и будто вживую вижу два тела сплетенных воедино. Моего мужа и мою племянницу. Это видение настолько болезненное, что я хватаюсь за стену, чтобы не упасть. Ком в горле мешает нормально дышать, а горячая пелена перед глазами — это слезы, которые вот-вот прольются.

Пячусь. Порог в эту комнату как забор с колючей проволокой и по напряжением. Я не могу через него переступить сейчас и вряд ли смогу это сделать когда-нибудь в будущем.

Потом гардеробная. Здесь я застала Зайку в моем платье. Она вертелась перед зеркалом, довольно надувая губы и хлопая глазами, и выглядела такой счастливой, будто вытащила выигрышный билет. Вспоминаю, как ее подруга сказала, что племянница у меня даже трусы воровала и испытываю приступ тошноты. Выдвинув ящик с нижним бельем, смотрю на ровные ряды, и чувствую, как во рту скапливается горечь. Я бы не заметила, если бы отсюда и десяток трусов забрали, и Зойка пользовалась этим. Копалась в моем исподнем, выбирала то, что нравится…мерила…

Все-таки не выдерживаю и бегу к унитазу, и весь ужин, который так настойчиво заталкивала в меня Алиса выходит наружу. Меня полощет до тех пор, пока желудок не прилипает к спине, и ничего кроме некрасивых звуков я выдать не могу.

Умываюсь, потом встаю под душ, стараясь не думать, что и здесь лазили Зайкины загребущие лапы. Это чокнуться можно. В каждом углу ее тень, наблюдающая за мной, скривившись в коварной насмешке.

Кажется, я перестала любить этот дом.

После водных процедур становится немного лучше. Я переодеваюсь в длинный махровый халат, заматываю волосы в полотенце и выхожу из ванной комнаты.

А потом…не знаю, какая муха меня кусает, но я иду в ту комнату, где жила Зая. В это логово демона, с которого все началось. Может там все сжечь? Спалить напалмом? Или батюшку позвать, чтобы очистил жилище от нечисти. Перед входом торможу на мгновение, но потом напоминаю себе, что это мой дом, и, взявшись за ручку, толкаю дверь.

И первое, что бросается мне в глаза, это бледная, всклокоченная Зайка, сжимающая в руках пистолет.

***

— Зайка? Что ты здесь делаешь?

Дурацкий вопрос — это единственное, на что я оказалась способной в этот момент. В голове полный сумбур. Паника, ужас, неприятие вплоть до отрицания. Не может этого быть. Просто не может и все.

Зайка выглядит плохо. Одежда мятая, небрежная, на голове не пойми что — немытые волосы собраны в кривой почек, под глазами — разводы от туши. Кажется, она ревела — красные глаза лихорадочно блестят и по щекам нездоровый румянец.

— Жду тебя, дорогая тетушка, — цедит сквозь зубы, и в ее голосе столько злости и ненависти, что у меня мороз по коже.

— Давно?

Что делать? Что, мать вашу, мне делать?

Я не спецназовец, чтобы бросить на нее и обезоружить, не бессмертный ниндзя, чтобы растворить в тени, скрывшись от безумного взгляда. Телефон внизу и вряд ли мне позволят до него добраться. Надежда только на сигнальную кнопку, которую дал Карпов. Она совсем близко — на полочке в ванной, где я ее оставила, когда принимала душ. Всего пять шагов, но их как-то надо сделать.

— Давно, — ухмыляется Зайка, — с того момента, как ты укатила со своей дурой-подругой.

Ей не известно по какому делу мы отлучались, и я не собираюсь раскрывать карты. Пусть остается в неведении по поводу того, что клубок ее злодеяний начал распутываться.

— Зачем ты пришла?

Зайка с вызовом задирает нос:

— Разве не понятно? Хочу, чтобы наконец восторжествовала справедливость.

— О чем ты говоришь, Зой? — горько спрашиваю я, — какая справедливость? Я пригласила тебя в свой дом, а чем отплатила ты?

— Вау! Пригласила она. Надо же, какая благодетельница нашлась. Приютила у себя бедную родственницу из мухосраска и кормила объедками со своего стола.

— У тебя все было.

— Все? Ты имеешь в виду эту комнату, из которой ты меня выкинула, как дворняжку? Или те несчастные тряпки, которые ты мне жертвовала с барского плеча? Да ты даже за волосы меня отчитала, специально, чтобы унизить и показать, что я никто.

— За волосы я тебя отчитывала, потому что ты подвела другого человека. Хорошую девушку.

— Срать мне на эту жадную корову. Таких миллион. Ей можно было просто сунуть ей денег, чтобы она заткнулась и не воняла, а вместо этого ты наехала на меня!

Она не в себе. Я смотрю на это чудовище, так долго ходившее в овечьей шкуре, и мысленно содрогаюсь. Почему я ничего не замечала прежде?

Меня трясет. От нервов и страха. До одури страшно, что она все-таки сможет причинить вред ребенку.

— Тебе мало того, что я давала?

— Да, черт подери! Да! — она срывается на крик, — Я хочу большего! Я достойна большего.

— Ну так добивайся. Учись, работай. Все в твоих руках.

— Довольно! Я этого бреда от мамаши уже наслушалась. Зоя учись, Зоя работай, бери пример с Милы. Она ведь такая, мать ее за ногу, молодец. Умница, красавица. Все может, все у нее получается. Прямо куда деваться, сраный эталон.

Ох, Нина…

Я понимаю, что сестра хотела как лучше, ставя в пример успешную родственницу, но в итоге подтолкнула всех нас к катастрофе.

— А Миле просто повезло вовремя свалить из деревни! — Зайка все так же на повышенных тонах, — слышишь? Просто гребаное везение, которое подкинуло тебя на самый верх! В отличие от мамаши моей тупой, для которой удача — это купить грузовик говна по дешевке!

— Не смей так говорить про мать.

— Да пошла она на хрен! Я к ней больше не вернусь! Я здесь останусь, слышишь? Это мой дом, — машет свободной рукой.

— Здесь нет ничего твоего, — парламентер из меня так себе.

Я прикусываю себе язык, когда вижу, как Зойка, покрывшись пунцовыми пятнами, начинает вопить:

— Заткнись! — визжит некрасиво перекошенным ртом, — Это мой дом! Моя жизнь. Та, которой я достойна! А ты… ты тварь!

Всхлипывает. Пистолет в ее ируке ходит ходуном и по-прежнему направлен на меня. Стоит ей только нажать на курок и все…

Я должна что-то сделать.

От волнения меня снова начинает мутить. Но сейчас мне это на руку. Давлюсь, не сдерживаясь.

— Меня сейчас вырвет, — зажимаю рот рукой и бегу в туалет, не обращая внимания на крик за спиной.

— А-ну стой, я не разрешала!

***

Страшно рискую, но опережаю ее на три секунды. Этого хватает для того, что схватить сигнальный брелок и сунуть в карман халата, и когда следом врывается Зайка с перекошенным лицом, я уже над унитазом и самозабвенно