Он посмотрел на Джоликси и Ледедже.

— Джоликси, — сказал он с явно напускной озабоченностью. — У тебя обиженный вид. — Он кивнул, сощурил глаза. — Это хороший вид, можешь мне поверить. Горькое негодование тебе идет как нельзя лучше.

Джоликси ничего не ответил.

Хелуб и Эммис вернулись на свои места. Демейзен протянул руки и погладил одного по волосам, другого по бритой голове, потом здоровой рукой ухватил точеный подбородок бритоголового.

— И совершенно чудесно, что этот тип, — он снова сильно постучал себя по виску перевязанными пальцами, — вызывающе гетеросексуален и страдает таким страхом перед насилием над телом, что это граничит с откровенной гомофобией.

Он оглядел молодых людей за столом, подмигнул одному из них, потом лучезарным взглядом посмотрел на Джоликси и Ледедже.

Ледедже тяжелым шагом двинулась по тускло освещенной бухте.

— Найдутся и другие корабли ОО, — со злостью сказала она.

— Ни один из них не будет говорить с вами, — сказал Джоликси, поспешая за ней.

— А тот, кто стал, казалось, не имел другой цели — только шокировать и унизить меня.

Джоликси пожал плечами.

— Экспедиционный корабль Контакта класса «Ненавидец», к которому принадлежит наш друг, отнюдь не славится мягкостью и дружелюбием. Видимо, сконструирован в то время, когда Культура считала, что никто не воспринимает ее всерьез, потому что она в некотором роде слишком мягка. Но и среди кораблей своего класса этот считается изгоем. Большинство кораблей ОО прячут когти и полностью отключают свою психопатию, кроме тех случаев, когда это считается абсолютно необходимым.

Все еще взволнованная, но немного успокоившаяся Ледедже сказала, когда они оказались в быстротрубе:

— Спасибо за попытку.

— Не за что. Все, что вы там сказали, это правда?

— Каждое слово. — Она посмотрела на него. — Я надеюсь, вы сохраните в тайне то, что услышали.

— Вообще-то такие вещи говорятся заранее, но я, тем не менее, обещаю: дальше меня это никуда не пойдет. — Маленькая толстая аватара задумчиво посмотрела на нее. — Вероятно, вы этого не ощущаете, но вы сейчас были на волосок от гибели, госпожа И'брек.

Она холодно посмотрела на него.

— Тогда это уже второй раз за сегодняшний вечер, верно?

На Джоликси это не произвело никакого впечатления. Если какое выражение и появилось на его лице, то смешливое.

— Я же сказал: я бы не позволил вам упасть. Это был обычный каскадерский трюк. То, что вы видели там, было взаправду.

— Разве кораблям разрешается так обходиться с людьми?

— Если это делается добровольно, если человек идет на это с открытыми, так сказать, глазами, то разрешается. — Джоликси широко развел руки. — Такие вещи могут происходить, если вы становитесь на опасную тропку, общаясь с ОО. — Маленькая толстая аватара, казалось, задумалась на секунду. — Но должен признать, это пример крайности.

Ледедже глубоко вздохнула, выпустила воздух.

— У меня нет терминала. Можно воспользоваться вашим?

— Бога ради. С кем вы хотите пообщаться?

— С ВСК. Скажу ему, что принимаю его предложение и отправляюсь с завтрашним кораблем.

— В этом нет нужды. Он и без того так считает. С кем-нибудь еще?

— С Адмайлом? — сказала она просительным голосом.

Последовала пауза, потом Джоликси с сожалением покачал головой.

— Боюсь, но у него другие дела.

Ледедже вздохнула, посмотрела на Джоликси.

— Мне нужен не налагающий никаких обязательств половой акт с мужчиной, предпочтительно привлекательного вида. С кем-нибудь вроде тех молодых людей у стола Демейзена.

Джоликси улыбнулся, потом вздохнул.

— Ну, вечер еще только начинается.

Йайм Нсокий лежала в темноте своей маленькой каюты и ждала, когда к ней придет сон. Она собиралась подождать еще несколько минут, а потом секретировать дремотин, который вызывает сон не совсем естественным образом. У нее был набор наркожелез, как почти и у всех людей Культуры, — с которым ты рождаешься по умолчанию, но она использовала их лишь в редких случаях и почти никогда ради удовольствия — только для достижения каких-то практических целей.

Она полагала, что могла бы избавиться от наркожелез вообще, просто сказать им, чтобы они завяли, растворились в ее теле, но не делала этого. Она знала некоторых людей из Покойни, сделавших это в духе отрицания и аскетизма, который, на ее взгляд, заходил слишком далеко. И кроме того, иметь наркожелезы и не пользоваться ими требовало от тебя больше самодисциплины, чем удалить их и раз и навсегда избавиться от искушения.

То же самое можно было сказать и о ее решении стать бесполой. Она положила руку между ног, нащупала крохотную рассеченную почечку — словно третий забавно расположенный сосок — все, что осталось от ее гениталий. Когда она была моложе, когда ее наркожелезы еще только созревали, она ускоряла приход сна мастурбацией, на розовых отливных волнах которой скатывалась в сон.

Предаваясь этим воспоминаниям, она рассеянно погладила почечку. Теперь она не получала никакого удовольствия, прикасаясь к себе в этом месте, — с таким же успехом она могла ласкать костяшку пальца или мочку уха. Да что там говорить — мочка уха теперь была чувствительнее этого места. Соски у нее уменьшились, груди стали почти плоскими и, как и почечка, утратили чувственность.

Ну, ладно, подумала она, сцепив пальцы на груди, это был ее выбор. Способ убедить самое себя, что ее выбор в пользу Покойни окончательный. На монашеский манер, полагала она. В Покойне было немало монахинь и монахов такого рода И решение это, конечно, всегда можно было переиграть. Она иногда подумывала, не вернуться ли в прежнее состояние, не стать ли снова женщиной. Она по-прежнему всегда думала о себе как о женщине.

Или же она могла стать мужчиной; она сейчас пребывала ровно посредине между двумя этими стандартными полами. Она снова прикоснулась к почечке у нее в паху, которая, как ей казалось, была чем-то средним между крохотным пенисом и оказавшимся не на своем месте соском.

Она снова сцепила руки на груди, вздохнула, повернулась на бок.

— Госпожа Нсокий? — раздался негромкий голос корабля.

— Да.

— Приношу извинения. Я почувствовал, что вы еще не совсем уснули.

— Вы верно почувствовали. И что?

— Ряд моих коллег задают мне вопрос касательно вашего замечания по поводу информирования Особых Обстоятельств о текущем деле. Они хотят знать, это было то, что называется официальное предложение, или просьба.

Она задумалась на секунду, прежде чем ответить.

— Нет, не было, — ответила она.