Верна покачала головой:

— Все может быть. Мне ведь тоже страшно, Уоррен. Я все время боюсь совершить ошибку или, наоборот, не сделать того, что необходимо. Ведь расплачиваться придется всем. Я боюсь сказать «нет» Леоме, Филиппе, Дульчи и Марене, когда они мне советуют. Если они на нашей стороне, значит, я должна к ним прислушиваться. А если нет... Но, во всяком случае, пока работа, которой они мне советуют заниматься, вроде бы не должна принести большого вреда. Чему может навредить чтение отчетов?

— Разве что отвлечь тебя от чего-то важного.

Верна снова погладила Уоррена по волосам и легонько отстранила его от себя.

— Знаю. Я постараюсь как можно чаще ходить с тобой на «прогулки». Свежий воздух пойдет мне на пользу.

Уоррен сжал ее ладонь.

— Я рад этому, Верна. — Поднявшись, он оправил балахон. — Ну, пошли, посмотрим, как поживает сестра Симона.

Больница была одним из самых маленьких зданий на острове Халзбанд. Обычные болезни и раны сестры умели лечить с помощью Хань, а болезни, не поддающиеся их лечению, как правило, кончались скорой смертью больного. Поэтому обитателями больницы были главным образом несколько одиноких стариков из числа дворцовых слуг, за которыми некому больше ухаживать. И там же держали умалишенных. От дара было немного толку в лечении душевных заболеваний.

У входа Верна при помощи Хань зажгла лампу и прихватила ее с собой. Они двинулись по темному коридору туда, где, по словам Уоррена, содержалась сестра Симона. Дойдя до конца коридора, они прошли через три двери, защищенные целой паутиной различных заклинаний. Эти щиты, впрочем, не представляли особого препятствия для владеющего даром, даже если он сумасшедший, поэтому четвертая дверь была железной, с массивным засовом, который нельзя было открыть изнутри даже с помощью магии. Его устанавливали несколько сестер — и все, обладающие немалой силой.

При виде Верны с Уорреном двое стражников вытянулись по стойке «смирно» и поклонились, но от двери не отошли. Уоррен вежливо поздоровался и жестом приказал им открыть засов.

— Извини, сынок, но сюда никому нельзя.

Верна, сверкнув глазами, оттолкнула Уоррена.

— Это правда, «сынок»? — спросила она стража. Тот кивнул. — И кто же так распорядился?

— Мой командир, сестра. Не знаю, кто приказал ему, но, несомненно, кто-то из высокопоставленных сестер.

Она сунула ему под нос золотой перстень.

— Более высокопоставленная, чем я?

Глаза стражника стали круглыми.

— Нет, аббатиса. Конечно, нет! Простите, я вас не узнал.

— Сколько человек за дверью?

Грохот отодвигаемого засова эхом разнесся по коридору.

— Только больная сестра, аббатиса.

— Кто-нибудь из сестер присматривает за ней?

— Нет. Они ушли на ночь.

Оказавшись по ту сторону металлической двери, когда охрана не могла его услышать, Уоррен хмыкнул.

— Наконец-то ты нашла хоть какое-то применение этому перстню!

Внезапно Верна остановилась.

— Уоррен, а как, по-твоему, он мог оказаться на том постаменте после похорон?

Уоррен перестал улыбаться.

— Ну, дай-ка подумать... — Он помолчал, а потом отрицательно покачал головой. — Не знаю. А ты что думаешь?

Верна пожала плечами.

— Он был защищен светом. Мало кто способен сплести световой кокон. Если, как ты говоришь, аббатиса Аннелина не доверяла никому, кроме меня, кого же она могла попросить положить туда перстень и сплести вокруг него кокон?

— Представления не имею. — Уоррен одернул намокший балахон. — Может, она сама сплела этот кокон?

— С погребального костра? — выгнула бровь Верна.

— Да нет, я имею в виду, что она могла сплести кокон, а кто-то потом просто установил его там. Ну, как сестры накладывают — заклинание на палочку, чтобы прислуга потом зажигала ею свечи, не капая воском на пол и ковры.

Верна подняла лампу повыше, чтобы видеть его глаза.

— Какой ты догадливый!

Уоррен улыбнулся, но потом снова стал серьезным.

— Но остается открытым вопрос: кто это сделал.

Верна опустила лампу.

— Может, кто-нибудь из прислуги, кому она доверяла. Кто-то, не владеющий даром, чтобы она не беспокоилась, что... — Верна оглянулась на пустой темный коридор. — Ну, ты понимаешь, о чем я. Уоррен кивнул, и они пошли дальше. — Я постараюсь это выяснить.

Из-под двери комнаты, где содержалась сестра Симона, выскакивали тихие молнии. Волшебный щит то и дело потрескивал, нейтрализуя воздействующую на него магию. Сестра Симона явно пыталась его взломать.

Поскольку сестра Симона была не в себе, этого следовало ожидать. Странно было, что ей это не удается. Верна видела, что установленный перед дверью щит — один из самых простейших, с его помощью обычно запирают юных шалунов, которые еще ничего не смыслят в магии.

Верна коснулась своего Хань и прошла сквозь щит. Уоррен шел следом. Верна постучала, и молнии, выскакивающие из-под двери, мгновенно исчезли.

— Симона? Это Верна Совентрин. Ты ведь помнишь меня, дорогая? Могу я войти?

Молчание. Верна повернула ручку и вошла, держа лампу перед собой. В комнате не было ничего, кроме подноса с кувшином, хлебом и фруктами, тонкого тюфяка и ночного горшка. В углу жалась чумазая женщина маленького росточка.

— Оставь меня, демон! — завизжала она.

— Симона, все хорошо. Это всего лишь я, Верна, и мой друг Уоррен. Не бойся!

Симона щурилась и моргала от яркого света, поэтому Верна убрала лампу за спину, чтобы не слепить ей глаза. Симона пригляделась к ней.

— Верна?

— Ну да, я же сказала.

Симона несколько раз поцеловала свой перстень, громко возблагодарив Создателя. Потом она быстро проползла по полу, ухватила подол платья Верны и тоже принялась целовать.

— О, благодарю тебя, что ты пришла! — Симона с трудом поднялась на ноги. — Торопись! Мы должны бежать!

Верна, обняв Симону за плечи, усадила ее на тюфяк и осторожно убрала ей со лба прядь грязных, спутанных волос.

И замерла.

У Симоны на шее блестел ошейник. Так вот почему она не могла сломать щит! Никогда еще Верна не видела Рада-Хань на сестре Света. Ей стало дурно. Она слышала, разумеется, что и в прежние времена на утративших разум сестер надевали ошейник. Оставлять на свободе сумасшедшего, который владеет даром, — все равно что метнуть молнию в толпу. Его необходимо держать под контролем. И все же...

— Симона, тебе ничто не угрожает. Ты во Дворце, под защитой Создателя. Тебе нечего бояться.