Мой нос сморщился, когда я посмотрела на него. Не то чтобы Нимфы нравились мне больше, чем другие фейри, но пытать одну из них звучало довольно мрачно.

— Неплохая идея, — согласился Орион, его взгляд на мгновение задержался на моей шее. Мне потребовалось на секунду больше, чтобы понять, что он голоден, и я небрежно перекинула волосы через плечо в знак подношения.

Он облизнул губы, прежде чем броситься вперед, схватил меня за талию и погрузил свои клыки в мое горло. За уколом боли последовала волна его яда, которая обездвижила мою магию, и я положила руку ему на затылок, когда он взял то, что ему было нужно.

Когда он отступил, нежно проводя большим пальцем по моей шее, чтобы залечить рану, Дариус смотрел между нами, сжав челюсти. Мы уже делали это так много раз, что это было так же нормально, как дышать. Орион нежно поцеловал меня в знак благодарности, и мое лицо озарила улыбка, которая, казалось, горела прямо сквозь окружающую нас темноту.

— Вы двое… ну, к черту закон, который говорит, что вы не можете быть вместе, — сказал Дариус, скрестив руки на груди.

Мое сердце сжалось от его слов, и я увидела столько боли в его глазах, что шагнула вперед и обняла его. Дело было не в том, что я простила его, или даже в том, что я была отдаленно убеждена, что он достаточно хорош для моей сестры. Но, может быть, он мог бы им стать. Может быть, если бы они сделали лучший выбор, последовали своему сердцу, а не своей гордости.

— К черту и звезды, Дариус, — выдохнула я, и его мышцы напряглись вокруг меня, когда он прижал меня к себе. — К черту каждую сияющую, сверкающую звезду.

Ксавьер

В последнее время я ловил себя на том, что смотрю в окно или на стены, перебирая в уме все, что произошло за последнее время. Игра в видеоигры, чтобы убежать от реальности, больше не привлекала меня так сильно. Может быть, это было потому, что реальность была слишком громкой в эти дни, кричала мне в уши и заставляла меня обращать внимание. Или, может быть, это было потому, что я понял, как часто в моей жизни меня проверяли. И это отстойное дерьмо.

Мне всегда казалось, что я жду, когда что-то произойдет. Как будто я убивал время до неизбежного момента, когда дверь моей клетки откроется, и я обнару, что выхожу на свободу. Но, может быть, это было просто то, в чем я убедил себя, чтобы сделать жизнь более сносной. Потому что реальность была такова, что отец никогда не отпустит меня. Не сейчас, когда, по его мнению, мой Орден может навлечь позор на всю семью. И я не знал, чего больше боялся: того, что меня посадят в клетку и будут прятать всю оставшуюся жизнь, или неожиданного «несчастного случая», который однажды приведет к моей внезапной, охренительно трагической смерти.

В декабре мне исполнилось восемнадцать, и если отец не зачислит меня в академию в этом году, ему придется кое-что объяснить. И как только начнут задавать вопросы, ему будет труднее сохранить мой секрет. Так что с каждым днем мне становилось все страшнее. Потому что прямо сейчас в моих жилах не текла магия, пресса не интересовалась моей жизнью, и я был в идеальном положении, чтобы исчезнуть. Так что, возможно, вопрос был уже не в том, собирался ли отец убить меня, а в том, когда.

Я пропустил завтрак в пользу того, чтобы остаться в своей комнате, с тревогой пытаясь придумать план. Если бы я только мог вытащить маму отсюда. Если бы мы могли убежать… найти безопасное место. Но однажды, когда она попыталась помочь мне, Стелла поймала ее. И теперь отец будет ожидать этого. Он принял ещё больше мер — усилил охрану на территории. Этот дом был моей тюрьмой, и я не хотел здесь умирать. Не раньше, чем я действительно начну жить.

Мой телефон запищал, и мое сердце забилось сильнее, когда я схватил его с тумбочки и упал на кровать. Моя кожа начала мерцать и блестеть, когда я обнаружил, что меня ждет сообщение от Софии. Я даже не пытался подавить свой Орден, когда он гудел в моих венах и пел убаюкивающую мелодию моему сердцу. Мне нужно было хоть на мгновение погреться в нем, найти в нем утешение. Необходимость перекинуться была похожа на зуд, который перерастает в жжение. С каждым днем становилось все труднее и труднее. Иногда я запирался в ванной после душа и на несколько минут перевоплощался в своего Пегаса, глядя на свое сиреневое отражение в зеркале и размышляя, каково это — летать.

Я делал это еще чаще с того дня во Дворце Душ с Вега, Лэнсом и Наследниками. Я жаждал этого дня. Я прокручивал это в голове тысячу раз. Мечтал об этом, заново переживал каждую секунду. Это заставляло меня чувствовать себя вызывающе. И чувство непокорности создавало впечатление, что я как-то действую, даже если это не так. Но каждую лишнюю минуту, которую я проводил после душа, глядя на сияющий серебряный рог, украшавший мою голову, мой подбородок поднимался немного выше. И моя душа загорелась немного ярче. Я был Пегасом. Здоровенный жеребец Пегас. И я гордился тем, что был одним из них.

София:

Однажды я летала во время грозы, и в меня попала молния.

Однажды меня укусил Немейский лев, и я чуть не истекла кровью.

С тех пор как я учусь в «Зодиаке», я никогда не получала оценку ниже Пятерки.

Пару дней мы играли в «две правды и ложь», и у меня уже заканчивались забавные истины, которые я мог бы ей рассказать. Моя жизнь была не совсем красочной. Я совершил в общей сложности ноль авантюрных поступков. Не потому, что я не хотел, а потому, что у меня никогда не было такой возможности. Будь у меня такая возможность, я бы точно полетел сквозь грозу. Я бы тоже попробовал прокатиться на Немейском льве-оборотне ради смеха. Но для этого мне нужно было бы знать людей. Хотя для этого мне не нужен калькулятор,