Глеб был слишком независимым, слишком смелым человеком. Прекрасный командир, интеллектуал, остроумный шахматист – великолепный набор качеств, чтобы руководить городом. Но воистину не суди о людях по себе. В этом и таится ахиллесова пята благородного человека. Негодяй ждет от ближнего любой подлости и умеет предупредить удар, а Глеб был убежден, что окружен такими же подвижниками, как он сам. И ошибся.

Что за радость честно трудиться, если твой знакомый на такой же должности, только в соседнем городе, уже насобирал на дом? И ты можешь получить и дом, и квартиру, и огромный джип, и шикарную женщину в придачу, нужно только протянуть руку ладонью вверх. Но стоит лишь попробовать, и начальник больно ударит тебя по этой ладони!

Потом Нейману начинало казаться, что прав Артур, и нельзя запросто подозревать людей. Слишком много неувязок, и первая из них – Дорин дневник в Интернете.

Можно навалять фальшивку от ее имени, мол, я, Дора Комиссарова, дико страдаю от мужа, но проникнуть в ее компьютер? Маловероятно.

Утром Владимир Валентинович встал с тяжелой головой, выпил пустого чаю и поехал на работу.

Сутки прошли ни шатко ни валко. Кристина сама нашла его около трех часов, сказала, что заходила в реанимацию, и ей шепнули, что в состоянии Доры намечается положительная динамика. Собираются делать повторную компьютерную томографию, но это уже больше для перестраховки.

Он широко улыбнулся – первая хорошая новость за последние дни.

Он крутился по сырым весенним дворам. Здесь, на севере, конец марта всегда красит мир в серый цвет и наполняет воздух особыми шорохами, будто сугробы о чем-то шепчут, умирая.

Кристина говорила, в это время года всегда много вызовов, но они обычно несложные. У кого из-за мокрых ног прохудился нос, у кого отсырело старое люмбаго… Слишком много воды вокруг.

Пока бригада поднималась в адрес, Нейман дремал в кабине. Теперь он даже радовался, что не спал ночью, дурман от бессонницы не позволял сосредоточиться, обдумывать тягостную ситуацию.

Прикоснувшись к чужой подлости, Нейман и себя начинал чувствовать подлецом.

Владимиру Валентиновичу малодушно захотелось заболеть. Чтобы лежать с температурой и очнуться, только когда все закончится.

Кто знает, вдруг Кристина придет ухаживать за ним? Положит холодное полотенце на лоб, смочит губы. Даст проглотить ложку отвратительной микстуры…

А если она добровольно не придет, он будет каждые полчаса вызывать «Скорую помощь», вот так!

В сердце вдруг шевельнулась надежда. Он просто забыл, что никогда нельзя слушать, что говорит женщина, особенно если она говорит «нет»! Нужно возвращаться к Кристине снова и снова, повторять, что он не может без нее жить.

Почему он вообразил, что ставит ее в неловкое положение своей навязчивостью? Где это написано, что красивая женщина не может иметь поклонников? Наоборот, она должна их иметь, и должна ими гордиться! Если бы он зажимал ее по углам, другой разговор, но обожать Кристину он имеет полное право.

Может быть, когда-нибудь она поверит в его искренность?

* * *

На следующий день Глеба отпустили. Адвокат добился изменения меры пресечения, но уголовное дело, конечно, не закрыли.

Теперь Комиссаров фактически поселился в реанимации, даже ночевать не ходил домой. Медперсонал, безжалостно гонявший Неймана, Глеба пригрел. Ему даже, неслыханное дело, выделили банкетку, чтобы он мог спать возле любимой жены.

Нейман по-прежнему приходил каждый день, носил Глебу обед и медсестрам чего-нибудь вкусненького. С удивлением он обнаружил, что Комиссаров оказался умелой и добросовестной сиделкой. Причем настолько безотказной, что в сознании медсестер стремительно превратился из мэра в штатного санитара. Только и слышно было: «Глеб Борисович, помогите повернуть больного, подержите то, отнесите это».

Сам Глеб, похоже, не страдал от этой метаморфозы. Формально уголовное преследование не освобождало его от обязанностей мэра, он мог работать вплоть до приговора суда. Но, обнаружив, что успели наделать его верные подчиненные, пока он вынужденно отсутствовал, Комиссаров схватился за голову. Ясно было, что кое-кто заранее и очень основательно готовился к его отсутствию… Потом он заглянул в Интернет, плюнул и повторил свою знаменитую фразу: народ достоин того правительства, которого он достоин. «Хотят люди коррупцию и бардак – пусть получают коррупцию и бардак. А мы с Досей и на пенсию проживем».

После чего написал заявление по собственному желанию.

Теперь он переживал только за жену. Доктора почти ручались за ее жизнь, но с интеллектом все оставалось так же неопределенно, как и в день травмы.

Нейман не подступался к нему со своими догадками. Зачем? Они поселят в душе Глеба горькое чувство вины, что жена пострадала из-за его амбиций.

К тому же пока это всего лишь догадки…

Нейман не хотел верить собственным выводам, ему казалось, что провернутая комбинация чересчур сложна. Стоило ли затевать ее ради нескольких дней отсутствия мэра на рабочем месте?

Но когда он узнал, что Глеб уходит с поста, понял другое: тот, кто все это задумал, знал характер Глеба не хуже Владимира Валентиновича. Этот человек был уверен, что Комиссаров не позволит себе руководить городом, в котором каждый второй житель считает его домашним хулиганом.

Местный телеканал повел себя корректно – ограничился сдержанным сообщением, что Комиссаров сложил с себя полномочия.

Зато Интернет гудел! В общем хоре преобладали нотки радостного улюлюканья, об очевидных заслугах Комиссарова перед городом никто и не вспомнил. Он только прикидывался хорошим, а на самом деле такой же коррупционер, как все остальные. Иных во власти не бывает, просто одни умеют маскироваться, а другие – нет. И наверняка Комиссаров наворовал побольше других, такие вот «честные» всегда оказываются самыми матерыми казнокрадами!

Конечно, в эту чушь Нейман не верил. Ему было ясно, что Глеб был безупречно честен. Иначе для того, чтобы его скомпрометировать, не понадобилась бы столь сложная комбинация с инсценировкой избиения жены.

Но до чего же все грамотно сделано! Всегда остается маленький шанс, что обыватель не поверит в должностные преступления, но в пороки он верит всегда!

Из-за всех этих дел Владимир Валентинович стал все чаще покуривать. Пока еще не скатился до того, чтобы покупать сигареты, но при случае угощался то у Глеба, то у девчонок из бригады – обе курили как ненормальные.

Привычка, конечно, страшно вредная, но, когда одолевают тяжелые, безнадежные мысли… сигарета – словно маленькая беседа с самим собой.

Достав заначку, Нейман вышел на лестничную площадку. Дома он дымить побаивался, чтобы не получить нагоняй от спортивного Артура.

По лестнице кто-то поднимался, легкие, явно женские шаги звучали неуверенно… Нейман посмотрел в пролет и увидел Ларису. И, вглядевшись в ее заплаканное лицо, чуть не выронил сигарету.