Уже несколько дней Роман проходил стажировку в консульском отделе посольства Российской Федерации в Великобритании. Как водится, новичка кинули на самую тяжёлую и неблагодарную работу — защита интересов граждан России, нарушивших закон и попавших в места не столь отдалённые. По сути, та же адвокатская деятельность, только за рубежом. Первые дни его сопровождал наставник, но быстро понял, что получил полноценную боевую единицу, которая в контроле не нуждается, и отпустил Литвина в свободное плаванье. Свою работу Роман делал как привык, на совесть. Но целью его пребывания в Великобритании было, всё-таки другое.

Вечера он проводил в припаркованной возле дома Ксении машине, как мальчишка тихо вздыхая под окнами. Только вот предмет воздыханий на улице появился всего один раз. Роман с трудом сдержался, чтобы не выбежать навстречу. Сердце сжалось. Так похудела… Одни глаза остались. Пустые, потухшие… До трясучки захотелось обнять, прижать крепко-крепко, защитить. Прикрыть собой от враждебного мира… Коснуться волос, почувствовать её тепло, вдохнуть запах… И не отпускать. Никогда.

Всё это будет. Обязательно. Просто нужно ещё немного потерпеть.

До того, как появится Тихонов, отец показываться на глаза Ксюше не велел. И в аресте участвовать тоже. Но Роману было жизненно важно знать, что она здесь, рядом. Пусть не с ним, но в нескольких десятках метров. В этом доме, за этой дверью. И никуда больше не убежит.

Но сейчас Литвин шёл не к ней. В комнате, предназначенной для свиданий, его ждал враг. Человек, виновный в их разлуке. Алексей Тихонов.

Литвин много раз представлял эту встречу. И больше всего на свете боялся не сдержаться. В своих тайных мыслях он не единожды с величайшим удовлетворением разбивал в кровь эту самодовольную физиономию. Но делать этого было категорически нельзя. Поэтому, спокойствие, Рома, только спокойствие.

С тихим скрипом открылась тяжёлая металлическая дверь. Привели Тихонова. Роман специально стоял, отвернувшись к окну, предвкушая реакцию. Послышался звук отодвигаемого стула, конвоир покинул комнату. Пора.

Литвин медленно повернулся и с ледяным спокойствием посмотрел в серые глаза напротив. На лице Тихонова проступило изумление. Зрачки расширились от ужаса. — Ты?! — прошептал он, — Что ты здесь делаешь?

— Вы хотели видеть консула, Алексей Геннадьевич. Я здесь исключительно с этой целью, — равнодушно проговорил Роман, усаживаясь напротив.

— Ты консул?

— Да. Консул- стажёр. И буду представлять ваши интересы в правоохранительных органах Великобритании. Вы обвиняетесь в серьезных преступлениях, совершенных на территории Российской Федерации. А следовательно, должны быть экстрадированы на Родину, что и будет сделано в ближайшее время.

— То есть судить меня будут в России…

— Совершенно верно. И срок вам грозит немалый.

Тихонов молчал, изучая текстуру древесины, из которой был сделан стол. — Сигарета есть? — поднял он глаза.

— Не курю, — холодно ответил Роман.

— Что, думаешь, победил? — глядя в упор проговорил Алексей, — ты забрал у меня всё. Жену, детей, бизнес… Только, легко досталось — легко уйдет.

— Помнишь сказку о рыбаке и рыбке, Алексей? Ты сам разрушил своё счастье. Твоя жадность и жажда власти сгубили тебя. А меня чужие деньги не интересуют. Не за этим я сюда приехал.

— А зачем тогда? С Ксюхой мириться? Бесполезно. Не простит она тебя. Ты её чуть не убил.

— Ну, это мы ещё посмотрим.

— Ты плохо на неё влияешь. Она стала жестокой.

— Да, мне рассказали полицейские, которые вас задерживали. Умница, девочка. Апплодирую стоя.

— Она тебя не любит. Убежала, потому, что ты ей надоел. Наигралась.

Роман встретился с горящим ненавистью серым взглядом: — Не старайся, Тихонов. Я всё знаю. Твой сообщник уже даёт показания. Ушла она как раз потому, что слишком любила. Твоя безпринципность на этот раз не поможет. Своего я не отдам. Ты не представляешь, как мне хочется тебе врезать. Прямо руки чешутся. Но сделать этого я не могу, твоё счастье. Поэтому иди и думай, Леша. О том, что в тюрьме тебе придется провести ближайшие двадцать лет. В обычной российской тюрьме. У тебя было всё — семья, уважение, достаток. А теперь нет. И в том, что это утекло сквозь пальцы — только твоя вина. Вернуть всё это уже нельзя. Ты сам себя наказал.

Роман взял в руки портфель и нажал кнопку вызова охраны. Вперёд. К Ксении. Больше не теряя ни минуты.

***

Она появилась из тяжёлой железной двери, тоненькая и хрупкая, как дюймовочка. Сердце Романа ухнуло и упало в пятки. Теплая волна нежности накрыла с головой. Захотелось наплевать на регламент, просто сгрести в охапку и унести из этого места с огромными засовами и решетками в окнах. Ксения увидела его. Замерла на пороге. На лице — бушующий океан эмоций. Изумление, радость, облегчение: — Господи… Это правда ты? Откуда взялся? А как же огнестрел? Реанимация?

В ореховых глазах на секунду зажёгся огонек надежды, но тут же погас. Вместо неё появился стыд. И страх. Она сделала несколько шагов и рухнула на стул, как будто подкосились ноги. Зажмурилась. Потёрла лицо руками. Напряжённо уставилась в пол, не смея поднять глаза, нервно перебирая в руках край футболки. Вся, как натянутая струна.

Ну и как тут подступиться? А вдруг Тихонов прав и она действительно не простит? Рома шумно сглотнул и тоже опустил взгляд. Страшно. Страшно открыть рот и произнести первое слово. А вдруг это конец? В воздухе повисло тягостное молчание. Оглушающий стук сердца. Как набат. Миллионы заряженных искр парящих в комнате. Тронь — и шарахнет так, что мало никому не покажется. И стена. Морозная стена, на глазах вырастающая между ними. Живая, осязаемая, рисующая в пространстве причудливые ледяные узоры, с каждой секундой всё надёжнее отделяющая их друг от друга. Нет. Не бывать этому…

Они заговорили одновременно. Не глядя в глаза, посылая фразы куда-то в воздух. — Рома, я…

— Ксюша, я…

— Очень виновата перед тобой…

— Должен попросить у тебя прощения…

— Если бы я знала, что он блефует…

— Если бы я был внимательнее…

— Если бы я сделала как ты велел и не полезла в мужские игры…

— Если бы я не был так самоуверен и чаще слушал, что мне говорят…

— Я знаю, что такую чудовищную ложь не прощают…

— Я вёл себя, как животное, чуть не задушил тебя…

— Я сделала тебе очень больно. Понимаю, что ты меня не можешь больше видеть, но хочу, чтобы ты знал…

— Это поступок недостойный мужчины. Но если ты когда-нибудь сможешь забыть об этом…

— Я рада, что с тобой всё в порядке…

— Прости меня, Ксюша. Ты просто не представляешь как мне плохо без тебя… — Роман первый набрался смелости и поднял глаза.

Казалось, её припечатало к стулу. Она так и замерла, раскрыв рот. Оторвала взор от пола и уставилась золотистым взглядом на Литвина. На лице недоверие и непонимание. Роман, не разрывая зрительного контакта, потянулся через стол и несмело дотронулся до её руки. Холодная.