– Это ты его? – риторически спросил я.

– Нет.

Мужчина был мертв. Определить это мог и не медик. У мужчины была снесена задняя половина черепа. Мозг, уже застывший, розовато-белый на вид, прилип к дровам. Я не эксперт по баллистике, но, судя по всему, стреляли либо из очень мощного оружия, либо с очень близкого расстояния.

– Он был не один, – сказала Рейчел. – Его убили, а потом ушли через калитку.

Я посмотрел на мужчину и почувствовал, как во мне разгорается ярость.

– Кто это?

– Я тщательно обыскала его. В кармане обнаружилась пачка денег, но никаких документов, удостоверяющих личность.

Мне очень хотелось пнуть его ногой. Мне хотелось встряхнуть его как следует и спросить, что он сделал с моей дочерью. Я смотрел на его красивое, хотя и обезображенное лицо, и спрашивал себя, что привело его сюда, почему наши дороги пересеклись. И тут я заметил нечто необычное.

Я склонил голову набок.

– Марк?

Я опустился на колени. Вытекший мозг меня не смущал. Сломанные кости и окровавленные ткани меня вообще не смущают. Мне и не такое приходилось видеть. Я внимательно осмотрел его нос. Он был практически размазан по лицу, я это еще с прошлого раза запомнил. «Боксер», – помнится, подумал я. Голова лежала под странным углом. Рот открыт. Именно это и привлекло мое внимание.

Я надавил на нижнюю челюсть и пошире открыл ему рот.

– Эй, что это ты делаешь? – всполошилась Рейчел.

– Фонарь есть?

– Нет.

Неважно. Я поднял голову и развернул так, чтобы на нее падал свет фар. Теперь все видно.

– Марк?

– Я не переставал задавать себе вопрос, отчего он позволил мне увидеть свое лицо. – Я опустил голову пониже, пытаясь при этом не заслонять света фар. – Ведь они так осторожны, все учитывают, ни о чем не забывают. Меняют голос, крадут служебную машину, из двух номеров делают один. А лицо свое он мне показал.

– О чем это ты?

– Сначала я подумал, что в тот, первый, раз он изрядно замаскировался. Тогда понятно. Но сейчас вижу – нет, не то. Так в чем же дело?

Рейчел не сразу поняла мой поток сознания, но, сообразив, быстро подключилась:

– Потому что его никто не знает.

– Может быть. Либо…

– Либо – что? Марк, у нас нет времени.

– Зубы.

– А что с зубами?

– Посмотри на коронки. Они металлические.

– Ну и что?

– Как «что»? – Я поднял голову. – У нас коронки ставят либо золотые, либо, чаще всего, фарфоровые. При этом тщательно подгоняют, сначала форму изготавливают. А тут – обыкновенный алюминий и стандартный размер. Такую коронку просто надевают на зуб и закрепляют при помощи щипцов. Я за океаном дважды работал с пациентами, у которых были такие коронки. В США их не делают, разве что временно.

Рейчел опустилась на колени рядом со мной:

– Думаешь, иностранец?

– Уверен. Из какой-нибудь страны советского блока. Возможно, с Балкан.

– Что ж, вполне вероятно, – сказала Рейчел. – Любые отпечатки пальцев, которые удается снять, направляются в Центральный архив. То же самое с фотографиями. На наши файлы и в наши компьютеры эта информация не попадает. Полиции понадобится уйма времени, чтобы идентифицировать этого типа, разве что какая удача подвернется.

– Может, и не подвернется.

– О Боже, ну конечно! Потому его и убили. Знали, что нам ни за что не узнать, кто он.

Послышались сирены полицейских машины. Мы встретились взглядами.

– Что ж, Марк, придется выбирать. Если мы останемся здесь, прямиком попадем в тюрьму. Полиция сочтет, что этот тип причастен к нашему заговору, что мы просто избавились от свидетеля. Полагаю, похитители на это и рассчитывают. Соседи подтвердят, что до нашего появления здесь было тихо. Разумеется, я не утверждаю, будто в конце концов нам не удастся все объяснить…

– Но это займет много времени, – закончил я.

– Да.

– Дело будет закрыто. Даже если нам решат оказать поддержку, даже если поверят, шума не оберешься.

– И еще одно, – заметила Рейчел.

– Да?

– Похитители нас раскололи. Обнаружили жучок в деньгах.

– Так мы же вроде так и думали.

– Да, но как им это удалось?

Я вспомнил про предупреждение, содержавшееся в записке.

– Утечка?

– Теперь я этого не исключаю.

Мы направились к автомобилю. Я положил руку ей на плечо. Кровь по щеке до сих пор сочилась. Один глаз распух и практически закрылся. Я испытал прилив какого-то первородного чувства – мне захотелось защитить Рейчел.

– Бегство означает косвенное признание вины, – сказал я. – Лично мне наплевать, я ничего не теряю, но ты-то как?

– Я тоже, – негромко откликнулась Рейчел.

– Тебе нужен врач, – сказал я.

– А разве ты не врач? – слабо улыбнулась она.

– И то верно.

Нужно было срочно действовать. Мы сели в машину. Я круто развернулся и поехал в сторону Вудленд-роуд. У меня начали формироваться разные мысли – на сей раз ясные, вполне рациональные. Оценив положение, в котором мы очутились, поняв, что мы, собственно, делаем, я словно очнулся. Мне открылась истина. Я резко сбросил скорость. Рейчел, естественно, заметила это.

– В чем дело?

– Что заставляет нас бежать?

– Не понимаю.

– Мы надеялись найти мою дочь или, по крайней мере, тех, кто ее похитил. Мы считали, что у нас появился шанс, пусть и небольшой.

– Верно.

– А если верно, то как же ты не понимаешь? Теперь этого шанса нет. Этот тип, что валяется во дворе моего дома, мертв. Мы знаем, что он иностранец, но что это нам дает? Кто он, все равно неизвестно. Мы в тупике. Все концы оборваны.

На лице Рейчел неожиданно появилось лукавое выражение. Она полезла в карман и извлекла мобильник. Не мой. И не ее.

– А может, – сказала она, – и не все.

– Прежде всего, – заявила Рейчел, – надо избавиться от этой машины.

– От машины? – в ужасе повторил я. – Если меня не убьют все эти поиски, то уж Зия – наверняка.

Рейчел выдавила из себя подобие улыбки. Я прикинул, у кого можно одолжить транспорт. Особого выбора не было.

– Ленни и Черил, – сказал я.

– Что Ленни и Черил?

– Они живут в четырех кварталах отсюда.

Было пять утра. Понемногу светало. Я набрал домашний номер Ленни в надежде, что он не направился в такую рань ко мне в больницу. Он ответил после первого же звонка: