помоложе лет на десять. Вот как все будет. Ты прав: для тебя возраст не имеет значения. – Он молча, с вызовом смотрел на меня, не разжимая губ. – Лола ничего здесь не оставила?

– Вроде бы нет.

– Не встречайся ни с кем, пока не разберешься со своими тараканами. – Я встала и направилась к двери. – И больше не звони Лоле.

Я знала, что он снова кого-нибудь подцепит. Вероятно, через считаные недели, как Макс. Я представила длинный конвейер женщин, с которыми встречались «сбитые с толку» и «не готовые» Джетро и Макс. Каждая из них что-то дарила этим мужчинам – историю, выходные, внимание, советы, время, сексуальные приключения, настоящие приключения, а затем была вынуждена передать его следующей. Эти мужчины в один прекрасный момент появлялись в ее жизни, полные любви, заботы и уверенности, впитанной ими за долгие годы, и обещали серьезные отношения. Потом наверняка еще одной. А когда та надоест – другой. Одна женщина и одна жизнь не могли насытить их жадность. Им требовалось много жизней. Снова, и снова, и снова.

Потому что такие мужчины предпочитали воображать, а не иметь. Макс хотел мучиться, страдать, преследовать и мечтать. Существовать в переходном состоянии, будто все вот-вот начнется. Ему нравилось размышлять о том, какими могут быть наши отношения, не вкладывая в них ни времени, ни труда. Джетро любил говорить о доме, который купит с Лолой, но не приходил на просмотры. Они словно подростки в своих комнатах придумывали тексты песен, так и остающиеся в блокнотах. Они не были готовы стать взрослыми, делать выбор, а тем более – брать на себя обязательства. Они предпочитали виртуальные и гипотетические отношения, потому что виртуальные и гипотетические отношения были идеальными. Девушки не интересовали их в качестве живых людей. Они не утруждали себя планами или практическими делами, их не тяготила забота о чужом счастье. Они могли быть героями. Они могли быть богами.

Но были убожествами.

– Да кем эти козлы себя мнят? – с трудом проговорила Лола, открывая запылившуюся бутылку «Тиа Мария». Было уже за полночь, вино закончилось, и в ход пошел ликер из дальнего шкафчика моей кухни. – Каким образом они раскручивают нас на секс? Они в курсе, как им повезло заниматься с нами сексом? Да они должны вырезать купоны из журнала целый год – ГОД – и отправлять их по почте, только чтобы их ПОСЧИТАЛИ за людей, достойных заняться с нами сексом.

Дрожащей рукой она налила ликер в бокалы.

– По почте? Дорогая, это выдает твой возраст.

– Я не хочу скрывать возраст. Мне тридцать – гребаных! – три. Мои годы – накопление, актив. Украшение, а не изъян. Я ЛАКОМЫЙ КУСОЧЕК. Почему они этого не понимают?

– Не знаю.

– Если бы я была мужиком, за мной бы все бегали. У меня отличная карьера, прекрасные зубы, – сказала она, обнажая десны, – хорошая сердечно-сосудистая система. У меня есть набор чемоданов, на которые я накопила, с отделениями для нижнего белья и туалетных принадлежностей. В один даже встроен чертов USB-порт для зарядки телефона. Это должно впечатлять. Почему за мной не выстраивается очередь?

Я открыла вторую пачку сигарет и выудила одну.

– Загадка.

– Надо снова загрузить «Линкс».

– Нет, – сказала я, закуривая. – Ни за что. Я покончила со свиданиями.

– Нельзя покончить со свиданиями, если хочешь семью.

– Раньше я была намного счастливее. Не хочу больше об этом думать или искать неизвестно чего. Пусть все идет своим чередом.

– Нина, нет ничего плохого в том, чтобы кого-то любить.

– Знаю.

– Это не проявление слабости, – сказала она. – Я не хочу, чтобы ты теряла надежду.

– Думаю, я уже ее потеряла.

Мы обе высунулись из окна, пуская дым в небо. Молодые ветви недавно посаженного дерева шевелились на ветру.

– Слушай, – сказала она, – ты должна отдать свою надежду мне.

– В каком смысле?

– Ну, помнишь, Джо сказал на свадьбе: «любить» – это хранить одиночество другого человека. Может, «дружить» означает хранить надежду другого человека? Отдай ее мне – я подержу у себя, пока тебе невмоготу.

– Но ты несешь груз собственной надежды.

– О, я несу его уже десять лет. Подумаешь, добавится еще немного.

Я аккуратно заправила ее волосы за ухо.

– Я сейчас не гожусь на роль защитницы отношений. Но уверена, что впереди тебя ждет любовь, Лола. Грандиознее, чем любая из нас может себе представить. Возможно, он не будет знаменитым фокусником. И окажется совсем не таким, каким мы воображаем. Но он уже в пути.

– Я знаю, Нина. Я всегда это знала.

– Правда?

– И насчет тебя я тоже не сомневаюсь. Так что больше об этом не думай. Просто продолжай писать книги и заботиться об отце. Я сберегу твою надежду, пока ты не будешь готова взять ее обратно.

В этот момент к парадной двери подошел Анджело и заметил нас в окне.

– Привет! – крикнул он мне.

– Привет! – отозвалась я. – Как ветчина?

– Хорошо. Я вешаю ее на крюки, на бельевую веревку, но с мухами просто беда.

– Ты хотел велосипед, – сказала я.

– Да, точно.

– У меня есть чем ее накрыть так, чтобы оставить доступ для воздуха.

– Правда?

– Да.

Он улыбнулся и отомкнул дверь. Я повернулась к Лоле – та ошеломленно уставилась на меня.

– Что… это было?

– Он нормальный.

– Потенциальный убийца?

– Он не убийца, а несчастный человек, который купил ножи, чтобы делать мясные закуски и тем самым отвлечься от любовной неудачи и вспомнить родной дом.

– Откуда ты знаешь?

– Мы поговорили, все выяснили и заключили перемирие.

– Каким образом?

– Мы перепихнулись.

– Очень смешно.

– Вообще-то я серьезно. – Лола потрясенно приоткрыла рот, ее пьяный, блуждающий взгляд сфокусировался на мне. – Он пришел, чтобы спросить об украденных посылках, я во всем призналась, и мы занялись сексом на кухне. – Ее челюсть отвисла еще больше. – Знаю.

– Ты теперь с ним?

– Нет-нет. Это была разовая акция.

– Он тебе нравится?

– Не знаю. Очень нравился – в процессе. Думаю, мне было необходимо заняться сексом с кем-то, кто не исчезнет. Мы живем в одном доме. У нас общий счетчик электроэнергии. Я практически слышу его сердцебиение сквозь пол.

Лола поразмыслила над этим и достала очередную сигарету.

– Шикарно, – грустно заключила она.

Какое-то время мы сидели молча в пьяном изнеможении: наливали, пили, курили – и так по кругу.

– У меня новая история для Полки Злорадства, – сказала Лола. – И пока что лучшая.

– Ты каждый раз так говоришь.

– Нет, поверь, правда лучшая. Я услышала ее некоторое время назад и приберегла специально на самый черный день.

– Вряд ли страдания других людей избавят меня от тоски – скорее наоборот.

– Может, выслушаешь?

– Ладно.

– Хорошо, значит, так, – начала она, подбирая под себя скрещенные ноги, совсем как взволнованная школьница во время обмена секретами. – Помнишь мою подругу Камиллу?

– Да.

– В общем, история произошла не с ней, а…

– Это что, выдуманная байка из третьих рук?

– Можем позвонить ей прямо сейчас и уточнить.

– Не собираюсь я звонить твоей Камилле.

– Короче говоря, подруга Камиллы Эмма переехала в Калифорнию. Не проходит и месяца, как она решает принять айяуаску.

– Что такое айяуаска?

– Галлюциноген, который тебе дает шаман. Это как пройти курс десятилетней терапии за одну ночь.

– Ясно.

Странно, до чего быстро я соглашалась с россказнями Лолы.

– На церемонии в парке Джошуа-Три Эмма с кучей других незнакомцев принимает айяуаску. Она переживает невероятный духовный опыт: типа, возвращается в прошлое и залечивает распри между ней и ее матерью. Она выходит обновленная и попадает в пустыню – под ногами у нее песок, над головой звезды.

– Хорошо, продолжай.

– И впервые в жизни она пребывает в абсолютном спокойствии. Потом вдруг видит рядом мужчину. Парня, который тоже принял айяуаску. Он протягивает ей руку, она ее берет. Они ничего не говорят друг другу, но она знает, что встретила любовь всей своей жизни.

– Лола, это же бред.

– Дай мне еще минутку. Итак, они возвращаются в Лос-Анджелес – парень тоже оттуда – и проводят вместе выходные. Она счастливее, чем когда-либо, никто прежде так всецело ее не понимал. Он переезжает к ней. Ребята проводят вместе три счастливых месяца.

– Допустим.

– Потом что-то разладилось. Парень начинает ее раздражать. Они ссорятся из-за всего подряд. Эмма говорит: