На самом верху торчат карнизы крыш с длинным рядом маленьких глиняных лиц, украшающих черепицу.

Здания не все одинаковые. Есть и пониже, а есть дома с небольшими надстройками, похожими на башенки, с этажами, пристроенными в разное время, и т. д. Верхние этажи обычно не из кирпичей и глины, а почти целиком из черепицы и дерева. Здесь живут самые бедные. Рим, увиденный снизу вверх, можно определить таким способом: это ряд наложенных друг на друга городов, слоеный пирог, где в каждом слое использованы различные материалы, живут разные люди с разным менталитетом. Богачи живут на нижних этажах. Чем выше, тем больше отчаяния и нищеты. Будто в одном здании объединили зажиточный аристократический квартал и трущобы Калькутты.

Хилар продолжает свой путь по улице, мимо тянущихся бесконечной вереницей магазинов и лавок со всевозможными товарами. Как найти парфюмерную лавку? Народу так много, что каждый раз разглядывать товар на витрине становится непросто. Толкотня и давка как на восточном базаре. Тогда он решает поступить так же, как мы, когда спешим. Смотреть на вывески!

Ведь у каждой лавки есть своя вывеска, как и у наших магазинов. Правда, они поменьше, размером с чемодан, обычно прикреплены над входом (как и сегодня), но многие располагают их в виде флажка на улице, чтобы их могли заметить издалека, с другого конца. Для этого их могут подвешивать на кольцах за потолочные балки портиков.

Эти вывески выполнены из деревянных, мраморных или терракотовых пластин. Они почти всегда покрыты резными рельефами, и, поскольку неонового освещения еще не изобрели, их раскрашивают в яркие цвета.

Хилар изучает вывески разных магазинов.

Вот подвешенные в ряд пять свиных окороков, точь-в-точь как наши. Очевидно, тут лавка мясника.

Рядом — вывеска с изображением козы. Здесь продаются молочные продукты: сыры, молоко. На стенах висят корзинки с творогом, завернутым в фиговые листья.

Чуть дальше три составленные в ряд амфоры — вывеска винной лавки.

А за ней — вывеска харчевни, можно прочесть меню на щите, как в наши дни в ресторанчиках центральной части города. Читаем: ABEMUS IN CENA: PULLUM, PISCEM, PERNAM, PAONEM, BENATORES («У нас на ужин: курица, рыба, ветчина, павлин, дичь»). Что и говорить, изысканная кухня, даже павлина подают. Хозяин пририсовал и знак радушного приема (сердце).

Дальше — магазин тканей. Хилар понимает это, заметив над головами посетителей несколько подвешенных за уголок подушек и дорогие ткани, свисающие из-под потолка, с бронзовых шестов, подобно полотенцам. Один покупатель изучает образцы, разложенные перед ним торговцем, а его жена ожидает, сидя на скамье.

По пути ему встречается и лавка ювелира с ожерельями из стеклянной пасты и перстнями. Хозяин торгуется с клиентом из-за золотого браслета в форме змеи.

Здесь же расположены лавки и других ювелиров, — очевидно, они держатся рядом из соображений безопасности.

Еще несколько магазинов, а за ними — винная лавка, хозяин которой сидит за прилавком, а за спиной у него — множество стоящих в ряд амфор. Прилавок этот весьма необычный: он такой высокий, что скорее напоминает балкон. Хилар останавливается, заинтригованный: ему никогда не приходилось видеть подобного способа продажи вина. Здесь им торгуют в разлив. Клиент подходит с собственной небольшой амфорой, заказывает вино определенного сорта и платит вперед. Затем подставляет открытую амфору в нишу и крепко держит обеими руками. Хозяин наливает заказанное вино в раковину-воронку, соединенную с нишей. Клиент быстро наливает «полный бак» и уходит. В прилавке устроено не меньше трех таких ниш. Возможно, для разных сортов вина.

Хилар останавливается, привлеченный глухими ударами. Они доносятся из лавки, где мясник с размаху рубит большой кусок мяса. В наши дни мясники пользуются специальным столом, где разделывают туши, а этот кладет куски на странную табуретку, сделанную из ствола дерева, стоящую на трех ногах. Еще сегодня в некоторых странах, например в Египте, можно видеть точно такие же сцены, как будто и не прошло столько времени с тех пор. Вокруг мясника на крюках подвешены разделанные туши, засиженные мухами, между ними несколько свиных голов. В глубине лавки сидит его жена, волосы ее зачесаны назад, а на затылке накладные косички образуют пучок в три ряда. Поражает изящество и спокойствие на фоне грубой силы супруга. Но ведь и работа ее совсем иная: она занимается кассой, следит за доходами и расходами, ведет расчетную книгу.

Наконец Хилар замечает лавку парфюмера, на вывеске написано, что того зовут Секст Апроний Юстин. Уже на пороге лавки нас обволакивает облако сладких ароматов. Парфюмер спешит навстречу с улыбкой? «Чем могу служить?»

Хилар перенюхал множество терракотовых пузырьков, пока не нашел то, что заказывала сестра. Он взял небольшой запас духов. Не слишком много, ведь в то время духи сохраняли свой аромат недолго.

В лавке, как можно легко догадаться, преобладают посетители женского пола, но вот мы видим, как несколько мужчин заходят сделать для себя покупки. Если вы полагаете, что мужская косметика — современное изобретение, то ошибаетесь. Уже в римскую эпоху многие мужчины пользовались духами, кремами и мазями. Порой уход за внешностью занимал немало времени. Как подчеркивает профессор Ромоло Аугусто Стаччоли, многие «щеголи соперничали друг с другом экстравагантностью ароматов и проводили целые часы у цирюльника, опрыскивая себя духами…». И не только: ученый далее раскрывает нам, что на пирах и в общественных местах, таких как цирк или амфитеатр, щедро разбрызгивались ароматические вещества — порой прямо на сиденья, чтобы перебить запах крови и смерти, идущий с арены, где гибли осужденные на казнь гладиаторы и дикие звери.

Когда юноша расплатился, наш сестерций опять сменил владельца. Но он недолго оставался в лавке парфюмера Секста Апрония Юстина. Чуть позже туда заглянул элегантный богатый римлянин, чье телосложение говорит о его благополучии. Высокий, крепкий седовласый мужчина, чернобровый и голубоглазый, с прямым взглядом. Его выступающий орлиный нос подчеркивает благородство черт лица. Нам он весьма напоминает актера Адольфо Чели.[94]

И мы определенно его уже где-то видели… Он тоже смотрит на нас, возможно полагая, что мы его клиенты, в латинском смысле слова (clientis), то есть люди, приходящие просить об одолжениях. Он каждый день принимает много таких, ведь он — влиятельное лицо. Потом мужчина улыбается, прикрывает глаза и кивает… Он узнал нас: мы виделись в… предыдущей книге! Прокрались на цыпочках к нему в дом ранним утром, чтобы описать пробуждение римлянина… Улыбнувшись, он спрашивает, как наши дела и не нуждаемся ли мы в чем-либо, потом желает нам удачного путешествия и, посмотрев на наш сестерций, полученный от парфюмера вместе со сдачей, излагает свою жизненную философию: «Homo sine pecunia est imago mortis» («Человек без денег — труп»).