– Считай, что все обиды позабыты, мы снова подруги. Дорис повернулась к своему жениху:

– Дорогой Луис, это счастливейший момент в моей жизни. Я вместе со своей чудесной подругой и чудесным женихом. – Она взяла обоих за руки. – Адди, это Луис Голдстоун.

– Я так рада наконец встретиться с вами. Джон так много о вас рассказывал.

В действительности, однако, Джон Блэндингс не питал особой симпатии к Луису Голдстоуну. Впервые он упомянул о нем так: «Жаль, что она выбрала себе в мужья полуеврея. Хотя, честно говоря, в нем не заметно ничего еврейского».

Адди молчала, но в глубине души ощущала то самое неприязненное чувство к Джону, которое появилось у нее еще до того, как он стал инвалидом.

Луис и Дорис, извинившись, пошли танцевать.

– Вы здесь самая красивая женщина, – раздался у нее за спиной чей-то голос.

Обернувшись, она воскликнула:

– Мистер Уэнтворт?! А я и не знала, что вы здесь.

– Блэндингсы любезно пригласили меня, так как мы были спутниками в путешествии.

Адди улыбнулась и протянула руку:

– И более галантного компаньона не бывало ни у одной женщины. Я так рада видеть вас, Уильям.

Он с восхищением оглядел ее с головы до пят:

– То, что я сказал, не комплимент, а чистейшая правда. Ни одна женщина в этом зале не сравнится с вами. И где вы взяли такое изумительное платье?

– Спасибо. Но это не платье, а блузка с юбкой.

На ней была клетчатая зеленая юбка, белая атласная блуза с оборками и поверх нее жилет цвета лесной зелени.

– Все равно… замечательный наряд.

– Многие женщины оспорили бы ваши слова, – улыбнулась Адди.

– Кажется, они выстраиваются. Не хотите ли потанцевать? – предложил Уэнтворт.

– С удовольствием.

Они заняли свои места – с одной стороны выстроились в ряд мужчины, с другой – женщины.

После танца Адди с удовольствием уселась передохнуть на открытой веранде. Уэнтворт же отправился за прохладительными напитками.

Возле балюстрады, оживленно беседуя, стояла группа мужчин. Среди них Адди узнала губернатора Макуэри, высокого, полного достоинства человека с тонкими аскетическими чертами и короткими темными волосами, зачесанными на высокий лоб. По случаю приема он был в мундире полковника.

– Да, но ослы в парламенте подходят к этому вопросу черт знает как, – говорил кому-то Макуэри. Краем глаза он заметил сидевшую в тени Адди, и мысль о том, что она могла услышать его резкое выражение, покоробила его. – Простите, дорогая леди, что я оскорбил ваш слух.

Адди весело рассмеялась:

– Уверяю вас, губернатор Макуэри, мне доводилось слышать и более резкие выражения.

В этот момент с двумя чашками пунша вернулся Уэнтворт:

– Добрый вечер, господин губернатор. Я вижу, вы флиртуете с моей дамой.

– Будь я помоложе, я бы уже скользил по паркету с вашей дамой, а вы бы сидели, скучая, в углу. А вы знаете, мисс Диринг, что мистер Уэнтворт – опасная для вас компания? Вы знаете, что он революционер?

– Нет, не знала… Уильям, мое уважение к вам еще более возросло. А против чего он бунтует, господин губернатор?

– Честно говоря, я не думаю, что борьба за введение парламентского правления означает революцию. Я всегда считал, что наша главная общая цель – добиться прекращения транспортировки каторжников в колонию, введения суда присяжных и обеспечения населению тех же прав, которыми от рождения обладают все британские подданные.

– Ах, Уильям, почему вы, молодые, так нетерпеливы? Вы же знаете, что Рим был построен не в один день. Да пойми же, черт побери, Уильям, эта колония под моим управлением достигла больших успехов, чем за все предыдущие годы. Что это, если не настоящее процветание?

– Я всегда был одним из ваших ревностных поклонников, господин губернатор, и вы это знаете, но в последнее время в вашей политике наметились колебания, которых раньше не замечалось.

– Не отрицаю. Но будьте благоразумны, Уэнтворт. Этот коварный комиссар Бигге отправил в Англию отчеты, которые вошли в публикуемые парламентские документы. В этих отчетах моя либеральная политика подвергается резкой критике. Мы должны действовать более осторожно, если не хотим, чтобы меня заменили реакционным губернатором.

– Мы не должны уступать Англии во всем, господин губернатор. Ведь Англия – в восьми тысячах миль отсюда. Я, собственно, повторяю ваш ответ на критику, высказанную по поводу утверждения устава Банка Нового Южного Уэльса.

Губернатор нахмурился.

– Послушайте, Уэнтворт, если вам не нравится, как я управляю колонией, можете возвратиться в Англию. Я думаю, у вас имеются все возможности сделать там успешную политическую карьеру.

– Я и в самом деле хочу вернуться в Англию. В следующем году. Собираюсь изучать юриспруденцию. – В словах Уэнтворта звучала скрытая насмешка. – Но если я все же займусь политикой, то сделаю это не в Англии, а здесь, в Австралии. Вы, видимо, забыли, господин губернатор, что Австралия – моя родина? Здесь я родился и вырос.

– Я этого не забываю, – усмехнулся губернатор. – Желаю тебе успеха в твоих честолюбивых замыслах, мой мальчик. – Он поклонился Адди: – Извините, я должен вернуться к гостям и убедиться, что ничто не мешает им развлекаться.

После ухода губернатора Уэнтворт сказал:

– Он действительно сделал много хорошего. При его правлении мы достигли значительного прогресса и процветания. Не всем, однако, нравится, что он правит нами. Слово его – закон. Таким образом, у нас не демократия, а автократия. Такое правление подходит для тюрьмы, а не для свободного процветающего общества. Но это не его вина. Властью его наделила Англия. А власть, как известно, развращает.

На этом разговор закончился, ибо к ним присоединились Джон и Джейсон, оба навеселе.

– Наконец-то мы вас поймали. Как вы посмели, Уэнтворт, похитить мою даму? Ведь именно я пригласил ее на это празднество. – Сказано это было легкомысленно-веселым тоном, но Адди поняла истинное значение слов Джона.

Она сделала вид, что не замечает его многозначительного взгляда.

– Как поживает мистер Лайт? – обратилась она к Уэнтворту.

– Я думаю, что сейчас он уже в Англии. Щеголяет в своем новом офицерском мундире. Вы слышали, что он состоит в штабе герцога Веллингтонского?

– Ему повезло.

– Бедный старина Уильям ужасно увлечен вами, Адди.

– Чепуха. Мы с мистером Лайтом едва знакомы.

– Тем не менее я верю словам мистера Уэнтворта, – вмешался Джон. – Мисс Диринг с первого же взгляда повергает к своим стопам всех мужчин.