– Нет! – закричал Дэймон, сжимая кулаки. Он снова начал браниться и, запустив пальцы в волосы, резко повернулся ко мне всем телом. – Я даже не могу слышать, что ты вообще знаешь, каково это, что тебе пришлось это пережить, и я не мог защитить тебя.

– Дэймон…

– Я не собираюсь допустить, чтобы это снова случилось с тобой. Ни за что на свете! Даже не думай, что сможешь меня убедить.

– В таком случае что нам делать? Попросту послать все к черту?

– Именно так.

Я уставилась на Дэймона.

– Что? Мы можем жить и в гребаной пещере, – заверил он, снова шагая по помещению. – Слушай, я эгоист. Это тебе известно. И я не хочу, чтобы ты проходила через это, поэтому готов сказать: к черту все, отделаемся малой кровью.

– Неужели? И какой станет наша жизнь?

– Не надо привносить логику в этот разговор.

Чувствуя, как во мне закипает отчаяние, я встала перед Дэймоном и коснулась руками его щек. Щетина слегка колола мне ладони.

– Дэймон, никому из нас не выжить, если мы не убедим их нам помочь.

– Но мы можем сделать так, что у нас все получится. Я в этом убежден.

– Дэймон…

Он не дал мне договорить.

– Я даже не могу поверить, что мы ведем такой разговор.

– Понимаю – мысль об этом тебя печалит.

– А тебя? Похоже, нет.

Я прищурилась и встала перед ним руки в боки.

– Послушай, ты знаешь, что я не хочу этого делать. Сама мысль о том… чтобы снова испытать нечто подобное, ужасает меня, и мне становится от этого просто худо. Но если именно это необходимо, чтобы они согласились нам помочь, значит, я должна это сделать. Делай что должно, и будь что будет!

– Ты не должна, – резко ответил он.

Я сделала несколько глубоких вдохов.

– Мы должны. Ради твоей сестры.

– Ты что, заставляешь меня выбирать между тобой и сестрой? – крикнул он. Глаза его побелели от ярости.

– Я не заставляю тебя выбирать. – Я следовала за ним по узкому кругу, который он отмерял шагами. – Это ты делаешь выбор. Пытаясь меня защитить, ты ее отпускаешь.

Дэймон остановился и уставился на меня. Я думала, он снова сорвется, но он закрыл глаза; его прекрасное лицо окаменело, а тело напряглось.

Я знала: в это мгновение мне удалось добиться того, чтобы он думал, а не чувствовал. Я ухватилась за это.

– Ты готов на это пойти? В этом случае она, возможно, умрет. Я не хочу об этом говорить – и даже думать, – но это правда.

Сжав губы, Дэймон отвернулся и опустил голову. Прошло несколько мгновений.

– Он будет к тебе прикасаться. Он станет…

– Ну, Лото же не собирается заниматься со мной сексом.

Дэймон посмотрел на меня в упор. Его ноздри раздувались.

– Боже, да я просто хочу его убить. Даже когда слышу его имя и слово «секс» в одном предложении.

– Дэймон.

– Что? – Он повернулся и снова запустил обе руки в волосы. – Как ты можешь просить меня, чтобы я нормально к этому относился?

– Я не прошу! Я не прошу тебя нормально к этому относиться, но прошу понять, почему мы должны это сделать, прошу признать, как высоки ставки и кого мы можем потерять. В этой ситуации я прошу тебя не думать обо мне или о себе. Я прошу…

– Ты просишь невозможного.

Дэймон бросился вперед, и спустя мгновение моя спина оказалась прижата к стене, а его губы – к моему рту. Поцелуй… о, гребаные маленькие инопланетяне, в этом поцелуе сочетались желание и одержимость. Когда мы столкнулись зубами, я также почувствовала привкус отчаяния и гнева, но рука возле моей щеки была такой нежной (я едва ощущала ее прикосновение), и все эти эмоции выразились в поцелуе, причем сильнее всего чувствовалась любовь.

Когда рот Дэймона двигался по моим губам и глубокий звук, идущий из глубины его гортани, эхом отзывался у меня в голове, я не чувствовала холодного давления сырой стены или горького привкуса паники, начавшего прогрызать мои внутренности, когда Лото обозначил свое условие.

Дэймон целовал меня властно, как будто заявлял на меня права, но ведь он уже и так обладал мной – целиком. Моим сердцем. Моей душой. Всем моим существом.

Когда он поднял голову, моих губ коснулось его теплое дыхание.

– Я не могу обещать тебе, что допущу, чтобы это произошло. Кроме того, я не могу обещать, что не зайду обратно в ту комнату и не попытаюсь его убить. Но ты права. Они нам нужны. – Похоже, эти три слова дались ему с трудом. – Все, что я могу обещать, это попытаться.

Закрыв глаза, я прижала лоб к его лбу. То, что мы собирались сделать – а речь шла не только о том, что чувствовала или думала я, но о нас обоих, – будет непросто. Я знала: из всего, что мы уже пережили, это будет самой трудной и, возможно, самой точной проверкой, которой кто-либо из нас когда-нибудь подвергался.

* * *

Нервы у меня совсем расшатались. Между приближающимся моментом питания – господи, я даже не хотела об этом думать, – и тем, как Дэймон мерил шагами всю ту огромную комнату, куда нас привели после того, как мы согласились с условием Лото, я чувствовала, что через несколько мгновений могу потерять самообладание.

Однако Дэймон поставил свое условие: сказал, что будет присутствовать. Услышав это, Лото улыбнулся чересчур широко и радостно. Вместо того чтобы отказать Дэймону, он практически расстелил перед ним красную ковровую дорожку.

Арчер находился снаружи, все еще в главном зале, и, хотя я и знала, что он может за себя постоять, многие Аэрумы облизывались на него, как на какую-то закуску.

Дэймон вдруг остановился посередине комнаты, с яростным видом уставившись прямо перед собой. С упавшим сердцем я посмотрела туда же, куда глядел он: на массивную кровать, покрытую чем-то вроде меховых звериных шкур.

– Его спальня, – бросил Дэймон, подняв плечи. – Конечно, сукину сыну обязательно надо было заняться этим в своей спальне.

Да. Обязательно.

Я уже начала думать, что вся эта история придумана для того, чтобы заморочить нам головы. Было множество мест, где Лото мог осуществить свое намерение. Я вздрогнула: моя уверенность, что я смогу через это пройти, таяла.

Но я должна была.

Мы оба должны были это пережить.

К горлу подступила желчь, в любой момент готовая выплеснуться. Встряхивая руками, я закрыла глаза и попыталась хотя бы частично освободиться от напряжения, сковавшего мои мышцы.

Я могу это сделать. Я могу это сделать. Я могу это сделать.

– Что это с тобой?

Я прекратила исполнять то, что выглядело импровизированным танцем.