— Ну вы и страсти читаете! — От неожиданности я дернулся, и тут же погас компьютер — время закончилось. — Не удивительно, что вы по ночам кричите, — это была та самая девушка-кассир. — Я пришла сказать, чтобы вы не смущались и обязательно приходили к нам еще.

Я вздохнул с облегчением. Приметы разыскиваемого она точно не прочитала.

— Обязательно. Именно ради вас я приду еще, — я улыбнулся девушке, поднялся со стула и, натянув нечто, похожее на пиджак, вышел из компьютерного клуба.

На улице светило солнце, было еще сыровато, но уже вовсю отдавало приближающимся теплом. Избегая широких проспектов, я все время петлял без разбора по узким переулкам. Наконец-то у меня появился пусть и дохлый, но все же план, состоящий из трех пунктов: по возможности, дозвониться маме; по возможности, сменить одежду, по возможности, встретиться с Беспечной обезьянкой. Приставка к каждому пункту плана «по возможности» говорила только об одном — теперь я был в розыске.

СПАСИТЕЛЬ

18 апреля. Вторник

День выдался теплым. Пожалуй, впервые температура в этом году перевалила за отметку в 20 градусов. Слякоть в один момент безвозвратно пропала, отовсюду стали появляться девушки в мини-юбках и безумно сексуальных белых блузках. Школьники с ленцой плелись к своим учебным заведениям, офисные работники, как всегда, неслись, ничего не замечая, на свои копеечные работы, дворники давно уже убрали мусор, а я сидел на лавочке в сквере и решительно не знал, куда податься до трех часов дня. Правда, несмотря на чудесную погоду, мое самочувствие по-прежнему оставалось паршивым. Появились все симптомы простуды: насморк, боль в горле и упадок сил. Хотя последнее непонятно с чем было связано, то ли действительно с заболеванием, то ли с бессонной ночью. Впрочем, я уже забыл, когда последний раз проводил ночь нормально.

Главной проблемой на данный момент была моя одежда, вернее, то, что некогда ею называлось. Мой костюм, и так весь измятый, от влаги и кусков слипшейся грязи сел и стал неприятно тесен. Рубашка (галстук я выкинул еще на Замковой горе) была настолько грязной, что я сомневаюсь, что ей могла помочь стирка. Но и снять ее было нельзя, иначе такой костюм, надетый на голое тело, привлекал бы еще большее внимание. Под стать всему одеянию была и обувь: сбитая, покрытая пылью и грязью пара туфель. В целом, будь я даже не в розыске, передвигаться в такой одежде было совершенно невозможно, милиция бы меня останавливала на каждом перекрестке и на каждой станции метро.

Я достал портмоне (единственную прилично выглядящую вещь, которая у меня осталась) и пересчитал деньги. Попойка в кабаке, контактные линзы, ситцевые платки и компьютерный клуб забрали почти 300 гривен. По крайней мере, бумажками у меня осталось 418 (монеты я специально не считал, чтобы не составить в голове очередную цифровую дурь). Хотя и 418 тоже говорящее число. Первая четверка — оставшееся количество дней до Пасхи, то есть до 23-го, а последние две — сегодняшний день, 18 апреля. Не зная для чего, я порвал двугривенную купюру и кинул клочки под скамейку. Теперь у меня осталось 416 гривен. От нечего делать я пересчитал и монеты. Их оказалось не так уж и много — 2 гривны 23 копейки. Теперь у меня опять выходило 418 гривен, да еще и 23 сраные копейки. Я со злостью выгреб всю мелочь из портмоне и швырнул ее под скамейку в довесок к порванной купюре. Посмотрев на весь этот денежный мусор, я поднялся со скамейки и пошел прочь из дворика.

— Идиот!

Я поднял голову на выкрик. На втором этаже на балкончике стояла бабка с кастрюлей и смотрела на меня. Подавив в себе желание крикнуть ей что-то грубое в ответ, я побрел дальше.

Хм… Допустим, на Замковой горе я действительно встретил сестру Анилегны. И та решила умереть. Но почему она захотела навредить Анилегне? И в чем заключалось ее вредительство? В моей смерти? Да, но Анилегна тоже пытается меня убить. Стоп. Сестричка Анилегны хотела меня убить, чтобы в конечном счете умереть самой. В то время как Анилегна со своей бешеной компанией намереваются использовать мое тело в качестве вместилища для гулу Обухова. Значит, понятно, зачем я нужен для Обухова и его мамаши, ну и в какой-то мере для Сони. Но на кой ляд я так сдался Анилегне? Ну, допустим, дотяну я до 23-го, ну, не сможет переселиться Обухов в меня, ну, сдохнет он. Анилегне-то что с этого?

Впереди показались три серые фигуры. Я автоматически остановился. Черт! Прямо в мою сторону шли трое патрульных милиционеров. Еще когда я был студентом и бухал с ребятами и девчонками по дворам, такие козлы постоянно нас гоняли. Теперь я был не студент, и спиртные напитки сейчас не распивал. Я просто одет в вызывающе грязную одежду и нахожусь в розыске по подозрению в серийном убийстве.

Патрульный, шедший впереди, увидел меня и от удивления даже приостановился, неожиданно он скинул автомат с плеча и закричал:

— Стоять на месте! Буду стрелять!

Я кинулся в переулок.

— Сказал «стоять»! — сзади меня раздался громкий топот сапог, и я услышал крик патрульного в рацию: — Подозреваемый обнаружен в Шевченковском районе, убегает по дворам от улицы Рейтарской в сторону метро «Университет»… — дальше я уже ничего не расслышал, ускорив темп бега.

До этого момента я думал, что находящемуся в розыске не стоит показываться в метро и на центральных площадях, но, оказывается, тебя еще могут и по дворам искать. Я свернул в очередной дворик. Из-за поворота выехал милицейский УАЗ с включенной синей мигалкой — погоня превращалась в настоящую облаву.

Я выбежал на широкую улицу и под носом дорогущей бэхи, под ее тормозной скрежет и сигнал с матами, рванул в очередной дворик. В нем оказалось полно мамаш с колясками и маленькими детьми. Пересекая двор, я увидел, как у стоявшей прямо передо мной женщины исказилось от ужаса лицо и она, достав ребенка из коляски, прижала его к груди. Именно в этот момент она увидела за моей спиной бежавших милиционеров, а я услышал очередное «Стоять!».

Бежать становилось все тяжелее, я выдыхался. Слева промелькнул еще один милицейский автомобиль с включенной мигалкой, на этот раз уже джип. Количество милиции увеличивалось пропорционально уменьшению моих сил. Когда-нибудь эти проходные дворики закончатся и я окажусь на проспекте или площади. Тогда — в лучшем случае — меня догонят. В худшем — попросту застрелят. Я свернул в очередной дворик, он оказался значительно меньше других.

— Давай сюда! — меня кто-то схватил за руку и подтолкнул к куче мусорных пакетов, лежащих возле двух контейнерных баков. Я медлил только мгновение, сил сопротивляться и опять непонятно куда нестись у меня больше не было. Плюхнувшись в кучу вонючего мусора из объедков, туалетной бумаги и какой-то еще дряни, я натянул на себя несколько пакетов. Тут же на меня сверху накинули еще два больших пакета с мусором. Я оказался закрыт полностью.

Через несколько секунд раздался топот подбежавших сапог, еще мгновение спустя я услышал новый топот и хриплый голос:

— Где он?!