— Ты не жалей меня, Машуня, — высвобождаясь из объятий подруги, сказала Алиса. — Каждый получает то, что заслуживает. Бесспорная истина. За все свои обманы, показную гордость, жажду легкого благополучия, за предательство — это еще воздалось не по всем «заслугам»! Так что я готова и не к такому, теперь точно готова.

— Ты сильная, Лялька, и всегда оставайся такой, хорошо? — заглядывая Алисе в глаза, тихо произнесла Марина. — Я готова помочь тебе, только скажи, что я должна сделать?

— Спасибо, ничего не нужно. Вот ты приехала и немного развеяла мое одиночество. Я не привыкла быть одна, без Гарика, без постоянных телефонных звонков. Приезжаю из больницы, отключаю телефон и словно от всего мира отключаюсь. Не нужен он мне сейчас, понимаешь. А тебя увидела и засомневалась — как же я живу без тебя, без каждодневных разговоров с мамой, без мнения отца, которое всегда было важно, как? — Алиса заметила, что Марина посматривает на часы. — Я не отпущу тебя так скоро.

— Мне завтра на работу во вторую смену. Я не так давно устроилась, не могу подводить хозяйку, — улыбнувшись, ответила та.

— Это несправедливо. Столько не видеться и уехать так быстро! Я ведь со своими проблемами так и не услышала, о чем ты хотела мне рассказать. Выкладывай, Машуня, а я пока сварю нам кофе.

— Я не пью кофе, если можно — чай, — сказала Марина, поправив распахнувшиеся полы халаты. Она сделала это слишком поздно. Алиса улыбнулась, включая электрический чайник. — Что ты увидела смешного?

— Смотрю, что ты немного поправилась. Все бегала: кожа да кости. А сейчас, тьфу-тьфу, хорошо выглядишь, честно, не смотри так, как будто я подлизываюсь.

— Да, начала поправляться, но я скоро это исправлю.

— Брось, все эти диеты яйца выеденного не стоят, — заметила Алиса, снова усаживаясь напротив подруги. — Так о чем ты хотела рассказать?

Марина опустила глаза. Всю дорогу в поезде она готовила свою речь, которую намеревалась начать словами: «Не буду ходить вокруг да около, потому что кроме тебя об этом сказать мне некому…» Но что-то мешало рассказать о том, что случилось, и могло в корне изменить ее жизнь. Могло, только Марине не нужны были таки перемены. Она недавно получила работу, о которой не могла и мечтать: хозяйка парикмахерского салона приняла ее с распростертыми объятиями. Трудолюбивая, ответственная, талантливая девушка приглянулась ей еще во время стажировки. Да и деньги, которые теперь получала Марина, не шли ни в какое сравнение с копеечной зарплатой уборщицы. Нужно было работать, нарабатывать клиентуру, наконец появлялась возможность что-то планировать, а не доживать от зарплаты до аванса с вечно пустым желудком. Потерять перспективу стать более-менее обеспеченной хозяйкой своей жизни означало для Марины полный откат назад, полный и непоправимый.

— Что же ты молчишь? Совсем я тебя своими проблемами огорошила, да? — улыбнулась Алиса, поставив на стол чашку чая для Марины и кофе для себя. — Крепкий кофе — самообман, прилив сил в первый момент и полная разбитость после. Но это лучший допинг, чем что-либо другое. Как думаешь?

— Тебя волнуют странные темы, — заметила Марина.

— Нет, последнее время только одна.

— Какая?

— Если бы у меня был ребенок, мне было бы гораздо легче пережить все эти трудности. Не физически — морально, — убирая мешающую прядь волос за ухо, ответила Алиса.

— А вот у меня противоположная ситуация: мне было бы гораздо легче не иметь ребенка, чем теперь избавляться от него, — прижимая холодные пальцы к горячей чашке с чаем, загадочно произнесла Марина.

Алиса застыла и удивленно подняла черные дуги бровей. Она чуть отпрянула, вжавшись в спинку стула, продолжая смотреть расширенными глазами на подругу. Лицо Марины покрыл легкий румянец, она пыталась изобразить улыбку, но губы не слушались и оставались крепко сжатыми.

— Что ты хочешь сказать, Машуня? — выдавила из себя Алиса. Она видела неподдельный испуг, поселившийся в зеленых глазах подруги, но не могла до конца осознать то, на что она так прозрачно намекнула.

— Я беременна, — тихо сказала Марина. — Это стало для меня такой сногсшибательной новостью, что я до сих пор нахожусь в состоянии невесомости. Не думала, что это происходит так скоро.

— Объясни по порядку.

— Какой, к черту, порядок! Это настолько не вовремя! Мне не нужен этот ребенок, он разрушает все мои планы. Я только начала жить так, как должно. Я не могу сейчас становиться матерью, понимаешь?

— Нет.

— Да кому я буду нужна такая красавица писаная, да еще с ребеночком? — Марина покачала головой. — Это ужасно, почему так случилось?

— Ты так говоришь, будто будущему отцу ничего не известно или он отказывается от тебя. Объясни, пожалуйста, — Алиса не могла поверить, что они обсуждают такую тему. Это не могло быть правдой, это не могло произойти с Мариной. Не с ней, она так настрадалась за свою недолгую жизнь! — Он знает, что ты в положении?

— Нет и не должен узнать.

— Почему? Сладко — вместе, а горько — врозь?

— Это моя проблема и я уже знаю, как решу ее, — Марина сдавила виски руками. — Ой, Лялька, не знаю, зачем я тебе все это говорю. Ни с кем не могла поделиться, поняла, что только тебе скажу, да и то не всю правду.

Алиса пристально посмотрела на подругу. Марина казалась такой беззащитной, так хотелось обнять ее, успокоить, придать уверенности и переубедить, заставить изменить свое решение.

— Машенька, милая, ты не понимаешь, что задумала. Пойми, в тебе зародилась жизнь. Не смей посягать на нее, слышишь? — Алиса сдвинула брови и крепко сжала руку Марины. — У тебя есть я, мои родители. Неужели ты думаешь, что осталась со своими проблемами одна?

— Но ты же осталась? — зло ответила Марина, резко выдергивая руку. — Хотя что тебя может выбить из колеи? Твой муж парализован, а ты при полном макияже, от тебя духами пахнет, волосы уложены!

— А как я должна, по-твоему, выглядеть? Ты думаешь, я делаю это для себя?

— Для кого же еще! Ты несгибаемая, железная леди! Ведь ты у нас принцесса была и королевой стала, такая всемогущая, а я, кто я такая — начинающая парикмахерша, без году неделя, десяток клиентов, присматривающихся к каждому моему движению. Где была ты все это время? Погружалась в свою сказочную жизнь, и каждый раз то одно, то другое мешало нам общаться, как прежде!

— Остановись! Ты не то говоришь.

— Не округляй на меня свои прекрасные миндалевидные глазки! Я отвечу за тебя — у каждого свои проблемы. Я на время забыла, что мы живем в разных измерениях. И прости, что я по старой памяти решила поделиться с тобой своими… — Марина не договорила, поднялась и быстро вышла из кухни.

Она вбежала в гостиную, сбросила халат и начала одеваться дрожащими руками. Она ругала себя за то, что явилась сюда. Что она хотела услышать? Какие слова могли бы изменить то, что случилось? Она понимала, что время идет и нужно поскорее определяться с выбором, но в том-то и дело, что это выбор давался так трудно. Она не могла оставить ребенка и избавиться от него не могла. Хотелось закрыть глаза, открыть их и понять, что не было в ее жизни того вечера. Не было Вадима, не было отчаянного обладания, не могло быть… Какая нелепость, что она носит в себе ребенка, зародившегося от первой, единственной и совсем не желанной близости с мужчиной. Она не в состоянии признаться Алисе в этом. Трудно было представить ее реакцию на подобное известие. Пока она смотрит на нее с жалостью, пытается утешить, помочь. Конечно, она хочет помочь, ведь не могла же она за какой-то год забыть все то, что связывало их с детства. Столько радости и печали разделили они пополам, и становилось так легко — как же это было давно, словно в другой жизни. А сейчас все по-другому, на ином уровне, и не становится легче от того, что поделился своей бедой. Это можно было понять не приезжая, не пытаясь вернуть прошлое, не цепляться за тонкую чудесную спасительную соломинку. Чуда не будет…