На этот раз мыслительный процесс Никиты был прерван телефонным звонком. Он с раздражением посмотрел на номер, который нарисовался на дисплее мобильного. Звонил Кривицкий.

— Нужно встретиться, — заявил он без предисловий. — Прямо сейчас.

— Не могу.

— Почему, черт побери! Ты ведь сам просил о встрече!

Похоже, Кривицкому кто-то здорово накрутил хвоста (высокое начальство, а то кто же) и он теперь рвал и метал.

— Потому как стою в пробке. И когда двинусь, наверное, сам аллах не ведает.

— Выбирайся поскорее! Буду ждать тебя в кафе на Речной. Знаешь, где это? Вот и ладушки. Но поторопись, Нико, поторопись!

«Что это он икру мечет? — в недоумении подумал Никита. — Видимо, в связи с очередным заказным убийством. Но я-то тут при чем? Или Алексу захотелось хоть кому-нибудь поплакаться в жилетку? А что, вполне возможно. Иногда и вправду возникает нестерпимое желание поделиться с кем-то своими горестями, особенно когда примешь на грудь полкилограмма «огненной воды». Да вот беда — трудно в такие моменты найти человека, способного к состраданию. Но ведь Алекс, судя по голосу, трезв как стеклышко. Непонятно…»

Спустя полчаса Никита наконец добрался до кафе, которое называлось «Бирюса». Там уже сидел Алекс и ел — скорее, поглощал, как удав лягушек, — крохотные пирожные; ему подали целое блюдо эклеров и буше. Глядя на его упражнения, Никита неожиданно почувствовал что-то недоброе — Кривицкий налегал на сладкое тогда, когда сильно нервничал. Что касается его нервов, то здесь все понятно, работа такая, но при чем здесь он? — мысленно спросил Никита неизвестно кого. Ответом конечно же была тишина, которая нарушалась лишь тихим говором посетителей кафе — в основном молодежи.

— Будешь?.. — спросил Алекс, указав на пирожные, когда Никита уселся напротив.

— Не увлекаюсь.

— Зря. На зоне сладости в большом дефиците.

— Не понял… Ты на что намекаешь?

— Это я к тому, что все мы под Богом ходим.

— Мне ли это не знать…

— А вот Шервинский, похоже, забыл эту прописную истину.

— Погоди, погоди… — Никита в изумлении вытаращил глаза от неожиданной догадки. — Ты хочешь сказать, что Шервинского… завалили?!

— Угу… Мням-мням… — Алекс запихнул в рот пирожное целиком; с трудом прожевав, он вытер губы салфеткой и добавил: — Как мамонта.

— Кто, когда?!

— На второй вопрос ответить проще простого: сегодня утром, в начале девятого. Когда он делал пробежку по своему загородному поместью. А вот кто это сделал — загадка, которую я надеюсь разгадать с твоей помощью.

— Пардон, гражданин начальник, вы шутите?

— Какие тут шутки… Шервинский был застрелен из СВД. А кто у нас большой спец в военном деле, которому снайперская винтовка что мать родная? Некий господин Измайлов, отставной военный, которого угораздило влезть в расследование обстоятельств смерти еще одного местного олигарха, Олега Колоскова.

— Да, это так, но какое отношение Шервинский имеет к моим проблемам?

— Самое непосредственное. Нико, ты большое брехло. Не ожидал я от тебя такой подлянки, не ожидал…

— Слушай, не наводи тень на плетень! Не нужно ходить вокруг да около, говори прямо, что там у тебя в загашнике.

— Догадался… Есть кое-что, дружище, есть. И это «кое-что» тянет минимум на «червонец» колонии строгого режима.

С этими словами Кривицкий полез в папку, достал оттуда пачку фотографий и положил их на стол перед Никитой. Никита похолодел — это были злосчастные снимки, которые сделал неизвестный фотограф в день убийства Хайтахуна. Только теперь их количество было гораздо больше, чем Никите предъявлял Шервинский.

— Это мы нашли при обыске особняка Шервинского, — сказал Алекс. — Ну и как, фотки впечатляют?

— Конечно. Я на них выгляжу очень фотогенично.

— Ты мне брось свои шуточки! На снимках дата и время. Как раз в этот временной промежуток и был убит Хайтахун, частный детектив. Спрашивается в задачке: кто это сделал? А вот он, ответ! Для суда эти снимки — железный вещдок. Скажи мне, зачем ты замочил Хайтахуна?

— Это просто вопрос или ты уже начал меня допрашивать?

— Обычно я допрашиваю в своем кабинете.

— Понял. В неформальной обстановке клиент колется гораздо быстрее. Кстати, а где твои орлы? Чай, за стойкой бара спрятались? Только не говори, что ты на встречу со мной пришел один! Ведь повязать меня непросто, и ты это знаешь.

— Ты угадал — нас двое. Я и водитель. Он ждет меня в машине.

— Потрясающе! Алекс, даже твой ствол, который у тебя наготове, не заставит меня поднять лапки вверх.

— Брось дурить, Нико! Вздумай я тебя повязать, ты уже трепыхался бы в руках парней покрепче и поопытнее в таких делах, нежели твой покорный слуга. Мне не очень верится, что ты убил китайца. А потом и Шервинского. С какой стати? Но теперь не я буду доказывать твою вину, а тебе придется отмазываться от предъявленных обвинений в твой адрес. Поэтому, прежде чем поставить дело на официальные рельсы, я хочу услышать твои неофициальные объяснения — чисто по-дружески. Прости, Нико, дело чересчур серьезное, чтобы я мог спустить его на тормозах.

«Все, мне кранты… — уныло подумал Никита. — Верно говорит Алекс: снимки — мой приговор. Теперь на меня повесят всех собак. Придется ему все рассказать. Нет, не все! Только часть того, что можно рассказывать…»

— Тогда поехали ко мне на квартиру.

— Зачем? — с подозрением спросил Кривицкий.

— А затем, что там лежат вещдоки, которые похлеще снимков этого папарацци. Ты увидишь и услышишь много интересного. Даже снимешь свидетельские показания.

— Ты все-таки что-то раскопал?

— А то как же. Мне за это хорошо платят, — ответил Никита.

И подумал: «Знал бы ты, друг ситцевый, кто именно платит…»

— Только не вздумай дурить! — предупредил его Кривицкий. — Ударишься в бега — только хуже будет.

— Мне ли, пенсионеру, о таком думать?

— Кончай ерничать! Я думал, что ты уже перестал устраивать клоунады, как в детстве.

— Это старческий маразм, мой добрый друг, — скромно опустив глаза, ответил Никита.

— Пошел ты… знаешь куда?! — Кривицкий подозвал официантку, расплатился, и они покинули кафе.

Взвинченность Алекса передалась и Никите, и он всю дорогу до дому то и дело нарушал правила дорожного движения. Кривицкий, сидевший рядом, лишь зубами поскрипывал, глядя на «художества» Никиты, но помалкивал.

Оказавшись в квартире, Никита первым делом предложил:

— А не принять ли нам по стопарику? У меня есть хороший коньяк. Или вы, гражданин начальник, на службе не употребляете?