— Выходит, что шесть, — увидев, что Рейвен бросил на стол несколько монет, Шерш скривил лицо. — Как, уже уходишь? Ведь так хорошо сидим!

— Поздно уже. Да и скучно мне болтовню твою пустую слушать, — колдун не хотел, чтобы, протрезвев, Шерш призадумался, кому и что наговорил. А если вспомнит, что его беседу назвали пустой болтовней, на этом и успокоится.

— А если я тебе еще кое-что интересное расскажу? — старый дракон прищурил глаз.

— Куплю тебе еще кувшин вина, — Рейвен махнул рукой, и от стойки к их столу поспешила служанка, давно не спускающая глаз с местного выпивохи и красивого незнакомца. В последние годы незнакомцы все чаще и чаще заглядывали в четвертый лабиринт, но больше по торговой части — горючие камни оживили и без того нескучную жизнь тонг-зиттцев.

— Ну, что ты там еще припас? — дождавшись, когда услужливая «барышня» перестанет застилать взор пышной грудью, едва не вываливающейся из платья, Рейвен ткнул носком сапога ногу задремавшего собеседника.

— А? Что? — Шерш тряхнул отяжелевшей головой. Увидев перед носом наполненную до краев кружку, сделал пару глотков. — Так про что это я? А! Вспомнил! Тут совсем недавно я познакомился с одним бахриманом. Ага. Али-вей тоже за горючими камнями наведывается, а на обратную дорогу обязательно кого-нибудь из проводников нанимает, чтобы, значит, из лабиринтов вывели. Как раз в последний его приезд я свободным оказался, так что вызвался караван с товаром сопровождать. Дорога до девятого лабиринта неблизкая, времени для разговоров полно, вот и ляпнул я Али-вею, что знаю девочку-бахриманку. Так он меня на смех поднял. Ага. Говорит, что отродясь у бахриманов не бывало дочерей. Только сыновья. Поскольку ни один из них не допустит, чтобы такая на свет появилась. Мол, среди них из уст в уста передается пророчество, что им всем конец придет, если объявится женщина-бахриман. Тут я смекнул, что могу беду на девчушку навести, и сразу на попятный пошел. Мол, для красного словца прибавил, соврал, значит, чтобы интереснее беседу сделать. Кажись, Али-вей поверил. Вот и думаю теперь, как же так: растет у нас под боком девчонка, которая когда-нибудь станет самой настоящей бахриманшей. А вдруг не только всем супостатам из Сулейха конец придет, но и нам, кто гадюку на груди пригрел? А?

— Забудь! Все пустое! — произнес Рейвен и незаметно капнул в кувшин с вином забвень-травы, что всегда при нем хранилась. Как колдуну без заговоренных зелий?

— И что? Забыл? — Стефания, дослушав рассказ любовника, сощурила глаза. Какая карта оказалась в ее руках! А если умело ее разыграть, можно одним махом достичь самой вершины власти.

— Конечно. Все забыл. И меня, и даже имя свое, — Рейвен покачивал задником домашней туфли. Даже она на его ноге смотрелась изящно. Маг знал толк в дорогих вещах. — Тайны должны оставаться тайнами. На обратном пути я заглянул в Сулейх. Насилу отыскал старого бахримана, который согласился рассказать об их пророчестве. Так вот он подтвердил, что его собратья вынуждены были убивать дочерей, поскольку не желали попадать в еще более сильную зависимость, которая грозила вылиться в полное подчинение женщине.

— Мужчины боялись потерять власть, поэтому их дочери были обречены, — сделала правильные выводы Стефания. — Как мне все это знакомо…

Рейвен поправил рубашку, прилипшую к кровавой борозде. Девушка подняла глаза на его лицо. Если бы она могла любить, только сейчас влюбилась бы в Рейвена намертво. Высокий лоб, точеные скулы, прямой нос, красивая линия капризных губ, светлые волосы, шелком стелящиеся по плечам. Умен, да и даром не обижен.

Он заметил ее изучающий взгляд, улыбнулся. И улыбка эта вновь разожгла пламень желания.

Стефания платье не снимала. Рвала.

«Пошлю служанку в модную лавку за новым», — последняя мысль, что мелькнула в голове девушки перед тем, как ее умело поцеловали.

* * *

Дождавшись, когда из соседней лавки принесут одежду, похожую на испорченную, Стефания неторопливо, даже как-то рассеянно, оделась. Рейвен больше мешал застегивать пуговицы, чем помогал, но его гостья оставалась равнодушна что к ласковым прикосновениям, что к нарочитой вседозволенности. Лишь когда перешел все грани, она за волосы оттащила мужскую голову от своего плеча, на котором алела печать крепкого поцелуя.

— Что же ты липнешь, словно кровосос, — без особого беспокойства в голосе произнесла Стефания, мельком взглянув на свое отражение в мутном зеркале. Она пресытилась, и ее мысли были уже далеко. Небрежно собрала волосы на затылке, заколола принесенными из той же лавки шпильками. Направляясь к двери, провела кончиками пальцев по шее, на которой после мимолетного прикосновения не осталось и следа от жарких поцелуев.

«Вот так же походя она, наверное, возвращает свою девственность», — колдун стиснул зубы. И ведь не желал ломать игру любовницы, но мелкий засранец, сидящий в нем, тыкал в желудок вилкой и призывал оставить на ее теле памятный знак, который непременно приметил бы более удачливый соперник. Хоть так, но омрачить минуту чужого постельного ликования. А все потому, что не он, сильный маг и опытный любовник, по которому когда-то сходили с ума женщины королевского двора, а увалень Дак Шовеллер будет числиться в ее женихах. Его так запросто не отошлют с опасным поручением вытащить на свет очередную тайну эрийской семьи.

«И что теперь? Опять отправит в Дохо и Окайро? Или на этот раз в Северную Лорию, чтобы выведать что-нибудь эдакое о Петре? Ох, и глубоко копает, глубоко! Как бы саму не завалило!»

— Найди мне бахримана, — Стефания, открыв дверь, обернулась. Собаки быстро поднялись, готовясь следовать за хозяйкой. — И пожалуйста, постарайся, чтобы он был молод.

— Зачем тебе?

— Нужно в Тонг-Зитте кое-кого навестить.

— А на драконе?

— Полмесяца в пути? Только дорога бахримана не займет много времени.

— Но ты же знаешь, что, вступив на путь бахримана, привяжешь его к себе навсегда, — из-за накатившегося раздражения Рейвен не мог попасть в рукав рубашки. В конце концов он смял ее и зашвырнул под кровать. Сдернул простыню и завернулся по самую шею. Нагота вдруг сделалась стыдной. — Переспав с мужчиной из Сулейха ради того, чтобы он водил тебя порталами, а это, Стеф, непременное условие, иначе никак, ты сделаешь его своим рабом.

— Пусть. Такой мужчина — весьма полезная в жизни вещь.

Дверь хлопнула.

Колдун вдруг ясно ощутил, что и он для Стефании всего лишь вещь.

«Рано или поздно бахриман захочет освободиться. Он убьет тебя, Стеф».

* * *

— Мне кажется, я схожу с ума, — Петр стоял у окна и смотрел на зеленую лужайку, где в окружении нянек резвились его сыновья-погодки. Роуз сидела чуть в стороне, куталась в шаль, и время от времени отрывала взгляд от книги. У Петра защемило сердце. Что будет с ней, если признаки надвигающегося безумия подтвердятся? Не сослужил ли он всем им плохую службу, выпросив у краснокрылого бога покоя в семейной жизни, который не свойственен бахриманам?