Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Иди сядь, — настаивала она, отворачиваясь от меня, и я клянусь, что ее плечи вздрогнули, когда я прошёл мимо нее. Я оглянулся, но она скользила за мной, как потерянный дух, которым она всегда была.
Я направился в столовую, обнаружив длинный стол, накрытый на четверых. Мы с мамой сели друг напротив друга в центре стола, и я взял стакан воды, который мне уже налили, и осушил его одним большим глотком. Моя нога тревожно постукивала под столом, когда между нами царила тишина. Я никогда не знал, что сказать своей маме. Ее ответы всегда были такими пустыми, поверхностными. Если бы я спросил ее, бьется ли еще ее сердце, она, вероятно, улыбнулась бы и кивнула. Она сможет даже случайно вскрыть вену, чтобы доказать это. Но она никогда не говорила мне ничего реального.
Откуда-то из комнаты над нами раздался хлопок, и мы оба одновременно посмотрели вверх. Грохот раздался снова, затем снова и снова, и до нас донесся голос Клары, отчего мое сердце сжалось в комок.
— Да, папа, да, да, да!
Моя челюсть отвисла, и жар обжег основание моего черепа, когда я посмотрел вниз и обнаружил, что моя мать смотрит стеклянным взглядом поверх моей головы.
Отец начал ругаться, и люстра над нами зазвенела, когда по ней пробежала дрожь.
Гнев вспыхнул во мне, острее, чем я когда-либо знал. Моя мать, блядь, сидела прямо здесь. Он знал, что мы ждем в комнате внизу. У него даже не хватило порядочности наложить заглушающий пузырь.
Я вскочил на ноги еще до того, как понял, что собираюсь делать с нарастающей в груди яростью, и мамины глаза сфокусировались, впиваясь в меня.
— Сядь, Ксавье, — настаивала она, и я сжал челюсти, чувствуя, что у меня вот-вот лопнет кровеносный сосуд, пока я стою здесь.
— О, мой король — дракон — ах! — Клара закричала, и я зажмурился, тяжело откидываясь на спинку стула.
— Как ты можешь позволять ему так неуважительно относиться к тебе?! — потребовал я.
Я никогда не кричал на маму, но это было уже слишком. Пустое выражение на ее лице говорило, что ей все равно, но как это могло не пробиться ей в грудь и не выжать из нее жизнь? Может быть, она была сломлена так долго, что даже больше ничего не чувствовала. Большую часть времени я считал, что она просто отключилась от жизни. Но мне хотелось, чтобы она этого не делала. Я хотел бы, чтобы под этой крышей был хоть один чертов человек, с которым я мог бы поделиться своей болью. Хуже всего было то, что я знал, что если никогда не выберусь отсюда, если отец будет держать меня взаперти вечно, я закончу так же. Безмозглым, оцепенелым. И я не мог этого вынести.
Клара застонала, как будто испытала лучший оргазм в своей жизни, а я уставился в свою тарелку, мои уши наверняка вот-вот начнут кровоточить. Отец застонал, когда тоже закончил, и я обнаружил, что моя рука сжимает нож рядом с тарелкой. Либо в этом была извращенная жестокость, либо ему было все равно, кто слушает. Я не знал, что было хуже.
Несколько минут спустя они вдвоем вошли в комнату, и у меня покалывало шею от ощущения их присутствия позади меня.
Отец со вздохом опустился на свое место во главе стола, поднял стакан с водой и сделал большой глоток. Клара хихикнула, опускаясь на сиденье справа от него, расчесывая пальцами свои светло-каштановые волосы, чтобы укротить непослушные пряди, торчащие сзади. Она была одета в бледно-розовое платье-сорочку, в котором я узнал было мамино, и это само по себе оскорбление.
Дженкинс появился с тележкой по сигналу, как будто он ждал в тени появления своего хозяина. Он разложил наши блюда, пока я смотрел на отца, мышцы моей челюсти напряглись, когда я стиснул зубы.
— Я позволил Кларе, носить твои вещи, — небрежно сказал Лайонел. — Ты ведь не возражаешь, моя сладкая?
Мать на мгновение посмотрела на Клару с жесткостью в глазах, затем просто кивнула, изобразив вежливую улыбку.
— Конечно, нет.
— Спасибо, тетя Каталина, — сказала Клара сладким голоском, и все. Гвоздь в крышку гроба. С меня было достаточно.
Я стукнул кулаком по столу, и ледяной взгляд отца пронзил меня. Но я не собирался просто сидеть здесь и позволять этому случиться.
— Как ты смеешь так оскорблять мою мать, — огрызнулся я. — Она твоя жена.
Прошла мучительно долгая пауза молчания, и я не мог оторвать взгляд от отца, когда в них появился убийственный блеск.
— Как я смею? — повторил он убийственным тоном, от которого волосы у меня на затылке встали дыбом. — И что именно ты имеешь в виду, сынок? — В его тоне был намек на вызов, как будто он хотел посмотреть, как далеко я зайду, чтобы противостоять ему впервые в жизни. И если я собираюсь это сделать, то должен, черт возьми, довести дело до конца. Даже если это пугало меня до усрачки.
Я поднялся со своего места, желая получить от него преимущество в росте, хоть в чём-то. Я указал на Клару, глаза которой невинно расширились, когда рычание застряло у меня в горле.
— Она на двадцать лет моложе тебя. Она играла со мной в детстве. Она была практически моей сестрой. Как ты можешь трахать ее, как будто это нормально? Как будто все это, блядь, нормально! — Я схватил свою тарелку, запустив ее через всю комнату так, что она разбилась о стену.
Звук зазвенел у меня в ушах, и мой отец прихлопнул меня пальцем, посылая яростный поток воздуха в мою грудь. Меня швырнуло в закрытые двери, мой позвоночник ударился о дерево, и по нему прошла трещина, прежде чем я упал на пол. Шаги отца приближались ко мне, и моя мать издала приглушенный звук, который мог быть страхом.
Отец наклонился, чтобы схватить меня, но я не собирался так легко склоняться. Не сегодня.
Я был сыт по горло его бредом.
