«Космократор» направился носом к Земле, словно намереваясь ринуться в бездну, разделявшую обе планеты, но навигаторы только ввели его в поток радиоволн, который нес нам вести из дому. Несколько часов летели мы в пустоте под черным небом, полным так давно не виденных звезд. Потом «Космократор», как пловец, ищущий дна, нырнул в тучи. Время от времени открывались маленькие люки на дне, и на длинных кабелях опускались вспомогательные радарные антенны. Индукционные аппараты искали в тумане залежи металла. В обеих лабораториях анализаторы колебаний записывали и расщепляли волны, отражавшиеся от невидимой поверхности грунта. По инструкции, данной мне, когда я принимал навигационное дежурство, было ясно, что мы направляемся к долине Белого Шара.

В одиннадцать часов в Централи появился Арсеньев. Он был какой-то рассеянный, не сразу отвечал на вопросы и, казалось, думал о чем-то своем. Проверив приборы, он приказал мне особенно внимательно следить за показаниями гравиметра.

– Если что-нибудь изменится, прошу сейчас же сообщить мне, – сказал он.

– Не изменится, профессор, – ответил я, – потому что мы будем делать не больше трех четвертей километра в секунду.

– Это не имеет никакого отношения к скорости корабля.

Я не мог удержаться от замечания:

– Как это? Ведь гравиметр отмечает напряжение гравитации, а сила, с какой притягивает Венера, всегда одинакова.

– Речь идет не о притяжении планеты, – нетерпеливо возразил Арсеньев. – Прошу выполнять распоряжение.

Я пожал плечами и взглянул на гравиметр. Стрелка стояла неподвижно. Я знал, однако, что Арсеньев никогда не говорит ничего на ветер, и, хотя не мог понять, каким образом сила притяжения может измениться, время от времени взглядывал на шкалу прибора. За полчаса до конца дежурства по внутреннему телефону пришло распоряжение увеличить высоту до восьмидесяти километров. Судя по компасу и радароскопам, долина Белого Шара была уже близко. Двигатели запели громче, и через несколько минут «Космократор» взлетел над тучами. Выпуклость планеты была ясно заметна; до самого горизонта тянулись пушистые облака, распадаясь на длинные гряды, словно пашня под снегом.

Раздался тонкий треск: это перегорел один из предохранителей сети во второй лаборатории. Виноват был кто-то из ученых. Я снова включил автоматически выключившийся ток и вернулся к «Предиктору». Подходя к экранам, я заметил, что свечение их несколько ослабло. Тучи потемнели. Они были большие, с плоским основанием и выпуклой серебристой вершиной. Вытянувшись в ряд, они шли в одном направлении с «Космократором». Еще минута – и в них открылась воронка. Огромная, гладкая, она опускалась словно в самые недра планеты, а ее устье вбирало пушистые облака, и они исчезали там. Я отвернулся, так как от вида колыхающегося горизонта у меня закружилась голова. Бесчисленные перистые облака, плывшие на уровне «Космократора», исчезали одно за другим. Они летели вниз с такой быстротой, что казалось, их тянула незримая рука. Внизу тучи, слившись в гладкую, похожую на расплавленный металл массу, головокружительно вращаясь, падали в пропасть. Я почувствовал, как тяжесть моего тела растет; в то же время шум двигателей становился все напряженней и громче: это «Предиктор», борясь с силой, тянувшей его вниз, увеличивал их мощность. «Космократор» мчался напрямик по хорде гигантского круга, диаметр которого я определил в сто с лишним километров. Гравиметр показывал, что тяготение все возрастает. Я не сообщал об этом Арсеньеву, так как и без прибора он, конечно, чувствовал, что руки и ноги наливаются свинцом, а самое простое движение требует огромных усилий. Мы мчались над грозным бушующим вихрем. Ракета ни на волос не отклонилась от прямой, только двигатели ее издавали острый свистящий звук, как при торможении на большой скорости. В Централь вошел Арсеньев, а с ним Солтык и Райнер.

– Смотрите, – сказал он, – это Большое Пятно!

– Большое Пятно?

– Да. Вы помните, что незадолго до прибытия мы заметили на поверхности Венеры пятно, которое потом исчезло? Сейчас оно появилось опять, только мы видим его с несравненно меньшего расстояния.

– Где-то поблизости должна быть долина Белого Шара, – заметил я.

– Не поблизости, а под нами. Там, – указал астроном на вогнутую, погруженную во мрак часть воронки, оставшуюся уже позади ракеты и похожую на огромное зияющее отверстие. Тучи мчались туда разорванными волнами со всех сторон горизонта. – Кто сейчас на дежурстве? – спросил Арсеньев.

– Мое кончается, – ответил я. – Принимает инженер Солтык.

– Хорошо. Сейчас мы удаляемся от центра притяжения. Когда сила тяготения упадет до 2 g, начнем описывать над долиной круги.

Он оторвался от экрана и взглянул на нас.

– Все, кроме дежурного, к «Мараксу».

Я сдавал дежурство Солтыку. Это заняло несколько минут. Когда я вошел в кабину «Маракса», там собрались уже все остальные. Арсеньев просматривал какой-то чертеж, стоя у пульта, за которым сидел Лао Цзу. Райнер хлопотал у большого проекционного аппарата.

– Теперь мы кружим над Большим Пятном, – сказал астроном, откладывая свои бумаги. – Его образует вихрь облаков, втягиваемый искусственным полем притяжения. Пожалуйста, коллега Райнер, можно начинать.

Лампы погасли, и на стене засветился четырехугольный экран. На нем появилось зеленоватое изображение, напоминающее спицы колеса, сбегающиеся к центру. Некоторые из них были слегка волнистыми.

– Это сеть подземных труб, доставляющих энергию Белому Шару, – раздался в темноте голос астронома. – По аналогии с магнитным полюсом его можно назвать полюсом тяготения, так как он создает искусственное гравитационное поле. Изображение на экране – это что-то вроде рентгеновского снимка. Мы сделали его четверть часа назад с высоты восьмидесяти километров сквозь кору планеты.

Взгляд постепенно привыкал к фосфорическому свечению экрана, и я увидел, что линии труб не везде выступают одинаково четко. Это было вызвано разным сопротивлением участков почвы просвечивающим лучам. Горные цепи темнели неподвижными полосами вокруг долины. Озеро было почти невидимо, и в центре, где экран светился слабее, с трудом можно было догадаться о его существовании. Темное, почти черное пятно в той точке, где трубы сходились, обозначало Белый Шар.

– Мы предполагаем, – продолжал астроном, – что эта огромная энергетическая система тесно связана с опасностью, грозившей Земле. Не будем подробно останавливаться на этом, так как сейчас нас интересует исключительно техническая сторона исследований. Сделаю лишь маленькое вступление. Приближаясь к Венере, мы заметили на ее поверхности темное пятно. Оно продержалось несколько часов и постепенно рассеялось. Потом, три недели тому назад, когда мы были в долине, Белый Шар отдыхал. Правда, он вызвал катастрофу с нашим вертолетом, но по сравнению с режимом максимальной активности тогдашнюю его деятельность можно назвать покоем. Сейчас его активность опять нарастает. Вероятно, она проходит или уже прошла свой максимум.

Как видно из сопоставления этих трех фактов, напряжение силового поля, создаваемого Белым Шаром, изменяется. Для нас очень важно узнать, имеют ли изменения периодический характер, то есть составляют ли колебания между максимумом и минимумом замкнутый повторяющийся цикл, или же это совершается беспорядочно. От решения этого вопроса зависит все наше дальнейшее поведение. Будем ждать в воздухе, пока деятельность Белого Шара значительно ослабеет. Тогда мы опустимся на озеро и установим на берегу измерительные приборы.