демократические деятели, пришедшие к власти в результате переворота, оказались такими ничтожно-мелкотравчатыми, что в их руках все стало расползаться как прелая тряпка. Первым же своим приказом они отменили в армии дисциплину и ввели солдатские комитеты, на усмотрение которых были отданы все аспекты воинской жизни. С этого момента армия перестала быть армией, а превратилась в стадо баранов, которыми предводительствовали козлы. Впрочем, это безобразие продолжалось относительно недолго, месяцев девять, после чего в объятой разложением, голодной и холодной стране полыхнула еще одна революция, на этот раз социалистическая – под лозунгом «разрушить все до основанья, а затем построить на пустом месте новое государство всеобщего процветания». Землю – крестьянам, фабрики – рабочим, мир – народам! Миллионы мужиков бросили фронт и, прихватив с собой винтовки, вернулись по домам делить власть и землю. Началась еще одна Великая Война, на этот раз между своими, причем ее жертвы раз в десять превышали потери в войне с Германией, и среди этих жертв было все семейство Романовых, за совсем небольшим исключением. Чтобы избежать этой напасти, необходимо безотлагательно принять все возможные меры, чтобы русский народ был многочислен, счастлив и зажиточен, а также лоялен к своему государству. Царь должен быть своему народу добрым отцом, а не хищным волком. И это не только мое пожелание, но и повеление свыше. Иначе, при сохранении нынешнего перебивающегося с хлеба на воду большинства и жирующего ничтожного меньшинства, социальный взрыв, способный уничтожить Империю, может произойти при первом же политическом обострении.

Немного помолчав, Артанский князь, у которого опять разгорелись атрибуты младшего архангела, добавил:

– На этой оптимистической ноте позвольте закончить наш приветственный митинг и перейти к вопросу предстоящего сражения с германцами. Ради благополучия Российской империи нам с вами необходимо выиграть Восточно-Прусское сражение, чтобы потом, переключив свое внимание на Галицию, совместно с сербами выбить из войны Австро-Венгрию.

– А разве это возможно? – приподнял бровь Горбатовский. – Я-то думал, что при описанных вами условиях единственный правильный способ войны – отойти на линию крепостей и пытаться сдерживать врага при условии, что его потери будут в разы больше наших.

– Пока это еще возможно, – ответил Серегин. – В маневренном сражении преимущества германской армии в тяжелой артиллерии несколько сглаживаются. Самое глупое в таких условиях – встать на укрепленный рубеж и подставить себя под расстрел, ибо оборонительных сооружений, способных противостоять огню шестидюймовой артиллерии, вы тут в любом случае не возведете, поскольку на то не хватает ни времени, ни материалов. Так же глупо кидаться на укрепленные позиции в лоб. Да и вообще, как я говорил, боевые качества русской армии выше всяких похвал, единственное ее слабое место – генералы мирного времени. Вот и сейчас… Профессор, карту!

В ответ на этот зов из приоткрывшегося прохода появился вьюнош в военной форме с погонами рядового, держа в руках сложенный в несколько раз сверток магической интерактивной карты.

– Вот смотрите, – сказал Артанский князь, расстелив волшебное полотно на столе, – это диспозиция на сегодняшний вечер. Передовые части германского двадцатого корпуса и приданные им ландверные формирования не стали биться с вами у самой границы, а отошли на укрепленные рубежи в глубине своей территории. Честно говоря, создается впечатление, что германские генералы знают, что им делать в той или иной ситуации, а наши по большей части делают «хоть что-нибудь». Посмотрите, как широко, веером, разбросаны корпуса вашей второй армии, что дает германцам возможность громить их поодиночке. Например, сначала превосходящими силами, снятыми с восточного фаса фронта, нанести поражение шестому корпусу генерала Благовещенского, чтобы затем, обратив его в бегство, ударить во фланг и тыл пятнадцатому корпусу генерала Мартоса. На другом фланге таким же образом против вас будет создана превосходящая группировка, состоящая из частей Кенигсбергского гарнизона. Вы под ударом не побежите, но положение сложится чрезвычайно тяжелое, потому что в таком случае противник сможет усилить свой ударный кулак тяжелой артиллерией, снятой с центрального участка фронта. Железные дороги пронизывают Восточную Пруссию во всех направлениях, что дает германскому командованию возможность чрезвычайно быстро перебрасывать войска в любое место. Лучший исход битвы в таком случае – это управляемый отход армии на исходные позиции, что будет означать поражение. Боеприпасы растрачены, потери понесены, а поставленная задача не решена – немцы сели в свои поезда и отправились воевать с Ренненкампфом, а тут, чтобы привести войска к готовности к новым операциям, потребуется не одна неделя. В худшем случае, если вас все же собьют с позиций, то пятнадцатый и двадцать третий корпуса попадут в окружение, будут разгромлены и по большей части погибнут или сдадутся в плен. И до самого конца каждый из корпусов будет биться сам по себе, а командующий армией Самсонов и комфронта Жилинский будут вести себя так, будто они просто сторонние наблюдатели. Мол, ничего страшного, бабы солдат еще нарожают. И вот тогда поражение будет во много раз горше и унизительнее, потому что кайзер Вильгельм получит возможность хвастать несколькими десятками русских пленных, включая генералов. И будет слабым утешением то, что Жилинского отстранят от командования, а генерал Самсонов застрелится.

– И что вы предлагаете? – побледнев от таких перспектив, спросил Горбатовский. – Ведь одним моим корпусом много не навоюешь, а господа вышестоящие начальники – вот в чем вы правы – по своим качествам напоминают скорее неудобовспоминаемого Стесселя и Куропаткина, чем Суворова и Кутузова.

– Вот как раз ваш корпус, полностью укомплектованный и хорошо подготовленный, находится в нужном месте в нужное время, – веско произнес Серегин. – Противник перед вами пониженного качества, поэтому останавливаться тут не советую, необходимо сбить с позиций противостоящую вам ландверную бригаду и ударить на Танненберг со стороны вражеского правого фланга, в свою очередь, угрожая окружением главным силам противника. Ну а я, со своей стороны, приму меры, чтобы германец не смог ничего возить по своим железным дорогам, и добавлю вам своих сил на направлении главного удара. И вот тогда можно будет говорить на повышенных тонах хоть с Самсоновым, хоть с Жилинским, хоть с самим государем-императором Николаем Александровичем.

– И много у вас сил? – стараясь скрыть скепсис, спросил Горбатовский.

– Если я ударю всей мощью, то от Германии с Австро-Венгрией даже пыли не останется, – с громыханием в голосе ответил Артанский князь. – Но в данном случае это излишне. Одним словом, завтра утром я пришлю вам свое усиление – не все, только часть – вот тогда и увидите, насколько хороша в деле моя армия. Встречаемся в шесть утра у въезда в город со стороны Млавы и предупредите всех, чтобы не пугались и не удивлялись: главные чудеса еще впереди. А теперь позвольте вас покинуть. Завтра будет трудный день, а потому вам требуется хорошенько отдохнуть.

Артанский князь ушел, а волшебная карта осталась лежать