Я проглотила стоявший в горле комок и сказала:

– Пытки расстраивают меня, Генрих, но я вижу их необходимость. Тиррелл бросил тебе вызов, отказавшись приехать из своей крепости, и его следует заставить рассказать, причинил ли он зло моим братьям.

Рука Генриха нашла мою под одеялом, пальцы его стали похожи на когти, он сильно потерял в весе.

– Ты должна перестать думать о своей вине в гибели братьев, прекратить эту… эту охоту на ведьм, не выискивать, кто мог иметь к этому отношение, или ты будешь огорчаться и болеть, Элизабет. Огромные события, сметающие все на своем пути, не принимают в расчет людские сердца, даже если ты относишься к самым могущественным людям королевства.

– Или даже, я думаю, если ты самый последний помощник конюха или поваренок и потерял того, кого любишь.

– Елизавета Добрая, так они зовут тебя за твое нежное сердце. Спи спокойно, моя любовь, впереди у нас трудные задачи сохранить корону и королевство. Послушай, разве это не звучит, словно я обращаюсь к своему личному советнику или ко всему парламенту?

– Для моего сердца и разума это звучит мудро. Во всяком случае, у нас есть дети и есть мы сами. И, что бы ни случилось, это у нас останется.

Но когда я тихо лежала, чтобы не побеспокоить Генриха, который скоро стал затрудненно дышать, страх снова охватил меня. Страх, что я никогда не узнаю, что случилось с моими дорогими братьями, поскольку придется обвинять кого-то еще, кроме себя. Страх, что, уже потеряв троих детей, я могу потерять юного Генри и его сестер. Страх, что кто-то таится в темноте – кто-то желающий нам зла, – дожидается момента, чтобы снова нанести удар.

Миссис Верайна Весткотт

Слава Богу, Ник сел на своем соломенном тюфяке, который, очевидно, разложил в коридоре. Он поймал меня, когда я начала падать на него. Он спал здесь! В последнее время мне приходилось видеть слишком много трупов.

– Что случилось? – резко спросил он. – Я здесь уже несколько часов.

Он охранял мою дверь! Спал на холодном, жестком полу, чтобы защитить меня. Как я могла не доверять ему, сердиться на него? Я обвила его шею руками, как ребенок, испугавшийся духов.

– Мне приснился кошмар… но, кажется, я знаю, кто преследовал меня! – выпалила я. Тогда он встал, все еще держа меня, быстро протащил в комнату и закрыл дверь.

– Кошмар о том, как ты была в болоте?

– И в крипте, там, дома. Не знаю, правда ли то, что он говорил мне, но я вспомнила, что именно он сказал.

– Кто что сказал? Не торопись и расскажи мне все.

– Это было на кладбище, где похоронена моя семья, и он был там – незнакомец, который заговорил со мной. Теперь я думаю, он следовал за мной нарочно. Может быть, это тот же человек, что стоял в плаще на стене замка, может быть, и тот же, что в крипте и на болоте, но почему? Зачем я ему?

– Верайна, это просто был кошмар. Ты сейчас плохо соображаешь. Просто потому, что человек на стене замка и человек на болоте были в плащах…

– Нет, речь идет о чем-то большем. Да, я видела сон, но сейчас я проснулась.

Ник втащил свой тощий тюфяк в комнату, закрыл дверь и запер ее на задвижку. Он сел на стул, но когда я шагнула к другому, посадил меня к себе на колени.

– Послушай меня минуточку, – сказал он. – Мы сейчас должны рассуждать логически, а не эмоционально. Что касается человека в болоте, я узнал, что оперение стрелы, которое они называют старинным, в этих местах несколько лет назад использовали йоркистские сторонники короля Ричарда, в число которых входил Френсис Ловелл.

– Так, и кто же из нас поддается эмоциям, говоря только, может быть, о своих самых глубоких страхах?

– Хорошо, признаю, что я помешан на том, чтобы найти этого предателя, этого подлеца. Расскажи о своем сне, о своем кошмаре.

– Возможно, когда я отдыхала, мой разум постигал логическую истину. Я помню… мне снился сон о неожиданной встрече, возможно, не случайной, на кладбище Сент-Мэри-Абчерч, неподалеку от моего дома и мастерской. – Я говорила тихонько, но при этом прижималась правым виском к его плечу, так что он хорошо меня слышал. Я ощущала себя защищенной в его руках, поэтому мне было легко говорить. Я не ощущала настоящего страха при той встрече на кладбище, но мое подсознание, мой полусонный мозг, должно быть, распознал опасность или зло, исходившие от этого человека.

– Это случилось в середине ноября, в тот день, когда я приносила свечи в собор Святого Павла для мессы в честь благополучного прибытия из Испании принцессы Екатерины. По пути я зашла взглянуть на могилу сына, и какой-то человек вошел в кладбищенские ворота вскоре за мной. Я не знала его и сначала о нем не думала. Он кивнул мне, затем ушел. Я вспомнила его черный плащ с капюшоном, развевавшийся по ветру и цеплявшийся за шпагу.

– Вряд ли похожие плащ и шпага могли навести тебя на след, – сказал Ник. – Может быть, у него был с собой колчан со стрелами, кроме шпаги?

– Нет, но когда я стояла у могилы Эдмунда, он приблизился ко мне, сказал, что, наверное, я знаю здешние места, и объяснил, что ищет могилу похороненного здесь кузена по фамилии Стоукер.

– Стоукер? – повторил Ник, и его руки крепче сжали меня. – Рассказывай дальше.

– Он назвался Аланом Бейнтоном из окрестностей Колчестера. И я сейчас припоминаю, что принцесса сказала, бродячий торговец говорил им, что он из Колчестера.

– Как он выглядел? – спросил Ник, в голосе его послышалась напряженность.

– Его капюшон был надвинут из‑за ветра, но я разглядела его седые волосы, бороду с проседью, мощный нос с горбинкой. Мне казалось, что волосы седые, хотя капюшон был поднят. День был ветреный, меня это не удивило. Не могу сказать ничего определенного о его возрасте, хотя цвет волос и бороды о чем-то говорит. Но его голос – необычный, с хрипотцой, совсем как у человека в крипте. Он говорил негромко, но его нельзя было не услышать. Я не видела коня, но на нем были шпоры, а сапоги блестели. Он сказал, что у него болен родственник и скоро его предстоит похоронить. Ник, мне больно, ты сжал меня так крепко. Ник!

– Говорил ли он что еще? – спросил Ник, слегка ослабив кольцо рук. Я выпрямилась, и тут мне пришла в голову другая страшная мысль.

– Нет, но… если ты думаешь, что это мог быть лорд Ловелл… ты когда-нибудь слышал его голос? Он хриплый?

– Я никогда не слышал его, но мне говорили, что хриплый. Что хотя он говорит негромко, его приказы всегда исполняются, у него какое-то врожденное умение вести за собой, даже в грохоте сражения. Упорно идущий к цели… и, разумеется, из тех, кто приходит и уходит по своему усмотрению. Можешь вспомнить что-то еще?

– Да, я… я думаю, он вроде бы поблагодарил меня за мое… мое будущее содействие, – с трудом произнесла я.

– Будущее?

– Я сказала ему о нашей мастерской, на случай если ему понадобятся свечи и саваны для похорон родственника. О, как я жалею, что сказала ему, где найти меня, хотя он, насколько мне известно, не появлялся в лавке.