На душе Кати скребли кошки. Больше всего хотелось развернуться и уйти. Чтобы не видеть, не слышать, не знать. Не знать этого нового, жестокого, неистового человека по имени Никита. Но она знала и другое: если уйдет сейчас, повернется к Колосову, вид которого сейчас ей неприятен, спиной, то не простит себе этого поступка потом всю жизнь.

Караулов что-то еще тихо втолковывал начальнику отдела убийств, а тот никак не реагировал на слова коллеги. Потом следователь вернулся в опорный пункт. Пора было начинать допрос задержанного. Участковый, озадаченный вечной как мир проблемой поиска понятых, необходимых для выемки, сунулся с предложением «исполнить свой гражданский долг» к Кате. Она огорчила его несказанно: права, мол, не имею, коллега.

Подошла к Колосову. Он стоял, прислонившись спиной к стене, безучастный ко всему происходящему. А прежде, на всех прочих местах происшествий, он всегда был в центре событий, организовывал розыск по горячим следам, работу со свидетелями и очевидцами, командовал, отдавал распоряжения подчиненным — словом, действовал решительно и активно. Катя привыкла видеть его именно таким, привыкла надеяться на него всегда и во всем, а сегодня…

— Никита, пожалуйста, послушай меня. — Катя заглянула ему в глаза. Больше всего ее пугало, что снова увидит в них только бешенство, хмель и слепоту.

— Что еще от меня нужно?

— Ну зачем ты так? А если бы ты его покалечил, если бы убил, что тогда?

— Не беспокойся. Семь потов сойдет, прежде чем такой ублюдок издохнет. Да не волнуйся ты, жив-здоров он. Не кашляет.

— Никита, кто он такой? Ты что, его знаешь?

Колосов устало закрыл глаза.

— Ищенков Владимир Анатольевич, 1958 года рождения, русский, уроженец города Жуковского, в 80-м окончил Московский институт физкультуры, работал тренером по спортивной гребле в Лазаревской под Сочи, затем вернулся в Москву, преподавал спортивную подготовку студентам .сначала в Бауманском, затем в юношеской спортивной школе «Олимпионик» Центрального муниципального округа. Холост, близких родственников в Москве нет. Мать проживает в городе Жуковском. Ну, что тебе еще сказать? Кличка его Ящер.

— Он же не судим, ведь не судим, нет? Почему же у него такая чудная кличка? — спросила Катя. Её насторожило, что Колосов так отбарабанил ей анкетные данные Ищенкова. Выходит, чтобы так их запомнить, у него действительно имелись веские основания.

— А это не урки ему её дали, ты не думай, — криво усмехнулся Колосок. — Пацаны в спортшколе, ученики его.

— Почему? — Катя вся обратилась в слух.

— Помнишь, в марте прошлого года в Сахарове в подвале дома мальчика задушенного нашли. Да ты ни черта не помнишь, наверное!

— Я помню, — отрезала Катя. — Потом в Красноармейске было подобное убийство. Труп мальчика одиннадцати лет в подвале местного клуба нашли во время дискотеки. Я к тебе три месяца по этому делу ходила. Ты заладил как попугай: «ведем розыски». Но вы тогда это дело так и не раскрыли, между прочим.

Колосов посмотрел на нее. Она быстро потупилась: нечего снова бесить его.

— Не раскрыли. Ладно, пусть. — Колосов провел по лицу рукой. — Я в тот клуб поселковый, в подвал, лично выезжал. Ребенку в рот битого бутылочного стекла набили. А при вскрытии в прямой кишке осколок горла пивной бутылки был обнаружен…

Катя похолодела. Таких подробностей она не знала.

— Сначала все и правда глухо было, — продолжил Колосов. — Потом по сахаровскому эпизоду пошла информация, что первую жертву, мальчика, пацаны местные вроде за не сколько часов до его смерти видели на станции в компании взрослого у игровых автоматов. Фоторобот мы его составили. Весьма приблизительный — дети ж, сама знаешь, как с ними… Кроме фото, сначала вообще ничего не было, ну, начали работать с этим. Ориентировались по приметам. В результате после всех перетрясок, выборок, отсева, после пяти месяцев работы пятеро в нашем списке подходящих кандидатур всего осталось. Один местный, житель Красноармейска, остальные — москвичи. Все в разное время бывали и в Сахарове, и в Красноармейске. Как они потом объясняли, по своим делам.

—А что Ящер говорил? — Катя, произнеся кличку, поняла, что теперь именно так и она начнет именовать за глаза клиента Юлии Павловны.

— Якобы в Сахарове приезжал к бабе своей знакомой. А в Красноармейце на оптовую ярмарку за стройматериалами — квартиру-де он ремонтирует. Машина у него по доверенности. «Жигуль», «девятка» синяя, ну и все такое. Мы его и эту четверку по датам прогнали: ни у Ищенкова, ни у остальных твердого алиби на момент совершения убийств не оказалось.

— А кто были остальные ваши подозреваемые?

— Один врач местный из Красноармейска, второй москвич — владелец ателье модной одежды на Соколе, и два шизоида — этих мы по нашей спецкартстеке вычисляли. По склонности к половым перверсиям.

— Но почему вы все же Ящером заинтересовались? И откуда у него кличка такая?

— Справки о нем, как и о других, начали наводить, ну, как обычно. — Колосов цедил слова словно бы нехотя. — В том числе и среди преподавателей, и учеников спортшколы. «Олимпионик» этот коммерческим юношеским оздоровительным центром оказался, платным. Дет небедных родителей его посещали. Полный набор там развлечений — от дайвинга и тенниса до восточных единоборств. Ищенков тренажерным залом там в то время заведовал. Нареканий среди коллег вроде не было. А вот как с ребятишками стали толковать, так и выплыла эта кличка Ящер.

— Он что, к ученикам приставал? — прямо спросила Катя.

— Нет. Напрямую нет, никогда. Но… боль, говорили пацаны, любил причинять.

— То есть? Бил, что ли?

— Он раньше секцией рукопашного боя заведовал. Он, видишь ли, у нас на все руки мастер. — Колосов недобро усмехнулся. — Тренировал пацанов. Тренировочки, приемчики там… И вроде бы, по слухам, где надо и не надо боль учил пацанов превозмогать — терпите, мол, тяжело в учении, легко в бою. Другие тренеры подобные болевые моментыиз тренировок с детьми всегда исключали, да и инструкцией это запрещено. А он,-наоборот, допускал и поощрял даже. Сядет себе и смотрит, даже подбадривает. До первой кровянки, в общем… И еще деталь: обычно в таких заведениях тренер для мальчишек — кумир подражают ему во всем. А этого ненавидели и боялись, Ящером прозвали за его фокусы. Потом, видно, кто-то не выдержал, хотя у них там жесткая круговая порука, нажаловался родителям. Те к директору. Ну, Ищенкова и убрали. От скандала подальше в тренажерный зал. Но ведь не уволили же! Все это так и осталось на уровне слухов. И с женщинами он тоже вроде… неадекватен. — Колосов скривил губы. — Одну его прежнюю знакомую по Жуковскому Колька Басов (это был старший оперуполномоченный отдела убийств) разговорил. Сейчас она замужем давно, мать семейства. А про Ящера вспомнить без дрожи не может: садист, говорит, поганый, скотина, хуже фашиста.

— И это что, все основания, по которым вы подозревали его в убийствах детей? —спросила Катя.