— А кому щербет?! Щер-р-бет!

Лоза обернулся на голосистого мальчишку. Вихрастый малец с облезлым от постоянного нахождения на солнце носом шел груженый двумя кувшинами с напитком, который когда-то делали только в Сулейхе. Запахло абрикосами и персиками.

— Монету из Лунного царства принимаешь? — спросил бахриман, сглатывая вязкую слюну. Он забыл вкус щербета, и теперь ему не терпелось вернуть детские воспоминания.

— Два берелива! — легко распознав чужака, не понимающего толк в мене, мальчишка сжульничал. И угадал. Чужеземец, не задумываясь, выложил деньги, за которые мог купить целый кувшин. Поставив тяжелую ношу на каменный парапет, юнец вытащил из сумы, болтающейся за спиной, лист какого-то разлапистого цветка и ловко скрутил из него кулек. — На, держи! Вот здесь пальцем прижми, чтобы не распалось.

Щербет показался не таким сладким, как тот, что Лоза пил в детстве, но он не стал привередничать — выложил еще две звонкие монеты. Вторую порцию он цедил по чуть-чуть, внимательно оглядывая текущую мимо толпу.

Саардис стоял в тени огромной башни и ему пришлось посторониться, когда к двери подошел старый бахриман с девочкой лет шести. Лоза шагнул следом, надеясь завести разговор, но неведомая сила вытолкнула его назад, бросив на мощеную мостовую. Он упал на спину, и щербет, что еще оставался в кулечке, выплеснулся на одежду.

— Ты, что ли, не знаешь, что тем, кто выше вот этой отметки, туда не пройти, — мальчишка ткнул пальцем на белую черту, небрежно намаранную на каменной кладке стены.

— Для чего такие усилия? — Лоза, как-никто другой, разбирался в мощи примененной магии, способной выкинуть наружу взрослого человека.

— А чтобы Солнце всегда оставалась выше всех.

Лоза непонимающе повернул голову к солнцу, а юнец вновь протянул ладонь.

— Да я не о том солнце, что на небе. Давай еще два берелива.

— Щербет больше не нужен.

— Выкладывай монеты, если хочешь узнать, кто прячется за стенами башни.

— Больно надо, — Лоза уже злился. Всего ничего в Тонг-Зитте, а потратил такие деньги, на которые они с Луной могли прожить неделю.

— Жадина. Дай хоть монету.

Бахриман осадил себя. Пусть мальчишка и жуликоватый, но лучше от него узнать все местные примечательности, чем выпытывать у пьянчуги в трактире.

— И что, к ней может пройти любой, кто только пожелает? Ну, разумеется, из тех, кто ростом не вышел?

— Ага. Я раз сто мог бы сгонять, но чего там интересного? Сидит в круглой комнате тетка и смотрит в небо. Иногда бросается чем-нибудь, если разозлишь. Но чаще прячется за пологом. Говорят, раньше здесь охрана стояла, чтобы любопытных гонять, а потом всем надоело.

— А кто этот старик?

— А? Который с девчонкой? Фарух. Его жена тетка Катарина пекарни по всем девяти Лабиринтам держит. Он и девочка каждый день к Солнцу приходят. Почему ты думаешь, я здесь околачиваюсь? Немире нравится щербет. Иногда целый кувшин покупают, — мимо прошли торговцы из лиги Форша, легко узнаваемые по ремням на руках, в которых они прячут ножи, и мальчишка заорал во все горло. — Кому щербет?! Щер-р-бет!

Не желая вызывать подозрение тем, что он как привязанный стоит у входа в башню, Лоза отошел к тенистой галерее, опоясывающей по периметру центральную площадь. Здесь сквозил сильный ветер и приятно остужал покрывшееся испариной тело. Бахриман не хотел упустить Фаруха — именно к нему послала всезнайка Луна. Большая удача, что старика не пришлось искать по всем девяти лабиринтам.

Неожиданно над головой пророкотал гром, что было крайне удивительным в безоблачную погоду. Люди на площади как по команде повернули головы в сторону башни Солнца. Ощутимо тряхануло землю и посыпались камни. Все это показалось таким знакомым, что Лоза немедля открыл портал. Он не стал переноситься далеко, и обнаружил себя стоящим на кукурузном поле.

А на его глазах заваливалась на бок та самая башня. Крики людей тонули в грохоте камней.

Не успела осесть пыль, как ее разорвало яркое пламя — Адов огонь пожирал все, что могло гореть.

* * *

Она задержалась всего лишь на мгновение, чтобы насладиться тем, как взрывается шар Адового огня. У Стефании от удовольствия поджимались пальчики ног, когда она чувствовала первые признаки его пробуждения — сотрясание земли, рявканье высвобождающейся магической мощи, готовой смести все на своем пути, расползающиеся по камню трещины и, наконец, обвал, который выпускает пламя на свободу.

Спасибо Захеру — он позволил замереть в тени портала, иначе их самих снесло бы, как всех тех неудачников, что разинули рты на площади.

Смешно вспомнить, с чего она начинала: малюсенький шипящий шарик, который нужно было кидать в намеченную жертву, предварительно обзаведясь заговоренными перчатками. Рейвен боялся рисковать, создавать что-то более грандиозное, зрелищное. А она нет. В монастыре, куда она протащила компоненты запрещенного огнях в кадках с цветами, не все прошло так гладко, как намечалось. Обрушение началось не сразу, и запоздал сладкий для ее ушей рев магии, вспышка так вообще случилась после того, как монастырь рухнул. Эх, жаль, что свидетелями грандиозного представления стали лишь она да три пса. Монахини умерли, так ничего и не поняв. Жаль-жаль-жаль!

Но зато здесь, в Тонг-Зитте она не тратила время, чтобы подточить остов башни. В монастыре же для того, чтобы он полностью обрушился в подземелье, пришлось вдоль крепостной стены высаживать и выращивать разрыв-траву — усиленную магией камнерушку. Только на это ушли долгие-долгие годы. Но зато какой идеальный получился кратер! Останься монахиня, обучающая воспитанников азам геометрии, жива, она оценила бы работу способной ученицы.

Уже готовясь уйти, Стефания краем глаза отметила вспышку наспех открываемого портала.

«Неужели Фарух выбрался? Не может быть. В нем магии почти не осталось».

— Мы можем узнать, куда ведет тот портал? — она пальцем показала на остатки клубящейся тьмы.

— Если нырнем туда же, — прошептал Захер, завороженно глядя, как трещины, словно вены на гигантской руке, расползаются по телу башни.

— Ныряем, но не выныриваем! — приказала Стеф.

Они стояли за спиной Лозы. Стефания не могла ошибиться. Кудри-спиральки, гибкий стан. Бахриман будто почувствовал чужое присутствие и в беспокойстве обернулся.

Никакого насланного уродства.

— Как всегда красив, черт.

— Убьем? — Захер крепче сжал руки вокруг ее талии. Стефания спиной чувствовала, как от ревности беспокойно бьется сердце ее нового любовника.

— Нет, приготовься снова нырять. Посмотрим, куда он нас приведет.

Поцелуй в шею заставил передернуть плечами.

* * *

Петр сидел на кухне у тетушки Катарины. Перед ним горой возвышались плюшки и булочки с яблоками, которые так обожала Роуз. Все вокруг было знакомо. Огромная печь с изразцами, занавески в цветочек, скамьи, отполированные задами тех, кто так любил гостить у гостеприимной женщины. Из необычного только кукла, небрежно брошенная на скамье. Рыжие волосы, кружевное платье, неумело повязанный бант на талии. Вышитое лицо в пятнах, будто игрушечную барышню не раз потчевали настоящей едой.