– Да, это так.

– Что ж, тут суровые края, немудрено и заблудиться. – Старик с задумчивым видом отхлебнул из своей чашки. – Заблудиться, конечно, немудрено, но вот исчезнуть без следа не так уж и просто. Здесь очень засушливые места. Пустыня сохраняет все, что попадает туда. Высушивает, но сохраняет. Труп? Он не сгниет, не станет разлагаться. Так что если человек умирает в пустыне, то обычно его там и находят. Теперь понимаете, что тут за места? Бескрайние просторы. Люблю этот край. Так целую вечность и не вылезал бы из седла. Только я уже не езжу верхом. Поздно уж мне ломать свои старые кости, а оступиться тут может даже самый добрый конь. Дикий край. И необычный. Только каждый из нас – и вы и я – видит его по-своему. А вот навахо – те знали его иначе. И хопи тоже. И пиуты. Когда я работал погонщиком, их много бродило в здешних местах, и соседство с некоторыми из них было далеко не из приятных. Например, эта шайка, что прибилась к Поузи. Эти ребята могли увести лошадь прямо у тебя из-под задницы. Подметки на ходу срезали. Но некоторые места они обходили стороной за версту. А если иной раз там и появлялись, то вели себя очень осторожно. – Старик подождал, когда официант снова наполнит его чашку. – Вам, наверное, не терпится узнать, к чему это я клоню?

– Нет, отчего же. Вы очень занимательно рассказываете.

Вестон усмехнулся:

– Что же это я, старый дурак! Разболтался… Я и не собирался надоедать вам своими разговорами. Совсем не собирался. Но только Галлафер хорошо о вас говорил. Вот я и беспокоюсь. Я вдоль и поперек изъездил эти края – сначала как простой ковбой, а потом уж стал разъезжать по банковским делам. Часто выезжал просто так, чтобы развеяться. Но кое-где я предпочитал вовсе не показываться.

Старик в очередной раз замолчал. Раглан терпеливо ждал; его уже разбирало любопытство.

– В большинстве случаев нам необходимо было убедиться в том, что клиенту можно давать ссуду. И многие к нам обращались. Многие, но только не Волкмейер.

Раглан вздрогнул от неожиданности и пристально посмотрел на рассказчика. Старик снова обводил взглядом зал.

– Волкмейер был погонщиком скота, время от времени то там, то здесь ему удавалось заклеймить несколько голов и для себя. Не припомню, чтобы он держал племенное стадо, но только он все равно зарегистрировал собственное тавро, прикупил еще с десяток голов. В основном у него были кастрированные молодые бычки. Хорошее получилось стадо. Хотя я никогда бы не подумал, что из этого выйдет толк. Но, оказывается, и в таких стадах поголовье может увеличиваться. Особенно если умеешь прилично управляться с лассо, понимаете? Сначала у Волкмейера было стадо, наверное, голов в двести не больше. А потом он уезжает в Орегон и покупает еще несколько голов.

– Он всегда был человеком предприимчивым, – осторожно заметил Раглан. – А что касается лассо, то нам-то с вами прекрасно известно, что именно так начинали многие крупные ранчеро. Ведь в те времена скотина часто отбивалась от стада и бродила по округе. Поэтому многие этим занимались, то есть отлавливали заблудившихся животных.

– Да, верно. Знаете, сколько поучительных историй я мог бы вам рассказать? Собственными глазами видел, как быстро росли некоторые стада. Точно каждая телка приносила в год по четыре-пять телят. Одно время я ездил вместе с Волкмейером, поэтому неплохо знал его. Скользкий он тип. Бывало, слова из него не вытянешь. Он какое-то время и золотишком промышлял, как, наверное, и все мы.

– Я однажды вытащил его из-под завала.

– И об этом я тоже слышал… Вообще, в то время дела у Волкмейера шли даже лучше, чем просто хорошо. Вот тогда-то я и узнал, что он начинает обзаводиться недвижимостью. Купил ранчо. Расплатился за него наличными. Затем подал заявку на покупку пастбищ, примыкавших к той земле, которой он уже владел. Это было, наверное, годом позже, и владельцы той земли спешили, как побыстрее от нее избавиться. В смысле – хотели побыстрее ее продать. Там что-то было связано с завещанием. На то ранчо претендовали несколько покупателей, и тогда мы просто объявили, что достанется оно тому, кто первым заплатит за него наличными. Хозяином ранчо стал Волкмейер.

– Он расплатился наличными? – спросил Раглан.

– В общем да. Он явился в банк, опередив всех остальных претендентов, и заплатил золотом.

Старик неожиданно замолчал. Заведение постепенно пустело. Посетители покидали ресторан, отправляясь на прогулку в горы или даже в Дюранго. Майк неторопливо заканчивал трапезу. В голове у него вертелась одна и та же мысль. Вестон пытался предупредить его о чем-то. Но о чем?

В те годы внесение платы золотом не считалось событием из ряда вон выходящим. Здесь было принято устраивать тайники, прятать золотые монеты, пока не набиралась кругленькая сумма. Зачастую при совершении сделок золото служило единственным платежным средством. Оно и неудивительно – в округе было множество рудников.

– Я тоже слышал, что дела у него идут неплохо, – заговорил наконец Раглан. – Правда, когда он приехал, чтобы повидать меня, он мне показался не очень-то преуспевающим человеком. Я даже хотел предложить старому ковбою кое-какую работенку. А Волкмейер, оказывается, разбогател…

– Он ужасно спешил. Хотел во что бы то ни стало заполучить ту землю, вот и расплатился золотом. Вытряхивал его прямо из седельных вьюков.

– Ну и что?

– Да уж очень странно… Слитки были необычные. Круглой формы. Такие кругляшки – потолще в середине и сужающиеся ближе к краям.

Майк Раглан похолодел. Он сидел неподвижно, глядя на видневшиеся за окном горы, поросшие лесом. В голове звучал голос другого старика, того, с которым судьба свела его во Флагстаффе много лет назад: «Чистейшее золото высочайшей пробы, сынок. Такие кружочки. Размером с блюдце… «

Майк Раглан взглянул на Артемуса Вестона, сидевшего напротив. Старик больше походил на ковбоя, нежели на банкира, но в городках западных штатов такое случалось сплошь и рядом.

– И давно вы ушли из банка?

Вестон кивнул, даже не взглянув в сторону Майка. Он сидел, устремив неподвижный взгляд на противоположную стену – возможно, его одолевали внезапно нахлынувшие воспоминания.

– Мне уже недолго осталось, – проговорил он, взглянув наконец на Раглана. – Слишком много лет осталось за плечами, да и здоровье уже не то, что прежде. Вот я и подумал, что ты, молодой, должен знать об этом.

– Вы считаете, что это так важно?

– Ты скорее всего и сам все понимаешь. Или, по крайней мере, догадываешься. Тогда единственный раз в жизни я видел такие слитки. Но ведь если ты всю жизнь прожил на одном месте, то от слухов-то все равно никуда не денешься… Волкмейер очень быстро, внезапно разбогател. Может быть, конечно, он нашел клад…

Старик вынул из кармана сигару и откусил кончик.

– Занимаясь банковским делом, человек, даже если он в прошлом был погонщиком, как, например, я, прежде всего думает о деньгах. Потому что имеет дело с деньгами. С деньгами и с людьми. Здесь, на Западе, не принято задавать много вопросов, но никто не может запретить человеку думать. И вот я тоже время от времени раздумывал – откуда могло взяться то золото. В те времена никаких налогов еще и в помине не было. Человек не обязан был отчитываться, откуда появились его деньги. Но Волкмейер разбогател слишком уж быстро. И продолжал время от времени вкладывать деньги в недвижимость. Я еще тогда подумал, что одно из двух: или он нашел клад, или же кого-то, кто исправно ему за что-то платит.