Козлов отодвинул часть бумаг вправо от телефона и, смотря прямо в глаза подчиненному, медленно ответил:

– Моих полномочий первого заместителя достаточно, чтобы действовать без промедления. А войдем в процедуру согласования – упустим деньги.

Сотрудник опять кивнул, постарался принять невозмутимый вид.

– Это я просто говорю. Уверен, что Сергей Михайлович поймет.

Козлов растянул губы, пытаясь улыбнуться:

– Вот именно, поймет.

Ровно в девять утра Козлов набрал номер австрийского банка, представился и попросил соединить его с руководством. В Вене были удивлены столь раннему звонку из Москвы, да еще от одного из руководителей Центрального банка. Но несмотря на то что банковские начальники в Вене еще не пришли на работу, Козлова соединили с дилером, который занимался всеми переводами из России. Тот оказался русским:

– Да, мы подтверждаем, что получили платеж от «Дисконта».

Козлов был рад установившемуся контакту.

– Мы просим заблокировать счет банка «Дисконт». Происхождение поступивших от «Дисконта» в ваш банк денег преступное. Необходимо эти деньги вернуть в Россию.

То, что дилер был поражен разговором, можно было догадаться по его неуверенной интонации. Он даже немного стал запинаться:

– Но, но…

А потом выпалил:

– Но на данный момент этих денег в нашем банке уже нет.

Козлов удивленно спросил:

– Как нет? Вы успели их перевести?

Дилер четко отрапортовал:

– Да, несколько минут назад.

Козлов опять перешел на холодный официальный тон.

– Предоставьте, пожалуйста, информацию о номерах и времени транзакций и названия банков, куда ушли средства, полученные вами от «Дисконта».

Дилер молчал – скорее всего, пытался сориентироваться, как правильно отвечать. «Сейчас попросит официальное письмо или отправит к начальству», – мелькнуло в голове у Козлова, и он продолжил более мягким тоном:

– Мы прямо сейчас вам направим официальный запрос от ЦБ Российской Федерации. Но прошу вас дать информацию прямо сейчас, потому что дорога каждая минута.

После минутного замешательства дилер начал диктовать.

Лист бумаги был исписан номерами и названиями. Козлов с грустью смотрел на тринадцать пунктов. Деньги из венского Райффайзенбанка ушли в тринадцать прибалтийских банков. Классическая схема вывода средств, когда одна сумма растворяется во множестве цепочек транзакций.

Козлов вздохнул:

– Раз начали, нельзя останавливаться. Надо теперь в Прибалтику звонить.

Козлов решительно подвинул к себе телефон.

Несколько часов обзвона, объяснений и переговоров дали результат. Треть суммы удалось заблокировать. Другая часть денег уже ушла в десятки других банков. Когда средства убегают из страны, они, как зайцы, путают следы, рассыпаясь на множество мелких платежей в разных банках. В какой именно точке, где и когда у них будет объявлен сбор, знают только те, кто и придумал эту конкретную схему.

Козлов злился, что не смог поймать всю сумму, но гордился, что удалось сделать хотя бы немного. Это же было впервые. Игнатьев действительно не стал ругать за телефонную самодеятельность, хотя и был чрезвычайно удивлен действиями своих подчиненных. Первого сентября Центробанк отозвал у «Дисконта» лицензию на проведение банковских операций[341].

Две недели после 30 августа Козлов не мог найти себе места, отложил все остальные дела, продолжал заниматься делом «Дисконта». Вместе с блокировкой движения его средств ЦБ, не церемонясь, отозвал лицензии еще у трех банков, которые, был уверен Козлов, связаны с «Дисконтом»: «Трансрегиональной финансовой компании»[342], «Немана»[343] и «Бэлкома»[344]. Особенно поразил всех «Неман», маленький банк из Калининградской области, который, арендовав в Москве одно небольшое помещение, ворочал миллиардами. Клиенты все как на подбор: какие-то мутные фирмы, явно подставные. И даже когда в июле 2006 года Центробанк запретил «Неману» кассовые операции, тот выдал из кассы больше двадцати миллиардов рублей наличными. Криминал чихать хотел на запреты ЦБ и вообще не боялся правоохранительных органов. Конечно, а чего бояться? За деньги можно многое купить, и уж как минимум то, чтобы какое-то время – пусть недолго – бизнес не замечали. Чтобы отмыть деньги, много времени и не нужно. Суть такого бизнеса: сделал деньги из денег, использовал банк и бросил. Что с ним будет после того, как он выполнил свою функцию, хозяев не интересует.

Вся информация была передана в МВД для возбуждения уголовного дела[345]. Утром 13 сентября Козлов и Мельников были на совещании в Министерстве внутренних дел по поводу «Дисконта». Показалось, что дело пошло: милиция вроде бы серьезно настроена на расследование схем вывода денег из страны.

У выхода МВД на Житной Козлов и его коллега Виктор Мельников немного задержались. Козлов не скрывал своего удовлетворения.

– Хоть всех денег и не нашли, но прижали нормально.

Мельников усмехнулся:

– Ага, вроде нормально. И еще, может, поможет наша доблестная милиция.

Козлов улыбнулся.

– Поживем – увидим.

Мельников только кивнул в ответ.

Они пожали руки друг другу и, бросив «пока», разошлись. Было немного пасмурно, но тепло.

Убийство

Он сам не знал почему, но дипломат – черный твердый портфель из пластика – все время мешал. Мешал, пока летел в самолете в Сочи, пока сидел в приемной в президентской резиденции «Бочаров ручей» за большим бетонным забором с колючей проволокой наверху. И даже в кабинете у президента. Это очень странное ощущение, когда что-то мешает без видимых причин. Игнатьев сухо поздоровался с Путиным, из дипломата так ничего не достал, а с громким стуком поставил его наискось у самых ног. Сейчас уже казалось, что ему мешает все вокруг, не только дипломат. Все какое-то лишнее, несуразное. «Так не должно быть» – эта мысль то и дело крутилась в голове. Второй день подряд он не мог сосредоточиться. Вчера в больнице скончался смертельно раненый первый зампред Центробанка Андрей Козлов. Это была явь, но как будто сон. Второй день подряд реальность казалась миражом: слова, движения, предметы – все словно ненастоящее. И смерть Козлова тоже. Так хотелось бы в это верить.

«Андрея убили, и виной тому наша работа», – снова и снова думал Игнатьев. Он вспоминал этот проклятый «Дисконт», как Андрей пер напролом, считал, что так не должно быть. «Конечно, так быть не должно, но разве убийство Андрея должно быть?» – продолжал думать Игнатьев.

Игнатьев отчетливо помнил ту минуту, когда ему позвонил глава секретариата Владимир Жучков. «В Козлова стреляли… в Козлова стреляли… в Козлова стреляли…» – Жучков повторял эту фразу снова и снова, словно боялся сказать что-то еще. От этих слов у Игнатьева дыхание перехватило, сразу пересохло горло. Он ехал в машине по Кутузовскому проспекту, возвращался домой с работы. За окном мелькали огни фонарей и окон домов, но после слов Жучкова огни как будто исчезли и осталась одна сплошная темнота. Игнатьев выдавил только:

– Он жив?

Жучков отозвался:

– Врачи борются за его жизнь. Но состояние Андрея Андреевича очень тяжелое.

Жучков стал рассказывать детали произошедшего: стреляли после футбольного матча в спортивном комплексе «Спартак», что на Оленьем валу, где по средам многие сотрудники ЦБ играли в футбол. Расстреляли Андрея и его водителя в упор. Водитель Александр Семенов погиб от двух ранений в грудь на месте, Андрею Козлову пули попали в грудь и голову. Он, уже раненый, пытался было уйти в сторону спорткомплекса, но, сделав несколько шагов, упал. Обнаружили Козлова и Семенова