— Большая часть этого замечательного толкования пропала при пересылке, — сказала Сати.

— А эти люди вернулись на Терру?

— Не знаю. Я улетела оттуда шестьдесят земных лет назад, теперь уже шестьдесят один… Если они вернулись при правлении юнистов или в период Священных Войн, то их, вполне возможно, заставили молчать или упрятали в тюрьму, а может, расстреляли… Но ведь вы сказали, что был и второй корабль?

— Да.

— Дело в том, — Сати очень хотелось, чтобы он ее понял и поверил ей, — что тот первый корабль был послан на средства Экумены. Но больше Экумена средств на такие экспедиции Терре не выделяла, потому что как раз в этот период к власти пришли юнисты, которые свели контакты с Экуменой до предельного минимума. Они один за другим закрывали космопорты и экуменические учебные центры, угрожали инопланетянам высылкой, позволяли террористам уродовать их технику и средства связи — и даже подстрекали их на это! — делая представителей Экумены зачастую совершенно беспомощными. Так что, если на Аку прилетал с Терры какой-то второй корабль, значит, его послали юнисты. Но я никогда ничего об этом даже не слышала. Хотя, конечно, от простых людей юнисты постарались это скрыть.

Он кивнул с явным пониманием и сказал:

— Второй корабль прилетел через два года после отлета первого. У него на борту было пятьдесят человек во главе с каким-то начальником, а может, их верховным мазом, имя которого было Фоддердон. Этот корабль приземлился в стране довза, к югу от столицы. Прилетевшие на нем люди сразу же вышли на связь с представителями Корпорации и сообщили, что Терра готова передать Аке любые свои знания. И они действительно передали нам самую разнообразную информацию, главным образом технологическую. Они научили нас новым способам производства, научили преодолевать косность и невежество масс, полностью изменили наше мышление — словом, научили нас всему, чему мы могли у них научиться! И они привезли с собой множество всяких схем, чертежей и проектов, множество всяких полезных книг, а также несколько великих теоретиков и экспериментаторов, которые показали бы нам, как наладить производство различной техники. У них на корабле тоже имелся ансибль, так что в случае необходимости можно было сразу же получить нужную информацию с Терры…

— Дети возле огромного ящика с игрушками! — прошептала Сати.

— Тогда все вокруг сразу переменилось. И невероятно укрепилась власть Корпорации. Мы сделали свой первый шаг в Марше к звездам. А потом… Я не знаю, что произошло. Нам сказали только, что этот Фоддердон и другие сперва давали нам информацию совершенно бесплатно, но потом вдруг стали ее придерживать и требовать за нее непомерно высокую цену.

— Могу себе представить, какова была эта цена! — сказала Сати.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Они хотели получить бессмертную часть вашего «я», — сказала она. В аканских языках не было слова «душа». Яра ждал, пока она объяснит подробнее. — Я думаю, Фоддердон сказал примерно следующее: «Вы должны уверовать. Уверовать в Единого бога. Уверовать, что только я, отец Джон, являюсь здесь Его единственным представителем, Его гонцом. Его гласом. Истинно только то, что говорит вам Он моими устами. Повинуясь богу и мне, вы сумеете раскрыть любые тайны, отворить любые двери в чудесную страну знаний. Но цена за такое Толкование будет высока. Ибо эти знания за деньги не купишь!»

Яра, на лице которого были написаны мучительные сомнения, неуверенно кивнул и задумался. После долгого молчания он сказал:

— Фоддердон действительно заявил тогда, что Исполнительному Совету так или иначе придется следовать его указаниям. Вот почему я и назвал его верховным мазом.

— Правильно. Им он и был.

— Я не знаю насчет остальных… Нам сказали, что среди них возникли разногласия, некоторые высказывались против намерений Фоддердона, и в результате правительство Аки решило отослать корабль назад, на Терру. Однако.., я не уверен, что все случилось именно так. — Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и подолгу обдумывал каждое слово. — Я знал одного инженера в Новой Альюне, который работал на «Аке Один». — Яра имел в виду межпланетный корабль, гордость Корпорации, который в данный момент находился в пути от Аки к Хейну. — Он говорил, что в качестве образца был использован корабль с Терры… Может быть, правда, он имел в виду всякие планы, чертежи и тому подобное, но было похоже, что он сам не раз бывал на том корабле. Мы тогда с ним здорово выпили… И я не уверен…

Те пятьдесят космических конкистадоров, пятьдесят миссионеров-юнистов, по всей видимости, сгинули в трудовых лагерях Корпорации. Сати понимала теперь, кто предал народ довза и как затем довза вынуждены были предать все население Аки!

Эта история горькой печалью легла ей на сердце. Все старые ошибки без конца повторяются снова и снова! Она тяжко вздохнула.

— Итак, не имея возможности отличить легатов юнизма от посланцев Экумены, вы с тех пор питаете к инопланетянам недоверие… Видите ли, Яра, я считаю, что ваше правительство поступило правильно, отказавшись от той сделки, которую предлагал отец Джон. Впрочем, я не исключаю и того, что для них это была просто форма борьбы за власть. Гораздо труднее понять, что для вас даже знания должны иметь и до сих пор имеют вполне определенную цену.

— Конечно, они ее имеют! — воскликнул Яра. — Только мы не знаем, какова назначенная вами цена. Почему ваши люди ее скрывают?

Сати уставилась на него в полном замешательстве.

— Не знаю, — проговорила она наконец. — Мне как-то даже в голову не приходило… Об этом нужно подумать.

Яра откинулся на спинку своего ложа; он выглядел очень утомленным и несколько минут лежал с закрытыми глазами. Потом вдруг очень тихо сказал:

— И дар этот — молния, — явно цитируя кого-то из Толкователей.

И перед мысленным взором Сати тут же возникла изящно выполненная надпись на белой стене: «…дважды раздвоенное дерево-молния произрастает с земли», и темные изработавшиеся руки Сотью Анга, сложенные «домиком» и прижатые к сердцу. «Это вам ничего не будет стоить…»

Они помолчали; каждый думал о своем.

Вдруг Сати спросила:

— Яра, вы знаете историю «Дорогой Такиеки»? Он некоторое время изумленно смотрел на нее, потом кивнул. Ему явно не сразу удалось выудить из памяти детские воспоминания об этой притче. Он еще немного помолчал и твердо сказал:

— Да.

— Вот скажите: был ли этот дорогой Такиеки действительно таким уж глупцом? Ведь это же мать оставила ему в наследство мешок бобов. Так, может, он был прав, что никому не хотел отдавать материнское наследство, что бы ему ни предлагали?

Яра задумался.

— Мне эту историю рассказывала бабушка, — медленно проговорил он. — И я, помнится, думал: как хорошо было бы иметь возможность, как Такиеки, идти куда глаза глядят, и чтобы никто за тобой не присматривал, не поучал тебя! Я был тогда еще совсем маленький, и дедушка с бабушкой никуда меня одного не отпускали. И когда бабушка задала мне примерно такой же вопрос, что и вы, я честно сказал, что Такиеки, должно быть, просто хотел еще погулять на свободе, а не торчать на ферме, где будет ужасная скука. И тогда бабушка спросила: «А что же он будет делать, когда у него еда кончится?» И я сказал: «Может быть, он сумеет с кем-нибудь договориться. Возьмет и отдаст тем мазам часть своих бобов, а часть оставит себе и возьмет у них только несколько золотых монет, чтобы продолжать путешествие и иметь возможность по дороге покупать себе еду и где-то ночевать, если зима его в пути застанет».