Медведи при гибернации вытворяют с обменом веществ трюки, которые, знай мы их тайну, могли бы исцелить многие человеческие недуги. Медведи владеют секретом, как пережить недостаток физических нагрузок и после пяти месяцев покоя встать и взойти на вершину горы. За все те месяцы, которые животные проводят как будто лежа в кровати, у них не образуется пролежней. Они теряют минимальное количество мышечной массы, и тип мышечных волокон у них не меняется. Несмотря на то что медведи много месяцев подряд находятся в позе, когда скелет не несет веса, они не страдают от потери костной массы или остеопороза. Они месяцами питаются, сжигая жир в собственном теле, и уровень холестерина у них оказывается в два раза больше, чем у человека или чем у медведя летом, но их сосуды не теряют эластичности и у них не образуется желчных камней, как бывает при высоком холестерине у людей. На данный момент из связанных с гибернацией медведя загадок разгаданы немногие, наверно, потому, что его не так удобно изучать, как лабораторную крысу. Но можно не сомневаться, что, когда мы поймем, что происходит во время зимнего сна с медведем, мы узнаем кое-что полезное и о человеке. В современном мире человек, сам того не желая, ведет пассивный образ жизни, почти как в спячке, и мы не очень хорошо приспособлены к этому новому природному состоянию.

На севере Новой Англии зелень становится особенно пышной к середине августа. Но бабочек-голубянок не видно с середины мая, а парусников главков – с середины июня. Животные каждого вида появляются и умирают в свое время. У большинства насекомых к этому моменту куколки уже месяц или два назад приостановились в своем развитии – они выйдут из гибернации и превратятся во взрослых насекомых только в определенный срок следующей весной или летом. Тем временем наконец прибыли с юга данаиды монархи, и из части их быстро растущих гусениц уже развиваются куколки, которые через неделю превратятся в бабочек, чтобы затем пуститься в обратный путь на юг, когда станет засыхать их пища – ваточники. Муравьи продолжают ухаживать за тлей и доить из нее медвяную падь, но скоро начнут переносить тлю в безопасные зимние жилища под землей. Набирают жир медведи и сурки. Днем пронзительно кричат цикады, а стрекот сверчков и кузнечиков не смолкает и ночью. Но через два месяца – возможно, еще до первых заморозков – эти певуны будут мертвы и холодны как камень. Все вскорости предвещает большие перемены: в физиологии и поведении животных идут необходимые приготовления к наступающей зиме. Для бурундуков, некоторых птиц, медоносных пчел и человека самое главное при этом – сделать запасы пищи.

Яблоки, тыквы и кабачки у нас в огороде еще зреют, но лук, чеснок, морковь, картошку и стручковую фасоль уже можно собирать. Мы начинаем замораживать, закатывать в банки и сушить на зиму щедрый урожай, я пилю и складываю в подвал дрова. Амбары на фермах уже давно полны сена, на котором коровы будут жить до мая, а на нескошенных полях и во фруктовых садах пылают желтые цветки золотарника, пестреют голубые новоанглийские астры и гудят пчелы, доверху наполняя топливные хранилища у себя в ульях.

Ритуал с запасами пищи и древесины помогает моей семье удовлетворить какую-то глубинную потребность, но в этом определенно нет необходимости при транспортной и денежной системе XXI века. Однако всего 100 лет назад тот, кто не мог обойтись одной охотой, чтобы выжить, должен был собирать и хранить еду.

У млекопитающих запасы пищи могут быть альтернативой спячке и миграции, но лишь небольшая часть всех видов планеты хранит пропитание. И хотя у человека есть возможность запасать провизию в особых масштабах, его поведение никак нельзя считать самым интересным примером накопительства. В конце осени американские пищухи (Ochotona princeps), маленькие зверьки, родственные зайцам и проживающие в высокогорьях на западе США, собирают траву, сушат ее на солнце и складывают сено в сухие пространства под камнями, чтобы питаться им зимой. После того как осенью меняют цвет и опадают листья, бобры по всей Америке начинают валить зрелые и молодые деревья и стаскивать их в воду, устраивая возле хаток огромные подводные запасники с пищей. В ледяной воде кора всю зиму остается свежей, и бобры живут, питаясь ею, около полугода. Некоторые беличьи и многие другие грызуны, в том числе оленьи хомячки, мешотчатые прыгуны, кенгуровые прыгуны и хомяки, запасают семена, что позволяет им меньше времени проводить в оцепенении или вообще обойтись без него.

Замороженное яблоко на ветке бумажной березы – запасы красной белки

Из птиц надолго запасают пищу в основном северные виды (Källender, Smith, 1990) и те, кто по ночам впадает в умеренное оцепенение разной степени или не впадает в него вообще. По такому поведению довольно ярко выделяются два семейства: пищу на зиму запасают некоторые синицевые (Paridae) и большинство врановых (Corvidae – воро́ны, сойки, сороки, кедровки и во́роны). В каждой группе наблюдается большая вариативность. На одном конце спектра будут гаички: найдя обильный источник пищи, который она не может освоить за один раз, гаичка рассует часть еды по щелям и трещинам, чтобы вернуться за ней позже. Однако нет данных о том, устраивают ли эти птицы кладовые для долгосрочного использования. Впрочем, у европейских черноголовых гаичек и поползней запасы буковых орешков могут составлять значительную часть зимнего рациона.

В вороньем семействе такое поведение тоже проявляется в разной степени: кто-то ненадолго откладывает избытки корма, а кому-то долгоиграющие запасы позволяют пережить зиму и еще продолжают кормить птиц в разгар сезона размножения. Мешотчатые прыгуны, кенгуровые прыгуны, хомяки и бурундуки приспособились носить излишки пищи в двух растягивающихся защечных мешках, а у делающих запасы врановых за языком есть растягивающийся «карман», в котором они переносят пищу в тайник.

Пожалуй, лучшие запасы среди врановых делают кедровки – евразийская кедровка и обитающая в гористых районах на западе Северной Америки североамериканская ореховка. Первая запасает в основном орехи лещины. Вторая главным образом питается семенами нескольких созревающих осенью видов сосен, таких как однохвойная сосна, гибкая сосна и белокорая сосна (Vander Wall, Hutchins, 1983). Одна ореховка собирает десятки тысяч (до 30 000) сосновых семян и складывает их в 2500 отдельных кладовых, обычно на продуваемых ветром уступах на южных склонах, иногда в 15 километрах от места, где собрала семена. Через несколько месяцев птицы помнят, где расположено около 80 % запасников, и возвращаются за семенами. Жить на сезонном урожае (Vander Wall, Balda, 1981) ореховке позволяет ее удивительная память на определенные виды мест (Vander Wall, Balda, 1983), которые человек, скорее всего, различить бы не смог. Та часть запасов, за которой птицы не возвращаются, в конечном итоге не пропадает зря, потому что с ее помощью распространяется источник этой пищи.

Обыкновенный ворон зимой питается тушами мертвых животных и делает запасы мяса. Но его кладовые существуют сравнительно недолго, потому что их заносят частые снегопады. К тому же мясо быстро портится, и его легко найти и выкопать хищникам с острым обонянием, таким как землеройки, койоты и лисицы. Иными словами, во́роны скорее делают запасы на ближайшее время, а не впрок.