– Что вы знаете? Ничего вы не знаете! – защищаясь, проговорила Анна. – И вообще… Как вы попали сюда, ну, в квартиру вошли?

– Ключ. Завалялся в кармане. Давно там лежал. Всегда. Вечно. – Он нетерпеливо тряхнул головой, наклонился вперед, не спуская глаз с Анны. – Опять ты не о том. Какая разница? Жизнь решается, а ты? Какой-то ключ. Доверься мне, увидишь, доверься. Уедем. Сына твоего заберем.

Он быстро наклонил голову, прислушиваясь к чему-то. Анне тоже смутно послышался размытый, подсказывающий голос, скорее целый хор тонких, еле слышных голосов.

– А? – переспросил Автандил. – Ну да, ну да. Славу, Славика. Ему будет хорошо с нами. И маму твою само собой. Подлечим, успокоим, снизим давление. Все наладим. Газон. Цветы. Будешь поливать. Я знаю, ты любишь цветы. Георгинов не будет. Укроп, ландыши. Все обеспечу! Будешь утром поливать из леечки. Только решайся. Я увожу тебя. Прямо сейчас. – Откровенное нетерпение сверкнуло в его глазах.

– Так уж прямо и сейчас. Что вы так торопитесь, Автандил? Вам что, по работе надо – так срочно жениться?

– По работе, по работе, – быстро, с облегчением откликнулся Автандил. – Умница, догадалась наконец. По работе. Не могу подробно. Нельзя. Просто работа такая, особая. Потом, здесь так хорошо, мне понравилось. За окном и вообще…

– Что понравилось? – снова пугаясь, спросила Анна.

Неустойчивые построения, начинающие приобретать хоть какую-то убедительную достоверность, опять пошатнулись от этих его слов, от быстрого взгляда, брошенного за окно. Он на миг с детским интересом, полуоткрыв губы, загляделся на мелкую синичку, зябко севшую на голую ветку.

– Это так. Ничего, прости. – Автандил спохватился, нахмурился, как человек, совершивший досадную оплошность. – Ты только скажи, куда. Брать с собой ничего не надо. Все купим. Видишь, что тут творится! Как ты питаешься? А там?… Никаких проблем, и вообще… Сама увидишь. Любая страна, столица. Хочешь, Париж? Готика. Четыре часа лету. Нет? Тогда Лондон. Шекспир. Там еще были поэты. И главное, никаких забот. Все устрою. На руках буду носить. Всю жизнь. Любая столица. Готика… Леечка… Сегодня же. Навсегда…

Анна потерянно молчала, приложив холодную ладонь к губам. Его настойчивый взгляд крошил ее слабые попытки возражать. И луч надежды, утверждаясь, прошел по его лицу.

– Вот, вот! – Не вставая, он гибко приподнялся в кресле, принялся что-то искать в кармане брюк. Анна напряженно следила за его шарящими движениями. Он старался что-то нащупать пальцами, ухватить, кивнул головой и вдруг вытащил из кармана плотную пачку голубоватых листков.

– Билеты. На самолет. На любой рейс и, главное, куда захочешь!

Он жадно искал в ее лице хотя бы проблеск интереса. Анна отстранилась от его протянутой руки. Отдельный короткий сквознячок лакомо перебирал голубые бумажки, приманивая Анну.

– Но почему же, почему Андрей никогда не говорил?..

– Обо мне говорить нельзя, – надменно сказал Автандил.

«А-а!.. Засекреченный. Шпион, – с облегчением подумала Анна. – Конечно, шпион. Как я сразу не догадалась! Ну да, с такими манерами, как у Андрюши. Международный класс».

Анна опустилась в кресло, ноги ее не держали.

Автандил вдруг лукавым жестом доброго фокусника, с улыбкой, обещающей счастливый секрет, выкинул руку вперед. Анна даже не успела заметить, куда девалась пачка голубых билетов. На раскрытой ладони Автандила оказалась небольшая коробочка, обшитая порыжелым сафьяном. С музыкальным щелчком сама собой откинулась маленькая крышка. Васильковый блеск, обрадовавшись свободе, вздрогнул и засверкал.

«И кольцо такое же. И оправа старинная точь-в-точь. Откуда это у них? Семейное, что ли?» – устав не понимать и удивляться, с тоской подумала Анна.

Уверенным счастливым движением он взял безвольную руку Анны. Она почувствовала на своем лице его вздрагивающее дыхание. И как бы желая закрепить удачу, право на нее, добытое согласие, он не спеша надел кольцо на тот же палец, где переливалось таким же синим блеском кольцо Андрея. От второго кольца палец отяжелел и уже почти не сгибался.

– Взял нарочно. – Голос его обретал хозяйскую уверенность. – Я так и думал, тебе приятно будет. Когда сюда поднимался, я надеялся, да нет, знал, ты согласишься. Кто откажется от такого?

«Поднимался… Вот, всегда лифт сломан, а сегодня, как назло, работает. Застрял бы он, а тут и Андрюша пришел», – по краю скользнула мысль.

– Девочка моя, теперь давай без суеты. Значит, так. Будем собираться, я тебе помогу. Хватит одной сумки.

Автандил по-мальчишески проворно вскочил с кресла. Он боролся с улыбкой, грудь распирало широкое дыхание. Он смотрел на нее уже взглядом собственника.

– У тебя синие глаза. Я знал, знал, у меня получится! Давай одевайся! Где твоя шуба? В передней? Сейчас принесу, как его? – Он запнулся на секунду. – Зверь этот, песец, песец… Машина внизу, – торопил ее Автандил. – Платок надень, девочка. Сапоги. Хотя всего-то до машины. Ветер сегодня, простудишься еще.

Он зацепился об угол ковра, взмахнул руками и рассмеялся ласкающим осторожным смехом. Анна почувствовала прямой укол в сердце. Как давно Андрей не смеялся так. Она забыла этот смех, нарочно забыла. Андрюша, Боже мой! Почему он смеется твоим смехом?

– Никуда я с вами не поеду, – раздельно, медленно, с внезапным отчаянием сказала Анна. – Еще чего!

– Как… не поедешь? – Невесть откуда возникшая мертвящая синева залила его лицо, и только блеснули оскаленные зубы. – Это как? Ты должна, иначе нельзя.

– Это почему нельзя? И вообще я без Андрюши… – Безумный страх, сковывавший ее, отступил. Но все, что происходило, оставалось для нее чудовищным, диким бредом.

– Нет, ты поедешь. Мне… понравилось. Я… я тут хочу. Что ты со мной делаешь? – Голос его сузился до свиста, шипения, он вырвался из горла с металлическим скрежетом. – А это что? Летит! – вдруг хрипло задохнулся он. Его палец провел кривую дугу, провожая какое-то движение, разбудившее воздух.

– Где? – Анна увидела вяло летящую муху. Она звонко и бестолково ударилась о стекло. – Это же муха. Проснулась.

– Муха?! – Он не спускал с мухи обезумевшего взгляда. – А почему она проснулась?

– Тепло в комнате, вот и проснулась.

– Не предупреждали. Там такое не крутили! – Серная пена вздувалась и беззвучно лопалась на его губах. Автандил все больше запрокидывался назад, будто внутри он был полым, надутым чем-то легким. Глаза его погасли. Теперь это было уже гладкое стекло, лишенное взгляда и жизни.

– Испортила меня, – скрипнул Автандил, задыхаясь. – Проклятая!

Даже не оттолкнувшись от пола, потому что это был уже не прыжок, а полет, он, подхваченный какой-то разрушительной силой, повис в темном проеме дверей. Анна увидела, что весь он расползается и кое-где в нем уже образовались просветы и провалы. Распускался рядами свитер, но то же происходило и с его лицом, исчезли лоб, щека, подбородок, как если бы кто-то потянул за нитку это живое вязание.