Македа вздрогнула, и нахлынувшая на нее задумчивость отступила прочь. Она обернулась на голос жрицы – и сразу же поймала восхищенный и преданный взгляд Агирта. Тот открыто и смело смотрел на нее, и взгляд его пылал такой затаенной страстью, что достаточно было только взглянуть на него… и как будто прорвало долго сдерживаемую плотину. Царица счастливо и мечтательно засмеялась, поймав взгляд воина и правильно угадав его значение. Не отрывая своих глаз от него, открыто любуясь его восставшим естеством, она, подняв руки, плавным движением стала распускать свою высокую прическу, туго стягиваемую золотой диадемой. Водопад шелковистых и светлых волос хлынул вниз и заструился по ее обнаженной и стройной спине, закрывая, будто живым покрывалом.

И тотчас взметнулись вверх горящие факелы, разжигая четыре ритуальных костра.

Воины, Агирт и Дорил, стоявшие рядом со жрицами, ударили в свои барабаны, опустили их на землю и совершенно обнажились: именно так, полностью отринув земные одежды, нужно было исполнять ритуальный танец. Затем, продолжая священные движения, они снова взяли в руки барабаны. Двигаясь в едином ритме, Агирт и Дорил снова одновременно ударили в барабаны – и зазвучала ритмичная и торжественная, погружающая в забытье дробь.

На фоне пламенеющего заката могучие торсы Агирта и Дорила, их чресла, полные вожделения и страсти, вызвали в царице и жрицах ответное, столь же неукротимое желание и жажду обладания.

Македа быстро приблизилась к воинам и оказалась между обнаженными мужчинами. Ее великолепное и гибкое тело, натертое специальным серебрящимся составом, блестело сквозь прозрачную зеленую струящуюся ткань. Безотрывно глядя в пламенеющие почти диким желанием черные глаза Агирта, она легким неуловимым движением сбросила вниз свое покрывало и предстала перед воином обнаженной. Взяв барабан из рук Агирта, не отрывающего от нее обезумевшего от страсти взора, Македа подняла инструмент так высоко и скоро, что при этом розовые соски ее вызывающе и восхитительно взметнулись вверх. Она обратила лицо к небу и громко выкрикнула заветные слова:

– Великий Гор и великая мать бога Изида! Примите наш танец в знак почитания и любви вам! Даруйте солнечной стране Саве и жителям ее великое богатство и могущество! Уберегите от когтей Сета всех живущих и страждущих!

И она принялась читать сохранные молитвы, которые давно знала из священных книг. Закончив чтение, пребывая в радостном упоении, она ударила в бубен. Не успел звук удара еще стихнуть, как зазвучали барабаны в руках у остальных воинов.

И, откликнувшись на прозвучавший призыв барабанов, царица первой начала исполнять древний мистический танец. Она гибко и быстро извивалась всем телом, вскидывая руки и простирая их к небу и звездам, а рядом с ней два обнаженных воина двигались в такт ее движениям, то приближаясь, то удаляясь от нее, словно дразня.

Это была поражающая воображение, удивительная, почти фантастическая картина: на фоне догорающего заката, на высоте горы кружились люди – во всем своем человеческом великолепии тела их то быстро мелькали, то словно замирали. И страсть, и желание, овладевшие ими, – знаменовали великую жизненную силу рода человеческого, извечное стремление человека к возрождению.

Жрицы, ожидающие момента своего выхода в круг, также под властью экстаза, слушали призывную песнь: все громче и громче били в бубны и барабаны стоящие рядом с ними воины. Все быстрее и быстрее приближались Агирт и Дорил к извивающейся в призывном любовном экстазе светлокожей женщине.

И вдруг в ответ на этот страстный человеческий призыв из-под земли раздался глухой и могучий звук.

Задрожала под ногами танцующих людей земля. Это ударил первый из тринадцати колоколов (фонолитов) внутри горы. И еще не успел замолкнуть его первый глубокий тягучий звук, как ударил второй колокол, потом – третий, а следом – четвертый… И вскоре грозное и могучее гудение всех тринадцати каменных колоколов внутри горы далеко разнеслось над лесом и полями.

Неожиданно снизу, из-под горы, раздался чей-то отчаянный вой… То ли зверь, то ли человек – возопил так сильно и громко, что на какой-то момент перекрыл даже звон колоколов.

Но уже дрожали и двигались в чувственном и страстном беспамятстве, лаская друг друга три обнаженных разгоряченных человеческих тела. Это Агирт и Дорил приготовились слиться с царицей в едином, уже последнем порыве страсти.

И верили они, и знали жрицы и воины, что эти трое повинуются древнему и извечному, как сама жизнь, танцу любви. И делают они это для того, чтобы услышать наконец, что же гулко и торжественно скажет сегодня людям Горбатая гора.

А когда стихли вдалеке раскатистые колокольные звоны Агирт, Дорил и Македа так и остались лежать, распластавшись на белых покрывалах, сброшенных с царственного тела царицы. Прекрасные и нагие, обессилев после неукротимого танца любви, они погрузились в новое, усталое и сладкое забытье.

Теперь пришел черед и остальным жрицам присоединиться к ритуалу и продолжить начатый повелительницей танец.

Первой на круг вышла жрица, олицетворяющая Огонь, – Эйлея. И было на ней семь покрывал из красной ткани. Первое покрывало, подобное веселому пламени, было расшито рубинами и кораллами, остальные покрывала – были более светлых тонов. Смуглые гибкие руки девы были унизаны множеством звенящих и тонких золотых браслетов. Три оставшиеся стоять жрицы и трое мужчин ударили в свои барабаны, и жрица Огня начала танцевать.

Как и ее царица, Эйлея кружилась и вскидывала смуглые руки к небу – сначала в медленном сдержанном темпе, а потом все быстрее, в такт движениям сбрасывая с себя одно за другим легкие покрывала. К ней присоединился обнаженный темнокожий воин.

И вот уже на фоне горящих высоких костров и этот мужчина, и эта женщина переплелись в древнем любовном поединке страсти.

Второй вышла жрица, олицетворяющая Землю, – Ламея. И на ней трепетали семь покрывал из золотистой ткани. Золотые браслеты и ожерелье, звеня, украшали ее тело. И вновь задрожала земля в такт барабанной дроби, но музыка была уже иной. Плавных, величавых движений требовала она от жрицы. И вскоре еще один воин отдал свое тело древнему обычаю. Страстно и горячо взял он Ламею, отдавая взамен – горячий нектар своей любви.

Последними на круг вышли жрицы, олицетворяющие Воду – Тефия и Воздух – Ифиноя. Покрывала Тефии и Ифинои были созданы в унисон друг другу: серебристо-синяя ткань разных оттенков, словно небесный свет, окутывала прекрасные тела юных женщин.

Шею Тефии охватывало изящное серебряное ожерелье с сиреневыми аметистами. Жемчужные браслеты оттеняли смуглые руки и ноги жрицы.

Вначале тихо ударил в барабаны один из оставшихся воинов. Второй мягко добавил свой звук. И поплыла, закачалась жрица Воды. Плавно и спокойно извивалось сильное гибкое тело, скользило по кругу. Мягкими движениями взяла она барабан у одного из воинов. Он сбросил с себя набедренную повязку и приблизился к танцующей жрице. Все более завлекая своего избранника, она, казалось, не спешила скидывать с себя покрывала, как это делали другие жрицы. И тогда воин сам стал снимать с нее ее одеяния. Вскоре и они, сраженные страстным порывом, задвигались в упоительном обжигающем ритме. А многоцветным ложем им служили покрывала Македы и Эйлеи.