– …а кулак – три удара в секунду! – хором произнесли Боря и Никита.

– При чем тут кулак? Какой кулак? – запищал Белдо, подпрыгивая и рискуя оторвать себе ухо, за которое его продолжали держать. – Я же отдал их вам! Чего вам еще нужно? Можете забрать с собой Младочку и Владочку! Их нельзя надолго запирать в шкафу! У них от этого портится характер, а он, по правде говоря, и так кошмарный. Птаха тоже забирайте! Он, бяка, не погиб смертью храбрых, когда я его об этом попросил!

Голос Дионисия Тиграновича забирал все выше, грозя сорваться на откровенный визг, но так и не сорвался. Внезапно Белдо замолчал и закашлялся. С плеча у Ежа спорхнул шерстяной носочек, который он до этого гладил как котенка. Пролетев по воздуху, носочек мягко заткнул Дионисию Тиграновичу рот.

– Только не вздумайте его кусать! – строго предупредил Еж. – Это мой любимый носочек! Его зовут Бизюлька! Если ты его покусаешь – он взбесится. Если взбесится он – взбешусь я.

Дионисий Тигранович льстиво закивал. Он всегда был понятливый.

Родион оглянулся. Он помнил, что за его спиной находилась ванна, из которой он недавно вылез. Ванна никуда не делась, но он не сразу это понял, потому что она стала совсем крошечной. Почти кукольной. Теперь он, если бы захотел, легко спрятал бы ее в карман.

– Это как? – спросил он ошарашенно.

– ЛЕДЕНЦЫ ОТ КАШЛЯ, – сказал дядя Юра.

– Что?

– Вы были внутри банки леденцов от кашля. Этот друг, – дядя Юра звучно хлопнул Белдо по тощей спине, – прятал вас там. А банку – за трубой кухонной вытяжки.

– Мы сидели в жалкой жестянке из-под леденцов? Все это время? – глухо спросил Триш у своей куклы.

Кукла молча обхватила голову руками и закачалась взад и вперед.

– Я его убью! – сказал Триш тихо. – Дайте мне кто-нибудь секиру! Хотя зачем мне секира? Я могу увеличить отрицательную вероятность, и он сейчас насмерть подавится вылетевшей пломбой!

Белдо умоляюще замычал через носочек.

– Он хочет сказать, что хорошо вас кормил! – расшифровал дядя Юра.

– Замечательно кормил! – умилился Еж. – Иной раз утром просыпаешься, идешь к холодильнику. А в холодильнике все полки забиты майонезом! Двадцать пачек майонеза и ни корочки хлеба! Лопаешь три недели один майонез и ждешь, пока о тебе вспомнят и пришлют хотя бы вермишели!

Шерстяные носки, жилеткой покрывавшие тело Ежа, пришли в движение. Из дальних комнат вырывались все новые и новые носки и, слетаясь к Ежу, кружили вокруг. Триш шевелил пальцами и что-то бормотал, переглядываясь с куклой. Белдо побледнел от скверных предчувствий.

Внезапно один из молодых пнуйцев, зачем-то шагнувший в сторону, завопил и, отлетев на метр, врезался в стену.

– Кто это сделал?! – взревел дядя Юра.

– Да никто! Он наступил на фантик! – защищая кучу мусора, сказал Триш.

– Чего-о-о?!

– Там был фантик Короля. На фантик нельзя наступать.

Дядя Юра вздохнул. Продолжая держать Белдо за ухо, свободной рукой он развернул Родиона к двери.

– Идти можешь? – спросил он.

– Да, – сказал Родион.

– Тогда иди! – сказал ему дядя Юра. – И имей в виду, что шныры и пнуйцы друзьями не стали. Били вас, бьем и будем бить. Так что попадешься где-нибудь – не обессудь. И другим вашим передай.

– Заклинание летит две секунды, сглаз – три секунды, а кулак – три удара в секунду! – недружным хором процитировали молодые пнуйцы. Недружным хор был потому, что Боря помогал Никите подняться с пола.

– А Триш? А Еж? – спросил Родион.

– С нами все будет хорошо, – сказала кукла Триша, очень подчеркивая это «с нами». При этом она ласково поглядывала на Дионисия Тиграновича.

Из запертого шкафа донесся грустный вой Млады и Влады. Кажется, они передрались, как пауки в банке.

– Иди! Кстати, твоя нерпь – вот! Правда, она разряжена! – сказал Родиону дядя Юра, подталкивая его в спину.

Очень дружелюбно подтолкнул. Причем подталкивал Родиона не только он один. Подталкивал его и Еж, который, похоже, мало заботился о своей судьбе, зато очень заботился о судьбе Дионисия Тиграновича. Тот ощущал это и взволнованно дрыгал ножкой, дальновидно не выплевывая, впрочем, носок, потому что еще двадцать носков, куда менее чистых, угрожающе вились вокруг его головы.

Но Родиону было как-то все равно. Он вышел из квартиры Белдо и осторожно пошел вниз, держась рукой за перила. Между вторым и первым этажом у него сильно закружилась голова. Он остановился, и рука его невольно взвилась к шее – раздирать ногтями вздувшуюся ранку.

– Не вздумай! – предупредил кто-то.

Родион вздрогнул. Наклонился. Вниз по ступенькам неспешно сбегал розоватый ручеек.

– Это ты?! – спросил Родион.

– Ну да! – просто заверил его Тот-Кто-Знает-Всё. – Я.

– Утекаешь?

– Как видишь. Не хочу больше попасться ни Гаю, ни Белдо. И не попадусь, можешь быть уверен.

– И что теперь будешь делать? – спросил Родион.

– Найду где-нибудь ванну. Буду лежать там и думать… Есть куча замечательных джакузи, дорогущих, бурлящих, со всякими прибамбасами, которыми никто никогда не пользуется. Уж я-то догадываюсь, где их искать, поскольку я знаю абсолютно всё!

Наша проблема в том, что мы все примеряем на себя. «Мне нравится», «мне не нравится», «я хочу», «я не хочу», «я думаю», «я считаю»… Пока эту гадину, эту яшку проклятую, не раздавишь – никогда счастлив не будешь. Даже и пытаться глупо.

Кавалерия

– Рина, зайди ко мне!

Рина, спешившая к Гавру с полным тазом объедков, остановилась. Когда тебя зовет из окна своего кабинета директор, да еще высунувшись по грудь, – это уже тревожно. Рина сунулась было на крыльцо ШНыра, но Кавалерия нетерпеливо крикнула, чтобы Рина подходила прямо к окну, что она и сделала.

– Родиона видела? Как он? – спросила Кавалерия.

– В пегасне сидит. Раньше он скорее удавился бы, чем брикет сена принес. А теперь запросто! Сам предлагает! – сказала Рина удивленно.

Она не знала, что Родион старается все время быть на людях и чем-то занимать себя. Оставаться наедине с собой он боялся, зная, что рука потянется к шее. С элем у Родиона шла война не на жизнь, а на смерть. Всякий раз, как Родион забывался и раздирал ранку, эль начинал расти. Когда сдерживался хотя бы сутки, эль начинал метаться. Родион ощущал его голод и адскую злость. Это было очень больно, но Родион понимал, что это единственно верный путь. Уморить личинку голодом, не уступив ей. Все другие способы не действовали. Странно, что ограда ШНыра пропускала Родиона.

Кавалерия заглянула к Рине в таз: