Инна ушла в декрет больше чем на год, и все это время на Илье лежала двойная нагрузка – тянуть «Грифон-сервис» и бухгалтерию Фонда. Я убеждал Долинского, что так нельзя, что нужно нанять другого – но консильери только отмахивался, мол, чего я не в свое дело лезу? Он-де лучше знает, да и никому нельзя доверять такие важные вещи, а Илья справляется, и Долинский лично контролирует каждый его шаг.

Когда Инна вернулась в Фонд, я немного успокоился – наше неспокойное житие-бытие вернулось к относительной гармонии. И чего было волноваться? Каждому свое.

Солнцу – всходить и заходить. Земле – крутиться. Вадиму – промышлять наркотой, крышеванием и сутенерством. Смагину – пить валиум. «Горячей точке» – приносить нам и Стежняк бешеный доход. Генералу – покрывать все это дело. Где ж тут подвох?

Стоп, вот с Генералом как раз подвох и вышел.

Прошло чуть больше двух лет с момента покупки «Горячей точки», и в начале марта я увидел в новостях выступление важного прокурорского чиновника, где упоминался наш друг Генерал отнюдь не в положительном контексте…

В тот же вечер Вадим Васильевич без предупреждения пропал на двое суток и отключил телефон – Боря уверял, что не знает, где отец. А в тот день, когда Вадим вернулся и заявился ко мне в кабинет с полным негодования лицом, я уже знал, что нечто пошло не так.

– Генерала уволили, – подавленно сообщил начальник охраны.

– Я в курсе, смотрю новости, – грубовато ответил я. – Почему?

– У них какие-то внутрипартийные разборки начались, передел и так далее, – объяснил он. – Его не посадят – генералов у нас не сажают. Но всех остальных будут теперь крутить по полной. Вся группа летит к чертям, разбегаются, кто куда, решают, под кого лечь. Мне было сказано: теперь каждый сам за себя.

– На нас выйдут? – заикаясь, спросил я.

– Нет, – он уверенно покачал головой. – Я все сделал. Хвостов и так было немного, но теперь их вовсе не осталось. Все будет нормально.

Было очень любопытно, что за «хвосты» и что именно с ними сделал Вадим Васильевич, но я вовремя сообразил, что без этих знаний мне будет лучше спаться. И не так легко спиться…

– Но с делами надо быть поосторожнее, – продолжил он, и я понятливо кивнул. – Теперь у нас будут новые покровители. Я пока не знаю кто, но скоро они с нами свяжутся. Я оповещу и вас, и прочих заинтересованных лиц, если что-то буду знать. Но скорее всего они придут не ко мне, а напрямую к Смагину. Если так случится, вы должны мне сообщить. Сделаете?

– Я буду делать все, как вы скажете, Вадим, – уверил я, и голос мой дрожал от несовместимого коктейля из уважения и страха к этому человеку. – Вы здесь принимаете решения. Я вам обязан.

– Все в порядке, – успокоил Вадим и даже слегка улыбнулся. – Не берите в голову. Я должен сказать об этом Смагину и Долинскому, поэтому, наверное, пойду уже…

Вадим ушел, оставив в моем кабинете шлейф аромата дурных новостей.

Долинский и Смагин отнеслись к тревожному событию достаточно серьезно. Консильери немедленно сорвал со всех дел Лешу, Инну и Илью и вместе с ними кинулся перепроверять документы по «Грифон-сервису», Фонду и «Горячей точке», а Смагин приказал мне «сидеть как мышь в траве» и прекратить все дела – как законные, так и не очень.

Так мы протянули неделю, а потом, когда я сидел в кабинете и перечитывал статью одной своей дипломницы, дверь без стука приоткрылась и просунулась голова Леши.

– Можно? – пробурчал он.

– Лешка, да, конечно, что ты? Давай, заходи! – я тут же откинул листы в сторону.

Мы с Лешей не виделись с того самого момента, как выгнали Генерала – он теперь постоянно был занят. И вдруг мой друг завалился в кабинет, уселся в кресло напротив, положив ногу на ногу, и начал с характерного приветствия:

– Я спросил у студентов, принимаешь ли ты сегодня, а они сказали, что ты каждый день принимаешь, и сегодня уже принял полбутылки. Так и есть?

– Почти что! Ну, рассказывай, что у вас?

От радости я даже вскочил и устроился на подоконнике.

– Так чем ты занят? – продолжил свою линию Леша.

– Борюсь с несовершенством окружающей действительности путем выполнения непосредственного долга, – высказался я. – А проще – диплом студенческий читаю.

– Про долг – закрутил, уважаю! – признался друг. – Это искаженный Сартр?

– Это искаженный Олег Тищенков, автор комикса «Человек и кот», – усмехаясь, пояснил я. – С чем ты пришел? Хорошие новости или мне палача позвать да башку тебе отрубить?

Леша поставил ноги по-человечески, устроился в кресле плотнее и выпалил:

– Знаешь, мне чего-то заяву по собственному вдруг захотелось написать.

Еще один! Он был последним, от кого я ожидал такое услышать.

– А ну давай, расшифровывай. Откуда? Из «Строльман энд партнерс»?

– Из дел.

Я ощутил подкатывающий к сердцу холодок. Снова адреналин стремится выплеснуться. Валиума глотнуть? Да нет, нет, чаю просто потом заварю…

– Леш, давай, давай, не медли, знаешь, как я этого не люблю!

– Меня мутит от того, что происходит в ИПАМ, с тобой, со мной, с бизнесом, что вообще делается с нами. Сними шоры и присмотрись к Смагину. Это тот, кто может руководить престижным вузом? Человек, покупающий себе машину стоимостью в пятьдесят своих зарплат? Профессор, который называет Вудро Вильсона «Выдро Вульфсон»?

– Ну, ты не хуже меня разбираешься в тех…

– Коля, залепи дуло. Дай закончить.

– Да всегда пожалуйста.

– Да, все так делают. Но система! Видишь ее? Мы превратились из хорошего вуза с весьма надуманной и почти отсутствующей коррупцией, как это было во времена Деда, в ОПГ под названием «ИПАМ». То, что творит Вадим, уму непостижимо! А эта недавняя статья про «Горячую точку» – гнездо киевского разврата – с упоминанием «руководства небезызвестного ИПАМ»?! Это в порядке вещей? Ты бы видел Долинского, он как с того света сбежал – нервный, дерганый, орет на всех, даже на Инну… А ты? Эти истории про вас с Настей, про разные твои выходки, как вас с Долинским крутили органы – все накапливается, Коля.

– Ты считаешь, мной заинтересуется КРУ? Или нечто посерьезнее? Те, кто достал Генерала?

Я попытался напустить на себя презрительное равнодушие, но вышло как раз наоборот: всем своим видом я умолял Лешу сказать «да я же пошутил, старик!» Но это был бы не Лешка, если б он остановился на полпути.

– Не о КРУ речь, и не только о тебе. Раньше мы ото всех могли отбрехаться – если не получалось у меня, ваша крыша шлепала по заднице плохих мальчиков, отбирающих ваши леденцы. Теперь ее нет, а вы все равно не сможете жить по-новому, по-людски. Ты, балбес, всю свою жизнь построил вокруг мысли, как бы тебе уложить Настю. Это у тебя… настефрения какая-то! Вот и загибаешься медленно, от бухла, скуки и самобичевания. Тебя пожрали пороки, а Илью с Инной – рабочая рутина и гонка за золотом. За Долинского – умолчим, ему нянька не нужна…