Всё моё тело ныло от боли, казалось, через него пропустили ток. Мне было больно даже поднять руку. Всему этому было объяснение, но кто поверит мне? Кто поверит этому бреду? Конечно, после моего откровения меня сразу упекут в психиатрическую больницу, и, конечно же, во благо моему здоровью и моей жизни. Мне нужно было успокоить Ольгу Викторовну. Нужно было сделать так, чтобы она была на моей стороне, нужно «открыться» перед ней, именно этого она всегда хотела, но я не мог. Сейчас не подходящее время шокировать её ещё больше, нужно было наврать, красиво и правдоподобно.

– Ты веришь в то, что я такой, каким меня сейчас все видят?

– Я верю врачам.– сухо ответила она.

– Это всё неправда, я просто устал жить так.

– Как жить?

Нужно было что-то соврать, пока её глаза смотрели на меня, пока её сердце ещё мне доверяло. Я не мог быть в её глазах больным сыном, это самый большой удар, это всё равно что я идиот или придурок, у меня не может быть нормального будущего, семьи, я овощ. И как я могу быть таким? Стыдно было до ужаса, я то краснел, то бледнел, мне не хватало воздуха.

– Я люблю одну девушку и жить без неё не могу, схожу с ума и понимаю, что сойду! Сейчас она уехала, её я не вижу и просто голову рвёт на части. Ведь ты же знаешь, что я раньше ни в кого не влюблялся. И вот появилась она, моя первая любовь. Я к ней со всем сердцем и душой, а она только смеётся надо мной и не воспринимает меня всерьёз. Мне тяжело без неё.

Сейчас по задумчивым глазам Ольги Викторовны я прочёл много мыслей, она то хочет поверить, то отступает. Теребя в руках заплаканный платочек, она думает, всё в голове кипит. Но что я, наверно, никогда не смогу сказать, это то, что ту, которую я люблю, нельзя назвать человеком, она ангел, высшее существо. Мне хотелось намекнуть, как-то побольше приоткрыть занавесу, но я испугался и не стал перебарщивать. Ей и так сейчас трудно принять всё то, что произошло со мной, это откровение не сыграет мне в плюс.

– Эта та девушка, которую ты рисовал?– спросила Ольга Викторовна, после небольшой паузы.

– Да.– покорно ответил я.

Её сердце билось со страшной силой, вроде как она успокаивалась, понимала, что я открываюсь перед ней, что упускать такой возможности нельзя.

– Разве можно так любить, чтобы потом превратиться в больного человека? Разве эта любовь?– говорила Ольга Викторовна, смотря на меня своими уставшими глазами.– Это прямо какое-то разрушение! Если всё то, что ты сказал, правда, то нам нужно постараться вырваться из этого замкнутого круга, я не позволю тебе погибнуть!

– Я не погибну.

– Откуда тебе знать? Посмотри на себя! Где тот красивый мальчик? Где эти серые глаза и милая, открытая улыбка? Почему я вижу испуганного и измученного мальчишку?

– Потому что я устал…

Я устал… Я устал жить, зная, что другого не будет. Я устал постоянно думать о том, что я должен спасти весь мир от неминуемой гибели. Я должен их любить и чтить, просто отдать им свою жизнь, которая дороже, чем вечная жизнь самого сильного небесного ангела. Я устал постоянно бороться, я устал постоянно бояться, я устал так любить…

– Может, нам куда-нибудь съездить? Давно нигде не были, тебе пойдёт на пользу свежий воздух, ягоды, овощи. Поехали в деревню к Зинаиде Петровне? Хотя мы не общались несколько лет, я думаю, она нас помнит и примет, тем более она тебя всегда очень любила! Как думаешь?

– Что хочешь, то и делай, но я не шизофреник! И откуда так быстро можно поставить такой страшный диагноз?

– Ты бы себя видел, сынок! Ты был похож на ненормального, опасного человека. Я тоже, как и отец, просмотрела запись камеры наблюдения и ужаснулась, я тебя просто не узнала! Ты был там, на плёнке совершенно чужим для нас человеком, я не чувствовала своего Антошу, я не чувствовала своего мальчика. Мне даже показалось, что ты был на грани какого-то безумного поступка! Послушай, я не хочу тебя сейчас нервировать, ты и так слишком слаб, но всё-таки рискну: возникали ли в твоей голове мысли о самоубийстве?

Самоубийство, сумасшествие, чужой, опасный… Вот каким меня на самом деле видят люди, вот на самом деле какой я. Я представляю, чего они там насмотрелись и что им там наговорили. Но кто бы только знал, что со мной тогда происходило?! Сама смерть обвивала меня, захватывала в свои тиски, и только благодаря этому охраннику я спасся, хотя снова попал в тиски, только на этот раз не мистические и не менее печальные. Я не мог сказать: «Мам, а ты знаешь, там, стоя около магазина, я видел саму смерть, она говорила со мной, я слышал её голос, она манила меня и хотела прикоснуться ко мне своим мертвенным поцелуем». Конечно, от такого семья сразу запечёт меня в психиатричку, и это во благо мне. А может пусть лучше будет так? Пускай обколют своими лекарствами, и я умру в неадекватном состоянии… Но опять же, я знаю, как должна пройти моя жизнь, я должен жить и хотеть жить, мне нельзя умирать и тем более становиться психом.

Ну где же ты? Смотри, что со мной происходит! Неужели ты меня больше не любишь? Не ужели я тебе больше не нужен? Тёмная материя сказала, что ей предстоит ещё с тобой сразиться, поэтому я знаю точно, что ты жива, что где-то обитаешь, но не появляешься. И ещё я знаю, что ты меня слышишь, что знаешь каждую мою мысль и что сердце твоё неспокойно. Почему-то именно сейчас я как будто тебя чувствую рядом, ты здесь, но в то же время тебя нет. Ты то спокойна, то я ощущаю всплеск эмоций, не покидай меня, будь рядом, ведь сейчас мне трудно как никогда.

– Я похож на совсем чокнутого человека?

– Нет-нет, я не хотела тебя обидеть, просто пойми, после того, что я увидела, в голове настоящая каша, уже не знаешь, о чём думать и где находить ответы…

– Давай ты не будешь задавать такие бредовые вопросы?– ответил я, боясь развить эту тему, поскольку она для меня тоже имела болезненный характер.

– Сынок, тебе врач будет задавать вопросы похожие на мои, даже ещё хуже, может тебе стоит подготовиться?

– Подготовиться к чему? К допросу? Ага, разбежались! Как только окрепну и смогу нормально ходить, сразу же от сюда уйду, и не нужно мне ничего говорить. Нигде нет доказательств того, что я опасен для общества, а если я даже и опасен, то только для самого себя, поэтому давай отложим этот руководящий тон. Такое ощущение, как будто я убил человека, и теперь вы все проверяете меня, вменяемый я был, когда убивал, или нет.

– Ну, что за глупости ты говоришь? Никто тебя насильно держать здесь не будет. Ты совершеннолетний, взрослый юноша, распоряжайся своей жизнью как тебе хочется, но вот папа попросил одного врача…

– Не нужен мне никакой врач! Если мне понадобится помощь, я попрошу. Просто это я так переживаю из-за любви к девушке, которой я не нужен. Кажется всё таким банальным, что мне даже стыдно…

– Это вовсе не банально, – ответила Ольга Викторовна, чуть повышая голос.

– Почему?

– Из-за любви чаще всего люди и совершают неправильные поступки. Любовь может дарить новую жизнь, может окрылять, вдохновлять, а может ударить об самое дно, потопить, разрушить всю твою душу и забрать рассудок. Ведь я не маленькая девочка, а взрослый человек, и как никак с жизненным багажом. Я видела, как любовь давала жизнь, делала людей счастливыми, и видела, как убивала каждого по отдельности или всех вместе. Так было между моими родителями, разрушались они оба, пока не случилась долгожданная трагедия. Они оба постепенно тонули, и мы с сестрой это видели, но ничего не могли поделать. Так же и ты! Разрушаешь себя и превращаешься из талантливого будущего архитектора и художника в обычного больного парня, с такими завихрениями, что даже страшно о них говорить. Эта девушка хочет жить так, как она себе запланировала, ты же ей препятствуешь, ты как заноза, как шлагбаум, и конечно же ей хочется поскорей от тебя избавиться, и меньше всего она думает о твоих чувствах, она занята другими делами, тебя она не хочет. Может быть, тебе стоит подумать над тем, как забыть её, чтобы снова не оказаться в больнице или где ещё похуже? Я понимаю, что это трудно, но это пока так. Любовь проходит, приходит новая, и у тебя будет новая, обязательно. Невзаимная любовь живёт недолго.