Адолин хотел сражаться и убивать паршенди. Какой толк следовать Военным Заповедям, если так редко удается воевать по-настоя­щему? «Во всем виноваты эти видения». Далинар не был слабым, и он точно не был трусом, что бы там ни болтали люди. Отец просто все время тревожился.

Капитаны арьергарда еще не прибыли, и Адолин решил отчитаться перед королем. Он рысью подъехал к Элокару — и повстречался с Садеасом, который сделал то же самое. Садеас предсказуемо нахмурился, увидев его. Великий князь гневался из-за того, что у Адолина был осколочный клинок, а у него — нет; он страстно желал получить такое оружие вот уже много лет.

Адолин посмотрел великому князю в глаза и улыбнулся. «Са­деас, в любой момент, когда захочешь вызвать меня на дуэль ради клинка, я в твоем распоряжении». Адолин был готов на все, чтобы выманить этого угря в человеческом обличье на дуэльный ринг.

Когда подъехали Далинар и король, Адолин тотчас же заговорил,­ не дав Садеасу и рта раскрыть:

— Ваше величество, получены донесения разведчиков.

Король вздохнул:

— Опять какая-нибудь чепуха, скорее всего. Дядя, нам в самом деле требуется донесение по каждому пустяку?

— Ваше величество, мы на войне, — сказал Далинар.

Элокар страдальчески вздохнул.

«Странный ты человек, кузен», — подумал Адолин. Элокар видел­ убийц в каждой тени, но нередко пренебрегал угрозой со стороны паршенди. Он мог метнуться куда-нибудь, как сегодня, без личной гвардии и прыгнуть с сорокафутовой скалы. Но по ночам не спал, опасаясь, что его прикончат.

— Сын, рапортуй, — велел Далинар.

Адолин помедлил — теперь он чувствовал себя глупо из-за того, что в донесении не было особого смысла.

— Разведчики не видели признаков паршенди. Они встретили старшего егеря. Две роты обеспечивают безопасность следующего плато, и еще восьми требуется время, чтобы пересечь расщелину. Но мы уже близко.

— Да, мы видели сверху, — ответил Элокар. — Возможно, кто-то мог бы поскакать туда...

— Ваше величество, — вмешался Далинар, — если вы отпра­витесь вперед самостоятельно, это некоторым образом сделает бессмысленным то, что я взял с собой войско.

Элокар закатил глаза. Великий князь не поддался, выражение его лица оставалось таким же суровым, как окружающие скалы. Увидев отца крепким, не пасующим перед вызовом, Адолин с гордостью улыбнулся. Ну почему он не мог так себя вести все время? Почему столь часто отвечал молчанием на оскорбления или провокации?

— Очень хорошо, — сказал король. — Сделаем перерыв и подождем, пока все войско не перейдет через расщелину.

Королевская свита не заставила себя ждать — мужчины спешились, женщины приказали носильщикам опустить паланкины. Адолин отправился за донесением арьергарда. К моменту, когда он вернулся, Элокар уже был в центре всеобщего внимания. Слуги установили небольшой навес, чтобы устроить для него тень, а другие подавали вино, охлажденное при помощи одного из новых фабриалей, который мог делать вещи холодными.

Адолин снял шлем и вытер лоб тряпкой, вновь подумав о том, как хорошо было бы присоединиться к остальным и немного выпить. Вместо этого он спешился и принялся искать отца. Далинар стоял позади навеса, сцепив за спиной руки в латных перчатках, и смотрел на восток, в сторону Изначалья — дальнего, невидимого места, где начинались Великие бури. Рядом с ним стоял Ренарин и тоже вглядывался в даль, словно пытаясь понять, что же такого интересного там увидел отец.

Адолин положил руку брату на плечо, и Ренарин ему улыбнулся. Адолин знал, что его брат, которому уже исполнилось девятна­дцать, был не таким, как все. Он носил на поясе меч, но едва ли знал, как им пользоваться. Таившаяся в крови болезнь не позволяла ему тратить на тренировки столько времени, сколько требовалось.

— Отец, — заговорил Адолин, — возможно, король прав. Может быть, нам следует поскорей отправиться дальше. Я вообще хотел бы побыстрей завершить эту охоту.

Далинар посмотрел на него:

— Когда я был в твоем возрасте, то с нетерпением ждал такой охоты. Убив большепанцирника, молодой человек мог бы похваляться этим целый год.

«Только не начинай опять», — подумал Адолин. Ну почему всех так возмущало, что он не любит охотиться?

— Отец, это же просто чулл-переросток.

— Эти «чуллы-переростки» достигают пятидесяти футов в высоту и могут сокрушить даже человека в осколочном доспехе.

— Да, и потому мы будем выманивать его часами, жарясь на палящем солнце. Если он решит показаться, мы утыкаем его стрелами, а приблизимся только после того, как он достаточно ослабеет, и до смерти изрубим осколочными клинками. Очень честная схватка.

— Это не дуэль, — заметил Далинар, — это охота. Великая традиция.

Адолин в ответ вскинул бровь.

— И да, — признал отец, — она может быть утомительной. Но король настаивал.

— Адолин, ты просто страдаешь из-за проблем с Риллой, — вмешался Ренарин. — Неделю назад ты был воодушевлен. Тебе и в самом деле стоило пригласить Йаналу.

— Йанала ненавидит охоту. Считает ее варварством.

Далинар нахмурился:

— Йанала? Какая еще Йанала?

— Дочь светлорда Люстоу, — пояснил Адолин.

— И ты за ней ухаживаешь?

— Еще нет, но прилагаю большие усилия.

— Что случилось с другой девушкой? Той низенькой, что любила серебряные ленты для волос?

— Дили? — уточнил Адолин. — Отец, мы расстались больше двух месяцев назад!

— В самом деле?

— Ну да.

Далинар потер подбородок.

— Между нею и Йаналой были еще две, отец, — заметил Адолин. — Тебе бы стоило быть повнимательней.

— Да поможет Всемогущий тому, кто попытается разобраться в твоих запутанных связях, сын.

— Рилла была последней, — сказал Ренарин.

Далинар нахмурился:

— И вы двое...

— Повздорили вчера. — Адолин кашлянул, намереваясь сменить тему. — Как бы то ни было, тебе не кажется странным, что король настоял на собственном участии в охоте?

— Не особенно. Не так уж часто сюда выбирается по-настоящему большой зверь, а мой племянник редко участвует в вылазках на плато. Он не может сражаться по-другому.

— Но ведь он повсюду видит убийц! С чего вдруг ему вздумалось­ отправиться на Равнины на охоту, тем самым подставляясь под удар?

Далинар посмотрел в сторону королевского навеса:

— Я знаю, что это кажется странным, сын. Но Элокар куда сложнее, чем принято считать. И переживает из-за того, что подданные видят в нем труса, поскольку он так сильно боится убийц, и ищет другие способы показать свою храбрость. Иногда это глупые способы... но Элокар не первый, которого я знаю, выходящий на битву без страха, но съеживающийся от ужаса при мысли о ножах среди теней. Напускная храбрость — признак неуверенности в себе. Король учится править. Ему нужно охотиться. Ему нужно доказать самому себе и остальным, что он по-прежнему достаточно силен, чтобы руководить воюющим королевством. Поэтому я поддержал его. Успешная охота в контролируемых обстоятельствах может улучшить его репутацию и уверенность в своих силах.