавчики какие…

— Ячменя задашь, — велел Франсуа, беря линарца под уздцы, — да подковы погляди, а то знаю тебя…

— Благодарю, любезный. — Дуглас с каменным лицом спрыгнул наземь. — Сколько возьмешь за ячмень и обед?

— Времена тяжелые, — запел свою песню трактирщик, — да для таких гостей… Недорого возьму, ну, совсем чуть-чуть…

Все так говорят, а как до расчетов дойдет, ячмень золотым окажется. Времена у него поганые… Это за Данаром внуковы мародеры последнее подчистую выгребли, а здесь всего хватает, но цены все одно до небес.

— А дозволь, гица. — Лаци снял Матильду с седла, ненароком прижав к себе. Вот ведь привязался, собака бешеная!

Освободившийся Бочка деловито хрюкнул и сам направился в конюшню. Витязь с Драгуном фыркали и перебирали ногами — торбы с зерном манили и их.

— Нет у меня постояльцев, — вновь завздыхал Франсуа, — ну совсем никого… Но такие гости… Нельзя господам за крестьянским столом обедать, ну никак нельзя. Сюзанна, чистую залу отвори…

— Вина согрей, — не выдержала Матильда, — а поесть, что побыстрее.

— Вино будет, — трактирщик придержал синюю дверь, — как же без вина… Новый бочонок открою, хороший год, отличная лоза, только зачем побыстрее? Лошадкам отдохнуть надо, замаялись лошадки…

Обычная болтовня, и морда тоже обычная, и суета, а не так что-то. Дались ему лошади… Нет, они устали, конечно, но не падают же. Ее Высочество тронула пистолет, знакомая рукоять немного успокоила.

— Вот сюда, — пел трактирщик, — к огоньку, поближе…

— Что ж ты камин в пустой комнате топишь? — осведомилась принцесса, падая на покрытую телячьей шкурой скамью рядом с посудным шкафом. — Ждешь кого-то?

— А я всегда жду, — подмигнул пузан. — Дело мое такое, ждать да кормить-поить…

— Ну и чем кормить будешь? — осведомился Лаци, пристроившись лицом к двери.

— А что господа пожелают? — Трактирщик принялся загибать пальцы. — Говядина, свининка, куры, гуся стушить могу… Хороший гусь, прямо кансилльер…

— Свинину, — велела Матильда, шаря взглядом по стенам. Расписные тарелки казались безобидными, а вот занавески… Мало ли, что за ними.

— Что у тебя за занавесками? — Рука Темплтона гладила эфес. — Покажи…

— Дверка. — Франсуа с готовностью дернул вышитые тряпки. — До спален, чтоб через залу не бегать, а что?

— Ничего, — отмахнулся Дуглас, — занимайся своим делом.

— Пусть господа отдохнут, — Франсуа вытер фартуком руки, — а я за вином побежал.

— Мне вина не надо, — крикнул вдогонку Дуглас, — молока принеси, если есть.

Франсуа не ответил, заорал на свою Сюзанну, и дверь захлопнулась.

— Проныра. — Матильда потрясла стриженой головой. Восьмидневная усталость и тепло стремительно превращали тело в неподъемную колоду. — Не нравится он мне. Не жадный какой-то, и глаза бегают…

— Будем расплачиваться, увидим, какой нежадный. — Дуглас стянул перчатки и принялся растирать руки. — Лучше отдохнуть в этой дыре, чем в большом селе.

— Гица, может, заночуем? — Лаци потянулся, откровенно наслаждался отдыхом. — Поздно нас догонять…

— Было бы поздно, если б не сразу хватились. — Леворукий его знает, когда в Тарнике поняли, что королевской бабки нет в столице, а в столице дошло, что в Тарнике ее нет еще больше.

— Ваше вино. — Франсуа с подносом напрочь загородил дверь. Лучше было сесть в общем зале, а не лезть в эту крысоловку.