Холли потирала руками, радуясь, что избавилась от противного платья, потом плотно закрыла окно. Обмотавшись покрывалом, она пошла к двери. Дверь скрипнула на петлях, на пороге стоял улыбающийся Данн.

— Доброе утро, мисс. — Он держал в руках красивое утреннее платье бутылочно-зеленого цвета, которое сшил для нее. — Платье готово. Я подумал, что вам, наверное, захочется его примерить.

— Благодарю вас, Данн.

От острого взгляда Данна не ускользнуло, что руки у нее голые. Он улыбнулся еще шире.

— Неужели хозяин слишком сурово обошелся с вами после нашего ухода?

— Он оказался очень чутким. — Тут она вспомнила, каким чутким он оказался, и покраснела. — Он даже разрешил нам украсить дом. Вы можете себе представить?

— Очень хорошо для детей, мисс. Кажется, у нас теперь будет много работы.

— Да, вы правы. Думаю, что мы сможем устроить здесь празднование. И пригласить всех арендаторов его светлости.

— Не знаю, мисс, — нахмурился Данн. — Его светлость может не разрешить.

— Давайте устроим ему сюрприз. Даже если ему не понравится, он не станет проявлять недовольство перед всеми.

— Может, и подействует, мисс. Сейчас пойду и расскажу обо всем Принглу. — Данн собрался было уходить, но задержался. — Кстати, хозяин ждет вас в вольере. Он, кажется, чем-то обеспокоен, так что вам лучше поторопиться.

Данн усмехнулся, повернулся и пошел по коридору.

Некоторое время Холли смотрела, как фалды фрака бьются о его короткие ноги, потом закрыла дверь. Она подумала, что сейчас увидит Джона, и поспешила одеться.

Джон стоял посреди вольера и озирался. Вольер он устроил в бывшей оранжерее с крышей в виде купола. Маленькие деревца и кустики росли вдоль стен и образовывали круг в центре. Он терпеть не мог держать птиц в клетке.

Вольер для него стал тем местом, где можно расслабиться и забыть о своих денежных неурядицах. Веселым помещением делал вольер яркий солнечный свет, проникающий сюда через высокий стеклянный купол над головой, но сегодня солнце было скрыто плотными серыми тучами. Однако мрачное небо никак не могло испортить Джону настроение. Он чувствовал себя по-настоящему счастливым в первый раз за многие годы, словно долго блуждал по темному тоннелю и наконец нашел выход. Выходом для него была Холли.

Наклонившись над коробкой с гнездом, он погладил голландскую оборчатую курочку, изящное желтое создание с волнистыми перьями на головке, груди и гребешке. Прикосновение к мягким перышкам у него под рукой заставило его снова вспомнить о Холли, о ее наготе, о больших карих глазах.

Услышав за спиной легкие шаги, Джон выпрямился и посмотрел сквозь густые ветки боярышника с красными ягодами, которые так любят поедать птицы. Встретившись взглядом с большими карими глазами Холли, он широко улыбнулся.

Она казалась очень красивой в платье глубокого зеленого цвета, которое так шло к цвету ее кожи и рыжевато-каштановым волосам. Волосы она не зачесала кверху, а заплела сзади в косу. Вьющиеся пряди обрамляли ее лицо. Такая прическа необычайно красила ее. Огромные карие глаза светились таким щедрым, мягким чувством, что ему тут же захотелось заключить ее в объятия. Некоторое время она смотрела на него, потом перевела взгляд на десяток птичек, сидящих у него на плечах.

— Вы, видимо, умеете с ними обращаться, — заметила она, улыбаясь птицам. — Прингл пытался поймать одну из ваших птичек, но она улетела.

— Курочки любят меня. — Он насмешливо выгнул бровь.

— Да, и ясно почему. Вы действительно напоминаете важного петушка. — Она проказливо улыбнулась.

Множество птичек, сидевших на деревьях, привлекли ее внимание. Некоторое время она прислушивалась к их пению, сливающемуся в приятную успокаивающую мелодию, а потом вымолвила:

— Я понимаю, почему вы их разводите, здесь так красиво.

— Да, мне нравится находиться в обществе птиц.

— А большую прибыль вы от них получаете?

— Достаточную, чтобы покрыть кое-какие расходы по содержанию Брукхоллоу. Хотите подержать канарейку?

— А можно?

Джон посадил себе на палец темно-желтую птичку и подошел к Холли:

— Протяните палец.

Она послушалась, и он пересадил канарейку ей на палец.

— Какая она красивая и изящная. — Холли поднесла птичку к лицу и принялась рассматривать, нежно поглаживая.

— Да, совсем как вы. — При виде того, как она гладит птичку, в голове у него возникли всевозможные эротические картины. Он снова жаждал почувствовать на себе ее руки и привлек ее в свои объятия.

От резкого движения птички разлетелись. И Джон поцеловал Холли среди множества трепещущих крылышек. Так они стояли, пока он не почувствовал, что по телу ее пробежала дрожь.

— Я говорил вам, как сильно хочу вас?

— Вообще-то нет, но ваши губы сказали. — Она усмехнулась, на щеках появились ямочки.

— Думайте, что говорите, мисс, я ведь могу любить вас и здесь, в вольере, а птицам мое поведение может не понравиться. — И его взгляд упал на ее пышную грудь.

— Только старым курочкам, — улыбнулась она и, обхватив его руками за шею, притянула к себе и поцеловала со сладостным пылом.

Ее огромные карие глаза проказливо блеснули. — Мы же не хотим огорчать пташек.

— Так вы нарочно дразните меня, да? Теперь я весь день вынужден страдать из-за вас.

— Надеюсь, от страданий вы не станете снова брюзгой. Вы так красивы, когда не злитесь. — Она подмигнула, провела пальцами по впадинке у него на подбородке. — Вы велели мне прийти сюда, чтобы я заставила вас страдать, или вы хотели меня видеть?

— Я обдумал наши отношения и пришел к выводу, что нам осталось лишь назначить дату.

— Дату? — Она недоуменно заморгала.

— Дату свадьбы.

— Какой свадьбы?

— Нашей свадьбы.

Некоторое время она молчала, а потом заговорила, делая вид, что поправляет на нем галстук.

— Такой важный вопрос нужно обсуждать сейчас?

— Думаю, вполне разумно. — Он схватил ее за руки и сжал. — Я лишил вас невинности. И намерен поступить как порядочный человек.

— А почему нельзя, чтобы все оставалось как есть? Вовсе ни к чему усложнять положение браком. — Глаза ее внезапно затуманило равнодушие, и она высвободила руки.

— Что случилось? Или вас отталкивает отсутствие у меня богатства? Я знаю, что не могу дать вам много, но уверен, что все-таки больше, чем вы привыкли.

— Откуда вам знать, к чему я привыкла? — Она повернулась к нему спиной и обхватила себя руками.

— Так, значит, действительно дело в деньгах? — спросил он, и в голосе его послышались неприязнь и боль.