– Хех, Самосек… – протянул тот, любуясь игрой света на доле. – Давно его не видывал, давно…

– А ты откуда его знаешь, царь-батюшка? – удивился Иван.

– А кто ж его не знает? Чать, один из семи преславных кладенцов…

– Так их таких семь? – пуще прежнего удивился Иван.

– Было семь. Давно. Один сильней другого. Да еще четыре черных, проклятых – тоже зело сильны, но в руки их брать не надо…

– И где ж они все?

– Из проклятых один вот у Кащея, Аспид-Змеем прозывается… Еще один, Черный Шторм, у меня, в потаенном гроте хранится… А из преславных одним моя родная дочка владеет, Каледвулхом кличут. А остатние пять да два… по всей земле растерялись… Да и почто тебе они, молодец? Один у тебя уж есть, второго не надобно.

– А я, может, двумя руками биться буду! – вспыхнули глаза Ивана.

– Это ты брось, – мотнул головой Яромир. – Двумя руками биться неудобно. Такое только дурные урмане могут, которые мухоморы жуют. Да и у них-то, в общем, одна дурь получается.

– Э, ну тебя! – отмахнулся Иван. – Так это что ж, дедушко Водан, у тебя дочка есть, выходит? А у ей – меч-кладенец? В приданом, что ли, аль так?

– Да как тебе сказать, паря… ты зачем спрашиваешь-то? По делу, аль так?

– По делу… по какому делу-то? – моргнул Иван.

– Ну так, не знаю… Может, ты к моей дочке посвататься решил. А? – хмыкнул Морской Царь. – Что, княжич, не желаешь зятьком-то моим стать?

– Ну я даж не знаю… – зачесал в затылке Иван. – А дочка-то у тебя красивая или вся в тебя?

– Ишь, за словом в карман не лезет… – фыркнул Водан. – Только ты наглость-то поумерь, собака борзая. Я все ж таки царь, хоча и мокрый. Про дочку это я пошутил, конечно. Еще чего не хватало – мою кровиночку за какого-то смертного отдавать. Да она и сама не захочет – ее уж один раз выдавали за князя из смертных, так она до сих пор плюется.

– Так она замужем у тебя?

– Нет, овдовела. Веков двадцать пять уж тому миновало.

– Не, я твоей дочке в женихи не гожусь, точно, – торопливо заверил Иван.

– Еще бы, соплив ты для нее! – хохотнул Морской Царь. – Ну все, гостюшки, приплыли, слезайте. Отсюда до Буяна уже меньше дюжины верст, это уж сами доплывете. Затворите глаза да не отворяйте, пока лица морским ветром не обвеет – то вы уже на поверхности будете…

Голос Морского Царя все тишал и отдалялся, пока не смолк совсем.

Пока ехали в колеснице-раковине, Иван хотел спросить, как же они будут добираться до Буяна – неужто вплавь, саженками? Да позабыл что-то.

Однако Морской Царь, по счастью, был не дурней его, так что без суденышка своих гостей не оставил.

Не струг, правда, то был и даже не лодья, а всего лишь малый челн, долбленка-однодревка. И выглядела подаренная Воданом лодочка престранно – словно не топорами ствол выдалбливали, а сам он вот именно таким и вырос. Даже корни позади торчали, пусть и оборванные.

Ветвей, правда, не было. Вместо них в долбленке лежала пара весел – тоже нелепых каких-то, кривульных. Но Яромир молча поплевал на ладони, уселся на дно и принялся грести – да ловко так, сноровисто!

– Притомишься – скажи, сменю, – велел Иван, прикладывая ладонь ко лбу.

Изрядно видать было!

В морском царстве Водана они трое провели всю ночь и большую половину дня. Солнышко стояло еще высоко, но уже пошло на закат. Иван надеялся увидать где-нибудь на небоземе струг Добрыни Ядрейковича, но корабельщики, верно, уплыли слишком далеко.

Баюн за борт не выглядывал. На морском дне ему тоже было боязно, но там все-таки вода вела себя странно, совсем не как вода. Так что он как-то терпел.

На струге же воды вокруг было много, но там борта стояли высоко, и выглядывать за них Баюн не выглядывал.

А вот здесь, в утлой лодчонке!.. Бедный кот дрожал всем телом, в непритворном ужасе глядя на всю эту бескрайнюю водную гладь. А ну черпнет бортом, перевернется!.. Страх-то какой, кошмар!

Не в силах сдерживаться, Баюн даже жалобно мяукнул. Совсем как обычный кот, не волшебный.

– Что с тобой, киса? – насмешливо спросил Яромир.

– Отвали, сука, – процедил сквозь зубы Баюн. – Оцарапаю.

– А отчего это вы, коты, так воды боитесь? – полюбопытствовал Иван, суя руку за борт. – Что в ней такого-то? Водичка и водичка. Собаки вот не боятся…

– Тупые они потому что.

– А вы умные?

– Умные.

– Ну а почему все-таки воды боитесь?

– От веку так предрешено, – неохотно сказал Баюн. – Известно ли вот тебе, что вообще есть кошка?

– Мышеловка на четверых лапках.

– Дурень ты, – презрительно глянул на Ивана Баюн. – Знай же, что когда Бог сотворил мир – со всеми его звездами, планетами, растениями, животными и человеком, – он посмотрел на свое творение и нахмурился. Ибо несовершенно оно было. Не хватало в нем чего-то. Подумал Бог, подумал… и сотворил кошку. Так мир и стал совершенным. Даже в вашей Библии про это написано: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма, да не очень. И сотворил Бог кошку, и стали совершенны небо и земля и все воинство их. И благословил Бог кошку, и освятил ее, и на том завершил творение, и на покой удалился, ибо понял, что уже не сможет сотворить ничто лучшее».

– Не помню что-то я там таких слов, – хмыкнул Яромир.

– Злопыхатели потом вычеркнули.

– Допустим. А воды-то чего боитесь?

– Все из-за того же, только позже! – рявкнул Баюн. – Мир недолго же был совершенным. Люди и прочая сволочь его очень быстро загадили и испортили. И решил тогда Бог устроить Великий Потоп. А кто-то из ангелов его и спрашивает: неужто ж, Боже Святый, прямо все-все затопишь? Ну дык – отвечает ему Бог. Конечно, мол. Так ведь тогда же и люди все утонут! – говорит, значит, ангел. Так ради того же все и затеяно! – с укоризной ему Бог. Еще и пальцем у виска повертел – мол, не перечь Господу, остолоп. Подумал-подумал ангел и говорит: но ведь и кошки же тоже утонут! Вот это Бога огорчило. Даже восхотел сначала все отменить, но потом решил, что можно и иначе. Ткнул он пальцем в первого попавшегося человека – старика какого-то, не помню, как звать… Моисеем… Мазаем… ну как-то наподобие… – ну и сказал ему: мол, подь сюды, дурак! Построй мне тут большое-пребольшое корыто, собери в него всех кошек со всего белого света, да и вывези от утопления! Но тот тип был человеком – а значит, тупей валенка. Волю божью он недослышал, что дослышал – недопонял, а что допонял – то переврал. И в итоге начал спасать не только кошек, но и зайцев, а потом и всякую прочую сволочь вроде собак. А в первую очередь свою семью. Сука. Вот так и получилось, что многие хорошие кошки утопли, а вот люди и собаки зачем-то спаслись. С тех пор мы воду и не любим, а когда дождь начинается, смотрим на небо с укоризною – мол, боже, снова-то не вздумай!