Обратный отсчет до убийства президента Нго Динь Зьема начался 23 августа 1963 г., когда в Госдепартамент поступила сверхсекретная телеграмма от посла Лоджа, в которой тот интересовался, поддержит ли Вашингтон переворот, если вдруг таковой произойдет. В выходные дни «группа трех» в составе Аверелла Гарримана, Роджера Хилсмана и Майкла Форрестола, воспользовавшись тем, что Кеннеди, Раска и Макнамары не было в городе, отправила в Сайгон положительный ответ. Если Зьем откажется начать реформы и не отстранит от власти своего брата Ню, написали они от имени правительства США, «мы готовы признать как очевидное следствие, что больше не можем поддерживать Зьема. Вы можете сообщить соответствующим военачальникам, что мы окажем им прямую поддержку на протяжении любого переходного периода… Послу следует срочно изучить все возможные альтернативные кандидатуры и разработать детальные планы того, как мы можем произвести замену Зьема, если того потребуют обстоятельства».

В понедельник утром, вернувшись в Белый дом, Кеннеди был обеспокоен тем, с какой легкостью чиновники среднего звена отправили директиву такой исключительной важности. Он посоветовался с Макнамарой и Тейлором, но те дали уклончивый ответ: они бы предпочли, чтобы у власти остался Зьем, но без своего брата Ню. С другой стороны, если сайгонские генералы решат иначе, США должны поддержать временное военное правительство. В конце концов Кеннеди решил не отзывать телеграмму выходного дня, оставив окончательный выбор политики на усмотрение Лоджа. Впоследствии сам посол утверждал, что телеграмма из Вашингтона «поразила его словно громом»: он вполне логично интерпретировал ее как поручение поскорее избавиться от Зьема.

2 сентября президент США, отвечая на вопрос о Вьетнаме в интервью Уолтеру Кронкиту на телеканале CBS, сказал, что сайгонскому правительству необходимо заручиться бо́льшей поддержкой собственного народа: «Если [правительство Зьема] изменит свою политику и, возможно, заменит некоторых людей, я думаю, оно сможет победить. Если же оно этого не сделает, я оцениваю его шансы на победу как не очень высокие». Кеннеди призвал союзников США расширить свою помощь не на словах, а на деле: «Не приведет ни к чему хорошему, если мы скажем: „Давайте-ка все разъедемся по домам, и пусть наши враги делают в мире все что хотят“». «Единственный народ, который может победить, — это вьетнамский народ», — добавил он. Некоторые впоследствии интерпретировали эти слова как свидетельство того, что Кеннеди признал бессилие США во Вьетнаме и подготавливал уход оттуда. Но это кажется маловероятным: он стоял на пороге новой президентской гонки, и провал в Юго-Восточной Азии почти наверняка стоил бы ему второго срока точно так же, как Корейская война положила конец политической карьере Гарри Трумэна в 1952 г.

Между тем события начали развиваться в ускоренном темпе. Чтобы рассорить Зьема с американцами, Ханой принялся делать вид, что пытается навести мосты с сайгонским правительством через польских и французских посредников. Как и рассчитывало северовьетнамское Политбюро, об этом вскоре стало известно администрации Кеннеди. Пожалуй, из всех причин обострившегося интереса Вашингтона к перевороту самой низменной было опасение, что Зьем или его брат Ню могут пойти на сделку. Бернард Фолл, который был известен своими хорошими контактами с обеих сторон и потому имел среди своих читателей немало принимающих решения лиц, утверждал, что, если бы Северу и Югу удалось наладить конструктивный диалог, Хо Ши Мин мог бы согласиться с отсрочкой воссоединения — так называемым приемлемым интервалом, который впоследствии стал центральным пунктом многих будущих усилий по мирному урегулированию во Вьетнаме. По правде говоря, вероятность любой сделки была близка к нулю: Ле Зуана интересовал только единый коммунистический Вьетнам, в то время как режим Зьема тешил себя иллюзиями о своем военном превосходстве и своей незаменимости для американцев. Тем не менее сам факт контактов стал для Вашингтона тревожным сигналом. Готовность Сайгона разговаривать с северянами отражала его растущую враждебность к своим заморским казначеям.

Друг президента Кеннеди Чарльз Бартлетт позже утверждал, что заигрывания с Севером были главной причиной, которая заставила американцев принять решение избавиться от Зьема. Он цитировал слова президента: «Чарли, я не могу отдать Вьетнам коммунистам, а потом просить их [американских избирателей] переизбрать меня на второй срок. Нам во что бы то ни стало нужно удержать эту страну»[274]. Дальше Кеннеди якобы добавил: «У нас там нет будущего. Они [южновьетнамцы] нас ненавидят. И мечтают выгнать нас оттуда. Однажды они дадут нам под зад». Что ж, вполне вероятно, что в частной беседе Кеннеди мог сказать такие слова. Зная, как коммунисты отнеслись к заключенной при активном участии США декларации о нейтралитете Лаоса, Кеннеди не питал никаких иллюзий насчет того, что Ханой покажет себя честным партнером в любом коалиционном урегулировании во Вьетнаме.

Тревога США усилилась, когда в дело вмешался президент Франции Шарль де Голль. Этот высокомерный, ярый антианглосаксонский националист неоднократно призывал США уйти из Вьетнама и договориться о нейтралитете страны. Вашингтон списывал заявления де Голля на ревность: США заняли место Франции в регионе, который некогда был ее вотчиной. Фредрик Логевалл писал: «Если американские стратеги и уделяли внимание идеям и действиям французского лидера, то только лишь с точки зрения того, как лучше им противостоять. Суть его предложений никогда тщательно не анализировалась ни тогда, ни позже, отчасти потому, что рассматривались руководством США как ересь, и отчасти потому, что принимающие решения лица были убеждены, что де Голль продвигает собственную повестку дня»[275].

3 сентября Уолтер Липпман в своей авторской колонке предостерег: «Если не будет достигнуто урегулирование наподобие того, что предлагает генерал де Голль, нас ждет затяжная война на истощение»[276]. Авторитетный политический обозреватель, который в те годы писал об Индокитае больше, чем о любом другом регионе мира, считал, что наилучший вариант, к которому должны стремиться США, — «титоистский» сценарий, при котором Вьетнам станет единым коммунистическим государством, но не превратится в инструмент Китая или СССР. Хотя он не говорил об этом открыто, Липпман считал, что Хо Ши Мина и его коммунистическую гвардию невозможно победить на поле боя, но с ними можно договориться с помощью долларов. В последнем Липпман серьезно ошибался: вряд ли бы Ле Зуан, этот робеспьеровский бескорыстный идеалист, согласился за деньги поступиться своими идеалами и править объединенным Вьетнамом более умеренным и гуманным образом. Он не пошел на это в 1975 г. — и тем более не пошел бы в 1963 г. Но в первом утверждении Липпман был абсолютно прав: США не могли одержать победу силой оружия.

13 сентября Честер Купер, член СНБ, написал из Сайгона своему старому коллеге по ЦРУ Джону Маккоуну, что оценивает дипломатическое сближение между режимом Зьема и Ханоем, которое приведет к изгнанию американцев из Вьетнама, как очень вероятное[277]. Разозленная готовящимся за ее спиной предательством, администрация США не стала тормозить Лоджа, который без всяких колебаний принялся подстрекать сайгонских генералов к мятежу. Между тем подтолкнуть влиятельных военных, таких как генералы Зыонг Ван Минь, Чан Ван Дон, Ле Ван Ким, Чан Тхиен Кхием, к активным действиям против правительства оказалось не так-то просто. Глава Дальневосточного управления ЦРУ Колби, который ненавидел Лоджа и был категорически против свержения Зьема, такого же набожного католика, как он сам, позже писал: «Не было проведено никакой тщательной разработки и оценки конкретных личностей, которые могли бы заменить Зьема; были лишь общие ссылки на „военных“»[278]. Южновьетнамские генералы небезосновательно опасались идти на такой рискованный шаг без твердой уверенности в том, что американцы их поддержат. Хотя они понимали, что им не стоит ожидать от посольства США «гарантий на бумаге», они не желали рисковать своими головами на основании одних только словесных заверений Лу Конейна.