Вытирая руки фартуком, Лидия Витальевна обошла жаровню, взглянула на Марусю – та всё ещё собиралась зарыдать, стояла посреди дорожки, закрывая Грише путь и упрямо наклонив голову, видно было, что с места она не сойдёт, – и спросила:

– Ты в прошлый раз сколько сахару в сельпо брала?

– Вроде… три килограмма.

– Гриша, сходите, принесите ещё. Сейчас варенье доварим, компоты будем закрывать!

– Я потом успею, – попытался увильнуть Гриша. – Я быстренько съезжу, а на обратной дороге заскочу в магазин.

– Не потом, а сейчас, – перебила его Лидия Витальевна. – Мы без простоев работаем, да, Грунечка?

– Это точно, тёть Лид!

– Вот послал бог помощницу, – похвалила тётя, поглядывая на Марусю, – родная племянница всё увильнуть норовит, а подружка – пожалуйста! Как Золушка, всё утро в трудах.

– А я это люблю, – безмятежно сказала Агриппина, отправляя в рот кусок яблока. – Дед говорит, зря я на журналистику пошла. Он считает, что из меня вышел бы превосходный повар. Только что это за профессия – повар?! Никакой красоты, никакого изящества!

И она скорчила смешную гримасу.

– Дед твой абсолютно прав, – заявила тётя Лида. – Гриша, слезай, кому говорю, с драндулета, сходите в магазин. Маруся одна не дотащит. Килограммов пять возьмите!.. Да, и томатного сока трёхлитровочку! Мы сегодня мясо-то будем жарить? Или все закормленные, никто не хочет?

– Будем, будем, – оживилась Агриппина. – Пойду маринад попробую. Свинина лишнего маринада не любит.

Она ушла в дом, а тётя Лида стала совать Марусе деньги.

– У нас есть, – сказал Гриша мрачно. Теперь они оба были надутые и мрачные, Лидию это беспокоило.

Он отставил велосипед, подхватил рюкзак и пошёл к калитке, не оглядываясь.

– Давай, давай дуй за ним, – зашептала Лидия. – Что такое стряслось-то? Поссорились, что ли?

– Никто не ссорился, – сказала Маруся и медленно, стараясь сохранить остатки достоинства, пошла за Гришей.

Она догнала его у поворота дороги. Впрочем, он остановился и подождал её. Она пошла ещё медленней, нога за ногу.

– Маруська, ну что такое? – спросил он негромко. – Ты же умный человек, должна понимать, что если это он, значит, ты в опасности.

– И ты тоже!

– Ну, я тут ни при чём.

– Да?! – крикнула Маруся. – А если он тебя убьёт?

– Я не дамся, – заявил Гриша с невыносимым высокомерием.

– Ты что, Железный Человек? И у тебя есть суперкостюм? Гришка, я тебе серьёзно говорю – никуда ты не поедешь, ни в какое лесничество. Или я с тобой поеду! Вот. Выбирай.

– Ты какая-то невыносимая стала, – сказал Гриша с досадой. – Что такое?!

– Да ничего!

Не могла же Маруся ему признаться, что она страшно, необъяснимо, до дрожи в животе – хотя дрожь согласно любовным романам должна происходить вовсе от другого! – за него боится и переживает. Раньше не боялась, а теперь вот боится и не знает, что с этим делать.

Они пошли рядом – как будто вместе, но очень далеко друг от друга.

Не мог же Гриша ей объяснить, что лесничий Костя – это не скандалист Валерик, это противник серьёзный и опасный, он знает лес как свои пять пальцев, ему ничего не стоит повторить попытку – заманить Марусю в ловушку и… убить.

– Стоп, – вдруг сказал он и на самом деле остановился. И взял Марусю за руку. – Стоп, подожди. Зачем?!

– Что – зачем?

– Нет, я как-то не думал всерьёз… – Он скинул с плеча рюкзак и стал в нём копаться, привычка, которую Маруся терпеть не могла. – Зачем он на тебя напал? Если это на самом деле он?… Зачем стрелял по нашему участку – понятно. Зачем подкинул дробовик – тоже понятно. Но ты-то тут при чём?

– А я о чём! – воскликнула Маруся. – Я тебе об этом и говорю! В этом месте у тебя… у тебя… производная рвётся!

Он распрямился и вытаращил глаза:

– Что ты сказала?

– Помнишь, – зачастила Маруся, – у тебя на какой-то стенке то и дело рвалась производная? Ну, в эксперименте! Ты мне это рассказывал! И в этом месте тоже получается дырка. Ему незачем меня убивать!

Гриша, позабыв, зачем полез в рюкзак, бросил его, шагнул к Марусе и поцеловал её в губы. От всей души. Так, как надо.

Маруся обняла его и прислушалась к себе – в животе ничего так и не задрожало, даже наоборот, то, что дрожало от страха, наконец улеглось. Целоваться с ним было приятно и радостно.

– Маруська, прости меня, – сказал Гриша, перестав целоваться. – Я просто пока не умею… заботиться о тебе как следует! А ты не умеешь меня слушаться!

– Как?! – поразилась Маруся. – Тебя я тоже должна слушаться? Не только папу и тётю? И заведующего кафедрой? И старшего преподавателя? И Марью Константиновну?!

– Шут с ней, с Марьей, – сказал Гриша решительно. – Мы потом подумаем, кого имеет смысл слушаться, а кого нет, хорошо? Сколько нам нужно сахару? Пять мешков?

– Пять килограммов! И банку томатного сока.

– Пошли! Заодно, может, продавщица Зина нам что-нибудь расскажет про лесничего. Она наверняка его знает лучше всех! Он же к ней в магазин приходит.

Но продавщица рассказала совсем не то, что ожидал услышать Гриша.

– Хороший мужик, – сказала она, насыпая сахар в пакет и не отрывая глаз от стрелки весов. – Не пьёт особенно, слов этих ваших матерных не употребляет, я их терпеть ненавижу!.. Как придут мужики, так после них хоть уши с мылом мой, таких гадостей наговорят! А чего он тебе дался-то?

– Говорят, он Валерика терпеть не мог, – вступила Маруся. – Помните, когда тот возле магазина буянил, как Константин ему наподдал?

– Да ещё сильней наподдать бы надо, – сказала Зина, сняла пакет, старательно завязала и стала насыпать сахар в следующий. – Извёл тут всех. На меня только и делал, что жалобы писал! Хорошо, что тем разом Костя здесь случился, а то бы Валерик до вечера орал!

– Вечером Валерика убили, – напомнил Гриша.

– Ну и упокой его господи, да и ладно! Найдут, кто убил, и дело с концом!

– А может, Константин убил? – ляпнула Маруся. – Ударил по голове, и всё! Вполне возможно!

Зина от возмущения даже перестала сахар насыпать и бросила пластмассовый совок в мешок. Упёрла руки в бока. И выпрямила спину, выкатив вперёд необъятный бюст.

– Да кто ж это выдумал глупость такую?! Егорьевские менты, что ли?! Нет, ну вы поглядите! Костя Валерика убил!

– Вы думаете, не убивал? – осторожно спросил Гриша.

– Да чего мне думать, чего думать-то! Пусть за нас правительство думает, может, чего и надумает! Только я точно знаю, что Костя никакого Валерика не убивал и убить не мог!