Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Едем в ближайшую деревню вокруг храма, где время словно остановилось, и обедаем в крохотном ресторане: нам подают камамэси из риса с мясом, который готовится прямо перед нами в железном котелке. Из окна открывается вид на старый традиционный сад с извилистым ручейком. Луна, дочь Себу, играет на татами. Раньше здесь якобы проживал местный священник, но как он съехал, никто не хочет сюда вселяться – зимой жутко холодно из-за того, что одна стена представляет собой затянутую бумагой раздвижную дверь.
После обеда отправляемся в ближайшую священную рощу. Она выглядит полузабытой и производит мистическое ощущение. Этот уголок в древние времена защищал Киото с северо-востока «от злых сил». Громадные деревья и вздымающаяся позади гора Хиэй заставляют задуматься о своей крохотности в сравнении с ними. Сквозь лес прорыты канавки, по ним и по реке журчит сбегающая с горы ледяная вода, в другом конце рощи шумит водопад, в тени деревьев ютится заброшенный чайный домик – атмосфера совершенно нереальная. Место переполнено энергетикой, она шумит в ветвях высоких кедров, в лощинах, прямо под ногами. Дышу ею, насыщаюсь, впитываю.
А потом – снова онсэн на склоне горы и поздний ужин, приготовленный Рейной. Друзья, звуки бамбуковой флейты, множество мисочек и плошек, отдаленные горные рощи, водопады, купание в горячих источниках – вот оно, исполнение желаний. Когда я при свете луны возвращаюсь со станции домой на велосипеде, меня переполняет счастливая истома.
В последний день складываю в почтовый пакет все собранные в поездке естественно-научные образцы: килограммы пахучих чайных листьев, цветной текстиль (платки фуросики[33]), книги, чайные вазочки, жакеты хаори[34] от киотских бабушек, обнаруженные в лавках при храмах деревянные подносы, красиво украшенные пластиковые файлики, раковины с озера Бива, длинные сосновые иголки, заложенные в записную книжку, листья дерева гингко. Интересно, каким образом этот пакет, на котором указано мое имя, помчится на грузовиках по Шелковому пути через всю Азию, до самого Хельсинки – в район Каллио? Еще думаю о том, что, несмотря на всю мою страсть, ни один из этих предметов не будет назван в мою честь моим именем.
Тепло, на небе нет туч. Еще немного лежу на берегу реки Камо-гавы, гляжу на журавлей, слушаю шелест воды. Вдыхаю счастье, растворенное в воздухе Киото. Ах, если бы можно было остаться здесь!
Из иллюминатора вижу вздымающуюся над короной облаков гору Фудзи. Дома, в Финляндии, меня ждет холодный мокрый туман и джетлаг.
Через несколько дней выходит тот самый женский журнал с выстраданными фотографиями, где я стою на шпильках со стразами и смотрю прямо в камеру с тем самым преувеличенным удивлением. Утром читаю газету и замечаю рекламу на всю страницу. На обложке текст: «Дизайнер моды Миа Канкимяки: «У нас страстная семья». Гэммайтя встает поперек горла. Это же ни в какие ворота!
Позже выясняется, что в газете пошли увольнения и среди круговерти в рекламу попал предварительный вариант обложки, куда оформитель просто вбил придуманный текст. Главред отправляет мне по электронке извинения, спрашивая, дома ли я, чтобы послать мне в качестве символического извинения бутылку шампанского. Я говорю, что уже дома. Ожидая посланца с шампанским, продолжаю отвечать на удивленные эсэмэски друзей, где они спрашивают о моем столь неожиданном карьерном повороте.
[письмо в Гималаи, прикреплено к двери холодильника магнитиком]
Уважаемая мадам Александра,
обращаюсь к Вам, ибо страстно желаю заполучить вашу систему пищеварения, или работу поджелудочной железы, или механизм регуляции сахара крови, или бог знает что еще, с помощью которых я смогла бы четыре месяца путешествовать в Гималаях, скудно питаясь, вместо того чтобы сидеть в однушке в Каллио и готовить еду или перекус каждые четыре часа, так как в противном случае мне придется лечь в постель со сверлящей головной болью и в полной физической немощи. Возможно, щепотка стрихнина будет уместна – его энергия не только заставит сверкать взор, но и поможет закончить книгу.
Настоятельно прошу выслать мне вашу пищеварительную систему как можно скорее, либо, если условия не позволяют этого сделать, попросите месье Филиппа выслать мне ее из Туниса как можно скорее, почтовым отправлением первого класса. Я была бы признательна месье Филиппу, если бы он отправил мне приличную сумму денег – требуется до конца этого года. Я знаю, что моя работа затянулась дольше предполагаемого, однако продолжить ее для меня необычайно важно. Я как раз нашла решение.
С уважением,
[телеграмма на имя Нелли Блай, поезд Нелли Блай; к письму прилагается дюжина алых пионов]
Милая Нелли,
пишу тебе в спешке, ибо я вновь отправляюсь в путь, и этот ужасный момент всякого путешествия – собирание багажа – скоро завершится. Я постоянно думаю о твоем саквояже. Как такое возможно, что тебе удалось уместить в докторский чемоданчик все то, что потребовалось в кругосветном путешествии продолжительностью два с половиной месяца?! Я готова поехать хоть в Нью-Йорк, чтобы попасть за умеренную цену к тебе на курс. (Если получится сложить все вещи в сумку.)
Твоя М.
P.S. Где находится Нью-Йорк?
Пятый совет ночных женщин:
Следуй открывшейся перед тобой тропой.
Не пользуйся обратным билетом.
Ночная женщина № 5: Александра Давид-Ниэль.
Родя занятий: Истая феминистка, позже буддийская монашка, путешественница и писательница. В 1924 году стала первой белой женщиной, которой удалось под видом нищенки проникнуть в закрытый город Лхаса.
«Тому, чье сердце слабо и кто не способен держать нервы под контролем, лучше избегать подобных путешествий».
«Я не верю в свободную волю. Я лишь следую открывающейся передо мною тропой».
По возвращении из Киото я думаю по ночам об Александре Давид-Ниэль. С завистью размышляю о том, что ей каким-то невероятнейшим образом удалось воплотить мою извечную мечту о неиспользованном обратном билете на самолет; о том, что она осуществила мою мечту остаться в храме медитировать и просветляться; о том, насколько абсурдно она реализовала мечту многих путешественников стать в путешествии кем-то иным; она показала, что сила воли (или стрихнин?) может заменить все – включая нормальную пищу.
