Договариваясь о встрече, Саша все время перемещался по вестибюлю, присоединяясь к разным группам туристов. Однако охранников не было видно и, кажется, никто за ним не следил.

Когда Саша подошел к стойке, дежурный указал ему на диван, где сидел Геннадий. Саша с улыбкой подошел к нему.

— Ну, как прошел московский вечер? — поинтересовался Геннадий.

— Расскажу в архиве.

— Есть что рассказать?

— Более чем достаточно. Мои кузины тоже приедут.

— Они что, архивариусы?

— Нет, но вместе мы знаем восемь языков, и это совсем не лишнее. Ведь там полно работы.

— Ну, хорошо. Нам действительно придется попотеть. Я не уверен, что мы сможем найти нужные папки. Там находится личный архив семьи Романовых, а это настоящий лабиринт, где ничего не стоит потеряться.

— Понятно, — ответил Саша. — Ну что ж, пойдем. Нас ждет машина.

Пройдя мимо гостиничной охраны, они вышли на улицу.

Едва они сели, машина сорвалась с места и покатила по московским улицам. Мужчины долго ехали молча. Наконец Саша заговорил:

— Я позвонил Орловскому.

— Зачем?

— Дмитрий подарил мне брошь, которая якобы принадлежала моей семье. Но я заметил, что наш герб там изображен неправильно. Мне кажется, что ее изготовил Орловский.

— Он действительно прекрасный мастер, но подделками никогда не занимался.

— Почему ты так думаешь? Возможно, именно он сделал Снегурочку.

— Таланта у него на это хватит, тут я с тобой согласен. Но он не умеет делать пурпурин и, кроме того, это очень честный, глубоко верующий человек. Он не способен на мошенничество.

— Но может быть, его заставили?

— Вряд ли. Он бы тогда нарочно сделал какую-нибудь ошибку, заметную для специалиста.

— Например, герб в зеркальном отражении?

— Возможно. Или перепутал бы инвентарный номер, или поставил бы одесское или киевское клеймо на вещи, которая могла быть сделана только в Москве или Петербурге. Он собирается составить catalogue raisonné[22]— полный перечень всех подлинных изделий Фаберже. Орловский — один из самых крупных специалистов в этой области.

— Тогда пойдем к нему завтра вместе. Встреча обещает быть интересной.

Машина подъехала к архиву Академии наук, где хранились документы царской семьи. У дверей их встретил энергичный старик, который радостно приветствовал Геннадия.

— Саша, познакомься с моим другом, Кириллом Степановичем. Он должен знать об этих папках.

— Кирилл Степанович, извините, перейду прямо к делу. Мне нужны кое-какие сведения об одном изделии Фаберже.

— Здесь я вам ничем помочь не смогу. Все архивы Фаберже находятся в Петербурге.

— Но мне нужны особые сведения. Я слышал, что у Комиссии по изъятию ценностей имелся список конфискованных изделий, который совсем недавно был затребован Алмазным фондом.

— Молодой человек, скажите мне, что именно вас интересует, и я подскажу, как это найти, — сказал Кирилл Степанович.

— Я предполагаю, что вещь, которой я интересуюсь, могла быть конфискована в тридцатые годы, а затем продана Комиссией по антиквариату на Запад, так как она оказалась в частной коллекции в Германии.

— Этих сведений для меня недостаточно. По ним ничего не найдешь.

— Значит, списки конфискованного нам не помогут?

— Слишком мало информации, чтобы что-нибудь найти, — заметил Геннадий.

Вздохнув, Саша отвернулся и стан искать глазами место, где можно было бы посидеть, дожидаясь Марины с Викторией. Мимо него непрерывным потоком шли люди, пришедшие покопаться в архивах.

— Подождите-ка, — остановил его Кирилл Степанович. — Как вы сказали вас зовут?

— Озеровский, — снова повернулся к нему Саша. — Александр Кириллович.

— Князь Озеровский?

— Бывший, — улыбнулся Саша.

— У меня есть идея. Мог кто-нибудь из ваших слуг знать об этой вещи?

— Возможно.

— Тогда все просто. Вы должны обратиться в КГБ.

— Куда? — раздался голос позади них.

Обернувшись, Саша увидел Марину с Викторией.

— Сведения, которыми мы располагаем, слишком расплывчаты и списки конфискованного тут не помогут. Нам надо обращаться в КГБ, — сказан им Саша по-английски.

— Зачем? — спросила Виктория.

— Пойдемте присядем, — пригласил их Кирилл Степанович.

Он привел их в небольшую комнату на первом этаже. Когда все расселись, Кирилл Степанович занял место во главе стола.

— Списки конфискованного нам не помогут, — начал он. — Это бесконечный перечень вещей, которые были изъяты из банковских и домашних сейфов, из хранилищ, усадеб и так далее. Там указываются только сами предметы. Если бы вы искали царское колье или потир из какой-то определенной церкви, тогда стоило бы обратиться к этим спискам, так как они составлены по месту конфискации. Хотя зачастую они были неполными. Но поскольку у вас только имя владельцев, причем довольно известное, вам лучше обратиться в КГБ.

Саша посмотрел на кузин. Марина вполголоса переводила сказанное Виктории. Когда она закончила, Виктория, кивнув головой, спросила:

— А почему в КГБ?

— Видите ли, когда в тридцатые годы стране потребовались деньги, Сталин занялся поиском уцелевших ценностей. НКВД, секретная полиция тех времен, арестовала множество людей, которые были как-то связаны с богатыми семьями, банками, ювелирными фирмами. Они допрашивали бывших слуг и родственников дворян, купцов и академиков, чтобы выяснить, что те знают о сокрытых ценностях.

— Ну и что? — спросил Саша.

— А то, что, если вы пойдете в архив КГБ и скажете, что вы князь Озеровский и хотите ознакомиться с досье вашей семьи, вам выдадут дело, в котором имеются имена арестованных друзей, знакомых и слуг, протоколы допросов и, может быть, даже указана дальнейшая судьба этих людей.

— Но ведь эти дела наверняка засекречены. Разве я могу прийти с улицы и потребовать любые папки?

— Можете. Правда, подчас это долгая история. После падения коммунистического режима дела рассекретили и стали выдавать на руки тем, кто имеет для этого основания. У нас с Геннадием там есть друзья. Мы вам поможем.

Саша взглянул на Марину, переводившую для Виктории.

— Ну, что будем делать? Так мы сможем выяснить, передала ли Сиси фигурку кому-то из слуг, но это вряд ли прольет свет на подлинность Снегурочки.

— Я пойду с тобой и помогу искать, — заявила Марина. — Вместе с Геннадием мы все быстро перетряхнем.