И вот зазвучали первые аккорды медленного тируме – этот танец исполнялся партнерами так близко, что незамужним девушкам и юношам запрещено было принимать в нем участие. А перед отдыхающей королевой склонился высокий мужчина в полковничьем мундире и черной маске, закрывающей верхнюю половину лица.

– Торжествуете, моя королева? – глухо спросил он возле ее уха, когда они прошли первые шаги танца, и мелодия подхватила их, унося в мир, где существовали только двое.

«Ох, Игорь, Игорь»…

– Благодаря тебе, – королева говорила так же тихо, чувствуя его дыхание на своей щеке, – я могу торжествовать. Я победила.

– Не скромничайте, моя королева, этот триумф исключительно ваш. Что вы будете теперь делать?

Она чувствовала тепло его крепкого тела, и ей хотелось оказаться совсем в другом месте – там, где они были счастливы.

– Завтра двор перебирается в летнюю резиденцию. А послезавтра я выставлю свои условия на Совете. Затем мы с девочками тоже уедем.

Касание рук, касание тел, дрожь по позвоночнику и синхронно бьющиеся сердца.

– Игорь, я хочу наградить тебя. Графский титул будет в самый раз, правда?

Чуть сжавшиеся пальцы и снова теплое дыхание возле уха.

– Не нужно, ваше величество. Для меня счастье служить вам, моя королева.

«Вы невыносимо прекрасны, моя королева…»

«Игорь, Игорь, что же мне с тобой делать?»

Безмолвный разговор-воспоминание, разговор-обещание. «Опять королева говорит о делах», – шушукались затюканные за прошедшую неделю придворные. Никто, увидев эту пару, не подумал бы, что за сжатыми губами ее величества и серьезным лицом начальника разведуправления стоят вопросы меньше чем государственной важности. И только принц-консорт, внимательно наблюдающий за танцующими, на одно мгновение прикрыл глаза, словно отгораживаясь от реальности.

– Я бы хотела, чтобы все было по-другому, – сказала она с тоской, растворяясь в его надежных объятьях.

«Да, чтобы мы с тобой были не теми, кто мы есть, а просто мужчиной и женщиной, Игорем и Ириной. Чтобы могли спокойно, как все люди, любить друг друга, не быть постоянно на виду, не прятаться как воры и не красть часы и минуты счастья у судьбы, чтобы надо мной не висел долг перед государством, перед детьми, перед моим мужем – моим любимым и незаменимым другом. И пусть от него я не горю, как от тебя, и ноги не слабеют, и сердце не бьется как сумасшедшее, но он не заслуживает того, что я хотела бы сделать. Он моя опора, мой дом, моя крепость. Но видят боги, как я хочу быть с тобой!»

Она не произнесла этого вслух, но ему и не нужно было слышать, чтобы понять.

– Я всегда буду рядом, моя госпожа, – произнес он, почти касаясь ее щеки губами, и от этих простых слов по ее телу разлилось тепло, а сердце сладко замерло от счастья.

Поздно ночью притомившиеся и изрядно выпившие гости вышли на огромную террасу – наблюдать за фейерверком и пиротехническим шоу. В парке крутились огненные колеса, били разноцветные фонтаны из искр, волшебные световые звери плавали между деревьев, окрашивая стволы и листву в красные, синие и желтые цвета. Кружили огромные бабочки, поднимаясь в небо, они увеличивались в размерах до тех пор, пока не рассыпались водопадом холодных искр, льющихся с неба до земли. В небе танцевали хороводы из звезд, складываясь в кружевные рисунки и постепенно затихая. Высокая публика встречала каждое новое чудо ахами и аплодисментами.

Фабиус Смитсен из своей камеры тоже любовался фейерверком. Он вообще любил красоту этого мира и восхищался выдумкой людей, создававших различные диковины. Люди оказались очень занятными существами с вкусными, сытными эмоциями. И этот мир очень не походил на его мрачную, безрадостную родину, наполненную борьбой за выживание.

Смитсен улыбался. В последнее время улыбка практически не сходила с его лица, охранники даже забеспокоились – часом, не двинулся ли медиамагнат от ареста. Нет, не двинулся. Так мог бы улыбаться человек, который точно знает, что дело всей его жизни скоро будет сделано.

На следующий день к вечеру дворец снова опустел, но пустота эта была не тревожной, как раньше, а легкой и праздничной. Слуги убирали покои и бальные залы, а стук каблучков королевы, доделывающей дела, звучал как победная дробь барабанов. Она отпустила няню, и вечер они провели с семьей, купаясь в огромном бассейне термального комплекса, греясь на медленно опускающемся к горизонту солнышке, обсуждая семейные дела и планы.

День Единения с народом прошел на ура, и рейтинги королевы взлетели до небес. Она подготовила условия, на которых проголосовавшие за сокращение ее полномочий не будут обвинены в госизмене и даже останутся на своих постах. И весь вечер она чувствовала, как внутри словно играют фанфары, предвкушала, как вытянутся лица предателей и как она, слово за слово, вобьет их в землю. А потом милостиво простит. Да, она была мстительна, как любая женщина, гордость которой уязвили. Однако здесь дело было не только в мести, но и в уроке на будущее, чтобы сохранить государство от дураков.

Но выступить на Совете Ирина не успела. С утра, когда народ, собираясь на работу под включенный телевизор, периодически поглядывал в него, все каналы внезапно прервал экстренный выпуск новостей. И премьер Северян, запинаясь и пряча глаза, поведал, что ее величество в рамках борьбы с кризисом намерена поднять налоги, отменить все социальные выплаты и привилегии, вернуть обязательную службу в армии и давным-давно отмененный сбор десятой доли заработанного у горожан.

Все это звучало так невероятно на фоне событий прошедшей недели, что вместо работы большинство горожан пришло на площадь перед дворцом – требовать объяснений от королевы. И когда со стороны дворца раздались выстрелы и люди, одетые в форму гвардейцев, демонстративно перезарядив ружья, выстрелили еще раз и еще, после чего скрылись в направлении дворца, толпа озверела.

Кровь на брусчатке, тела погибших, передаваемые на руках по направлению к прибывшим реанимобилям, крики «Долой кровавую королеву!», и кто теперь разберет – кто кричал: сами оглушенные случившимся граждане или проплаченные провокаторы? Толпа ринулась штурмовать дворец, сломала ворота, и не остановили ее ни стрелки Талии, ни маги, ни охрана комплекса. Ворвавшиеся во дворец озверевшие люди стали крушить все вокруг, избивать испуганных слуг, метаться в поисках той, которая, по их мнению, отдала приказ стрелять.

Фабиус Смитсен, услышавший выстрелы в отдалении, с усмешкой встал, одним движением руки расплавил замок на дверях камеры и вышел, уложив метнувшихся к нему охранников. Прогулочным шагом он двинулся в сторону личных покоев королевы, а за ним, как за кровавым сеятелем, оставались тела пытавшихся остановить черного стражей.

Королеву разбудил стук в дверь.

– Ваше величество, – Стрелковский был собран и мрачен, как никогда, – немедленно берите детей и идите к телепорту. Я не знаю, насколько задержит толпу стража. У нас максимум десять минут. Быстрее! – рявкнул он, видя, что она спросонья ничего не понимает и собирается что-то спросить.