Викинги снова бросились на крепко упершихся пятками в прибрежную землю гридней. И снова лязгнуло железо, глухо треснули, но не сломались щиты, ударили топоры, мечи, копья. Взвыли еще двое нападавших, мучительно отправляясь к богам.

Отряд северян, месивших ил у берега, разомкнул цепь, стараясь обойти дружинников с двух сторон. Усатые воины ухнули разом и бросились вперед, держа строй.

«Гр-р-ом!» – врезался железный кулак в расстроенные ряды викингов. Скупые взмахи мечей, глухой лязг, крики ярости, проклятия умирающих смешались в один горячий багровый вихрь. Его дыхание заставляло бурлить кровь, словно воды вскипевшего от войны Волхова.

Гридни шли по трупам падавших викингов. Спешившие на помощь атакующим корабли стукнулись бортами, теряя ход, и неуклюже развернулись по течению. Несколько оставшихся на берегу лучников выстрелили горящими стрелами в опустевшие драккары, стоявшие на якорях. С палуб потянулись сизые струйки дыма. Пламя поднялось к небу вместе с криком последнего дренга, умершего под секирой Хравна. Первая атака с реки захлебнулась. Посеченные трупы викингов медленно плыли по течению успокоившейся сытой реки.

Из глубины леса у воды заголосили птицы. Услышав условный сигнал дозорных, Ратибор махнул рукой ожидавшим у ворот всадникам. Загремел тяжелый затвор, конники стегнули лошадей и со свистом ринулись за стены. Сражавшиеся под берегом дружинники отступили на сушу, развернув ряды к выходившей из леса дороге. Вскоре оттуда послышался топот копыт. На поляну у пристани выскочили всадники Гарма.

Гридни приняли их атаку на щиты. Снова кто-то упал и молча ушел в воинский ирий[28], а товарищ встал на его место.

Огибая вновь закипевшую сечу, с флангов всадников из леса ударили конники Стоюты. Воины на конях рубились с равным ожесточением. Пехота, оправившись от первой атаки конницы, вновь сомкнула ряды и бросилась резать ноги лошадям и стаскивать всадников из седел.

Жалобно визжали кони, лошадиные кровь и пот смешались с человечьими, и одинаково смотрели в небо остывающие глаза животных и людей, лежащих рядом в красной траве.

С подошедших к берегу драккаров снова посыпались в воду викинги. Их замысел был прост: зайти противнику в тыл, отрезать от крепости и сомкнуть кольцо превосходящими силами.

– Давай отступление, – процедил Ратмиру князь. На твердых бритых щеках играли желваки. – Мало людей. В открытом бою не выстоим.

Ратмир дважды протрубил в рог. Всадники, разворачивая коней, прикрыли пехоту, выстроившись в полукруг. Дружинники неохотно двинулись к воротам, за ними пятились всадники, огрызаясь на немногочисленных преследователей ударами копий и мечей.

Выбравшийся из воды отряд викингов выстроился в несколько рядов. Дренги сомкнулись в боевой порядок, но наступать не решились. Между щитами, укрепленными на стене, натянули тетивы лучники, готовясь прикрыть своих. Снова загремел засов. Ворота открылись, запуская пеших и конных, и опять захлопнулись.

Раненых тут же подхватили отроки[29] и увели в гридницу для осмотра ран. Ратибор Стоянович, одетый в броню, приветствовал вернувшихся с битвы с большой братиной меда в руках.

Железную чашу, убранную серебром и украшенную узорами в виде сражающихся змеев, сковали из переплавленных наконечников стрел и копий тех, кто сломал зубы о стены крепости. По легенде, трус не мог выпить из братины Ратибора ни капли, какой бы полной она ни была.

– Пока будут на свете война и мечи, – сказал он, передавая чашу Хравну.

Тот осторожно принял посудину скользкими от крови руками и сделал глоток. Отер от капель усы и передал следующему.

– Пока будут на свете война и мечи, – повторила дружина.

Ратибор вытащил из позолоченных ножен меч и ударил клинком плашмя о шлем, что держал в руке. Звон княжеского меча взлетел над стенами крепости, подхваченный нестройным лязгом оружия славянского войска.

После битвы на берегу викинги стали более осторожны. Выставив лучников за двумя шеренгами щитников на случай атаки из крепости, северяне неспешно начали строить лагерь. Рабы строгали колья для заграждений, копали рвы. Хирдманы поставили шатры, выстроились в цепи и, сбросив рубахи, передавали из рук в руки привезенный на драккарах скарб: мешки с запасами еды, связанные в тюки шкуры, запасные щиты и оружие.

– Эх, было б нас побольше, – бормотал князь, глядя за суетой блестящих от пота тел на берегу.

– Мы их завтра потреплем, – сказал Хравн. – Если они долгую осаду затеяли, то время против них. Покормим вылазками до зимы, а когда вымерзнут как следует и подвозов по морю лишатся, в Хель отправим.

– А если штурмовать будут? – сказал Ратмир.

– По рогам получат, – Хравн притопнул ногой. – Об эти камни не одно стадо баранов лбы разбило.

– Только эти бараны непростые, – сказал Эйнар, – и ведет их не пастушок. Гарм не только из людей армию собрал. Да что говорить, – он хмуро цыкнул плевком, – вы и сами все видели. Ярлов верных он тоже в какую-то хренотень превратил. Вернее, просто в хрень, тени-то у них уже нету, – ввернул он, наконец-то найдя повод ухмыльнуться.

– Мы и на этих управу найдем. Сам говоришь, эти чуда огня боятся. Значит, дадим им огоньку, – Хравн кивнул на приготовленные бочки с горючей смесью и лежащие рядом связки факелов.

– Меня больше этот Гарм заботит, – Ратибор Стоянович задумчиво крутил кончик седого уса, – говорят, бессмертный он. Гарм не должен умереть ни от железа, ни от огня, ни от воды, ни днем, ни ночью, ни снаружи дома, ни внутри, ни от руки человека, ни от зубов животного.

– Говорят, что кур доят, – глубокомысленно заметил допущенный на полевой совет Храбр Козленок.

Охранявший своего господина Рю ахнул от такой непочтительности. Князь удивленно посмотрел на отрока, но тот не потупился:

– Тварь эту еще не видел никто, – продолжил Храбр, – а вот что я вижу сейчас, так это то, что урмане[30] не просто лагерь строят. Они крепость потиху в кольцо забирают. Если они крепость осадят, то и ты вместе с нами тут останешься. Нельзя тебе Ладогу оставлять, – сказал Козленок.

Ратибор Стоянович взялся за второй ус. Посмотрел на Хравна. Воевода кивнул.

– Иди в Ладогу, князь. Глядишь, кто-то из союзников все же подтянется. Ни с кем, кроме тебя, они не разговаривают, сам знаешь, – одноглазый выжидающе посмотрел на Ратибора.

Хозяин Ладоги помолчал. Молвил:

– Так и будет. Уйду в Ладогу, а наутро ударю по лагерю ладожским гарнизоном. А ты, Хравн, из крепости вылазку сделаешь. Прищемим и бросим обратно на корабли.