Герасим никогда не видел этого человека прежде. Плюгавый, с чуть оттопыренными ушами, с блестящими глазами-пуговками, чем-то он напоминал мелкого грызуна. Даже голова его была слегка вытянута, что еще более усиливало сходство. Не хватало разве что крысиного оскала с мелкими зубками.

Взгляд киллера скользнул по дальним углам комнаты. Это была ошибка, и Святой выиграл дополнительные мгновения. Глаза их встретились в тот самый момент, когда Герасим надавил на курок. Ему было понятно, что все уже кончено, что выпущенная пуля уже на пути к своей цели. Но «гость» еще не знал этого. Святой поймал в блестящих глазах киллера охотничий азарт, тот даже успел направить ствол в его сторону. Но в этот же момент неизвестного отшвырнуло к стене, и, стараясь удержать равновесие, он вытянул руки, цепляясь за высокий торшер. Тонкое стекло абажура, ударившись об угол, сыпануло по всей комнате колючими осколками, и незнакомец упал лицом прямо на них.

– Кто? – перевернул Святой его на спину. – Кто?!

В глазах парня таяло недоумение – неужели это все?

У Святого не было времени, чтобы разубеждать его в обратном. Ангел смерти уже накрыл свою жертву темным крылом. Губы киллера шевелились, но Герасим не мог понять его.

– Кто?!

Ноги лежащего мелко задрожали, после чего он дернулся всем телом и вытянулся во весь рост, нелепо откинув набок голову.

– Плохо, что без причастия помер, – пожалел Святой и, сунув пистолет за пояс, прикрыл глаза покойному.

Юля была убита выстрелом в голову, скорее всего она даже и не осознала, что произошло, просто на нее навалилась темнота, и она ушла в небытие, как это бывает при операциях под общим наркозом. На левой стороне ее лба Святой рассмотрел небольшое аккуратное отверстие.

Неожиданно в квартиру ворвался Шаман и сразу же оценил обстановку.

– Чего стоишь? – закричал он. – Уходить надо! Ты ей больше не поможешь.

– Ее прямо… с порога, – негромко проговорил Святой, не в силах отвести взгляда от лица убитой. Ему хотелось запомнить девушку другой. Но он отчетливо понимал, что память злорадно будет подсовывать ему именно эту картинку. – А тот там лежит… в комнате. Я его подстрелил.

Шаман закрыл за собой дверь и прошел в комнату. С минуту он разглядывал лежащего на полу мужчину, под которым уже расплылась большая кровавая лужа.

– Нарвался… Ты знаешь его?

– Впервые вижу, – признался Святой. – А ты не встречал?

Шаман притронулся пальцами ко лбу убитого, как будто бы хотел проверить его температуру, повернул набок голову и бесцветно констатировал:

– Жаль, быстро сдох, могли бы поспрашивать с пристрастием. Я прямо чуял что-то недоброе. Решил вернуться… А рожа мне его незнакома. Да и мало ли по столице отморозков бегает, готовых за дозу героина мать родную укокошить. Оксана, как ты?

– Юльку жалко, – всхлипнула девушка. – Она мне как сестра была.

– Ладно, пошли отсюда, Святой, не хватало, чтобы нас легавые прихватили. Славная была Юлька баба, надо будет выпить за помин ее души. Только, бога ради, прошу тебя, не делай скорбное лицо, когда по лестнице будем спускаться! Мало ли, кто может встретиться.

– Попробую, – глухо пообещал Святой, оторвав взгляд от убитой.

– Ты, Оксана, ничего не видела и не слышала. Поняла? Выкрутишься как-нибудь…

– Да…

– Кстати, у тебя какой ствол?

– «Макаров».

– Возьми вот «беретту», а свой на помойку выкинь, – протянул Шаман пистолет.

В подъезде царил обыкновенный полумрак. На верхнем этаже кто-то усиленно колотил в стену, а с улицы раздавался вой «Скорой помощи».

– Не торопись, иди спокойнее, – строго предупредил Шаман, направляясь к машине. Он нажал на пульт, и охранная система, пропиликав дважды, гостеприимно отомкнула замки.

Киллер, возможно, был не один, и тогда уже следующая пуля достанется кому-нибудь из них. Святой посмотрел в заросли акации, откуда мог быть произведен выстрел, но вокруг было тихо.

– Что теперь? – спросил Святой, когда машина отъехала от дома Оксаны.

– Откровенно говоря, не знаю. Да, не заладился сегодняшний денечек, и это только начало, представляю, что будет, когда наступит вечер, – невесело пошутил Шаман.

– Останови, Шаман, я не могу, мне нужно выйти.

– Не раскисай, – строго предупредил Баскаков, – нам нужно шевелиться. Искать гадов… Иначе нам болты накрутят.

– Останови! Я не могу!

– Ладно, – притормозил Шаман, – вижу, что ты крепко переживаешь. Что ты намерен делать? – И, повысив голос, добавил: – Только не надо говорить, что ты уходишь на неделю в запой и будешь находиться в лежке! Мне тоже Оксану жаль, я с ней прожил последние несколько лет, но дела требуют, чтобы мы шевелились. Я не знаю, что в таких случаях положено делать монахам… Молиться, что ли? Молись! Свечу поставь. Но завтра я заеду к тебе, и будь в полном порядке. Вижу, что сейчас разговора у нас не получится. Ну, затрахай ты, что ли, свою Настю!

Машина мягко прижалась к тротуару, Святой вышел, не простившись.

– Я заеду за тобой, – напомнил Шаман.

– Ты уже вернулся? – захлопала ресницами Настя.

В халате, в голубеньких тапочках, она выглядела очень доступной и напоминала беззаботную бабочку, едва вылупившуюся из тесного кокона.

– Как видишь, – хмуро протянул Святой, тяжело перешагнув через порог.

– Что случилось? Ты можешь рассказать, в чем дело? Может, я тебе смогу помочь? – участливо предложила Настя, сразу почуявшая что-то неладное.

Девушка уже полностью освоилась в купленной Святым квартире. На столе – чистая скатерть в круглых узорах, кажется, прежде ее не было; на диване, облокотившись о мягкий валик, сидел плюшевый мишка; в стеклянном шкафу аккуратно расставлена посуда. Святой все собирался съездить посмотреть Настино жилье в Москве, но все никак не удавалось. Да и Настя не настаивала…

– Вряд ли, – плюхнулся Святой в кресло. Почувствовал, что под боком чего-то мешает – еще одна мягкая игрушка, на сей раз заяц. По обыкновению хотел забросить его далеко в сторону, но, заметив сочувствующий взгляд Насти, поступил не так жестоко – положил к себе на колени.

– А ты поделись, тебе станет легче, – Настя подошла ближе, не смея сесть рядом.

Вот она, его женщина. Доступная, желанная, все понимающая. И ласковая, как домашняя кошечка. Кто бы мог подумать, что в одном человеке может быть сосредоточено столько добродетелей.

– Ты не поймешь, – обреченно махнул он рукой.

– Тебе надо выговориться, тогда станет легче. Так бывает.

Вот кого ему не хватает – игумена. Праведный старик умел слушать, не перебивая, мужественно взваливая чужую беду на собственные плечи. Для этой девочки подобная ноша будет чересчур тяжеловата.