Казалось, дальнейшие события в жизни Марты не должны были явиться для Корина неожиданностью, но и здесь его подстерегали сюрпризы. Психологами были допрошены (в самом прямом смысле этого слова) все родственники, друзья и подруги Марты, и это дало неожиданный результат. Оказалось, что Царевна, войдя в чисто мужскую группу «Дельта», впервые испытала нечто вроде любовных мук. И причиной их стал сначала ее спаситель Корин (!), а затем могучий Асташевский. Блистательный же сердцеед Владимир Поплавский, напротив, ее только раздражал. Однако она вышла замуж именно за него — чисто из чувства противоречия самой себе. Ничего хорошего из этого брака не вышло, но после разрыва с Викингом Марта стала испытывать к нему нечто вроде материнского сострадания. Только она одна знала, что энергичный, жизнелюбивый, обаятельный Поплавский на самом деле очень уязвим, что он сам создал свой образ, попросту защищаясь от внешнего мира, ибо в детстве был хилым, болезненным и замкнутым мальчиком. Когда у Поплавского начались крупные неприятности и он был снят со всех постов. Марта переживала за него, как за собственного сына, но любить продолжала Корина и Асташевского.

Этот сложный психологический узел был буквально разрублен двенадцать лет назад на Урале, в Долине Миражей. Спасая обезумевшую от горя мать маленького Арсена — единственного человека, оставшегося в живых после катастрофы, она вошла в сообщество нью-дориан. Отныне она перестала быть и Мартой Шадриной, и вообще человеком. Но вызов, который получили Корин и Асташевский, говорил о многом. Быть может, там, на Андоре, она не только помнила о своих давних друзьях, но и продолжала любить их? А это придавало миссии двоих землян определенные шансы на успех.

Вместе с Мартой на Андору улетели еще несколько десятков людей, вернее, их преобразованных и перемешанных личностей. Волей-неволей двум друзьям пришлось самым подробным образом изучить биографии всех находившихся в поселке писателей и Доме творчества в момент катастрофы. Кто-то из них наверняка попал в колонию нью-дориан, но кто именно? Остались ли у них какие-либо человеческие чувства? Хотят ли они встретиться со своими бывшими родными, друзьями или возлюбленными? А если хотят, то почему вызов пришел только Корину и Асташевскому? Может, руководство колонии против подобных контактов? Но почему для бывшей Марты Шадриной сделано исключение?..

Сотни, тысячи вопросов… И на них также предстояло дать ответы. Много, слишком много для двоих совершенно не подготовленных к подобным вещам людей — но что поделать? Возможно, будущее человечества зависело от этого визита. Однажды в Долине Миражей они имели шанс уговорить нью-дориан остаться на Земле и упустили его. Теперь такие ошибки недопустимы!

Корин проснулся от ласкового перезвона будильника. По потолку его комнаты бегали солнечные зайчики. Из раскрытого окна доносился терпкий запах зелени, шум проносившихся по трассе машин, детский смех… Потянувшись, он сладко зевнул и подумал: черт, до чего же хорошо здесь, на Земле! И самое лучшее место на родной планете — это старенькая дача в Голицыне, построенная еще его дедом. Буйно заросший, запущенный сад, калитка в покосившемся заборе, а за ней — огромная поляна с молодыми березками и лес — сырой, мрачноватый, с роскошными елями и осинами… И какая же удивительная легкость разлита по всему телу — словно он вновь превратился в мальчишку и проводит на даче летние каникулы…

Легкость?!

Наваждение прошло, и Корин даже вздрогнул — будто после горячего душа по ошибке включил ледяную воду. Нет, он не на даче в Голицыне, а на Марсе. И сегодня около полудня в космопорте Большого Сырта ожидается прибытие звездолета нью-дориан.

И он, Корин, должен будет первым из землян совершить межзвездный перелет!

Игорь вскочил с кровати, торопливо оделся и вышел из комнаты. Спустившись по широкой лестнице на первый этаж, он увидел Асташевского. Прославленный спасатель, одетый в роскошный китайский халат, расставлял завтрак на обширном столе из карельской березы. Увидев друга, Вадим заулыбался.

— Как спалось, звездный странничек? — спросил он. — Кошмары не мучили?

— Еще какие, — буркнул Корин и, усевшись на высокий стул, открыл банку с пивом.

— Я тоже провел веселенькую ночь, — вздохнул Асташевский. — Эти проклятые стимуляторы памяти сыграли со мной злую шутку. Знаешь, какие мне снились сны? Я вспомнил все случаи в своей жизни, когда что-то и где-то бесследно терял. Черт побери, да каким же я был лопухом! Еще в школьные годы как-то стянул у матери из сумки две сотни баксов — хотел купить фирменную теннисную ракетку. Стащил — и так струсил, что спрятал их в какое-то ну очень надежное место. Наутро мать подняла крик, и мне пришлось часа два беспрерывно врать и оправдываться. Когда буря миновала, я поскакал на одной ножке в свою комнату—но баксов так и не нашел. И знаешь, где они были мною, умником, спрятаны?

— За плинтусом, — немедленно ответил Корин, потягивая прохладное пиво.

Асташевский в изумлении воззрился на него.

— Стоп, а ты откуда знаешь?

— Оттуда, что сам был точно таким же хитрецом, — ответил Корин, принимаясь за бутерброд с ветчиной. — Когда я кончал институт, мы с матерью затеяли капитальный ремонт, и рабочие нашли мою заначку. Вот для них был праздник! Когда я спустя неделю наведался домой, чтобы принимать работу под ключ, нашел на полу храпящих работяг и море бутылок. Дальше того, чтобы отодрать плинтуса, они так и не продвинулись.

Асташевский расхохотался.

Позавтракав, Корин с тоской взглянул на часы, висящие на стене.

— Время-то как бежит… — уже девять. Вадим, ты меня покатаешь на яхте?

— Конечно!

— А Марина и ребята с нами поедут?

— Обязательно. Сейчас пойду их будить — сам понимаешь, последние дни оказались для них тоже нелегкими.

Асташевский ушел. «А ведь сегодня среда, рабочий День, и в школе еще не кончились занятия, — подумал Корин. — А семья Вадима в полном сборе. Неужели мы на самом деле улетаем на звезду Барнарда? Шесть световых лет.., с ума сойти можно!»

Прогулка на яхте по марсианскому каналу была настолько чудесной, что настроение Корина вновь поднялось. Вадим выглядел очень бодрым, непрерывно шутил, очаровательная Марина хохотала, помогая мужу управлять парусами. Максим нырял в зеленые воды, подпрыгивая метра на три в воздух и делая тройное сальто-мортале, а шестилетняя Люся показывала гостю, чему научилась в школе художественной гимнастики. Никто и слова не обронил о предстоящем прощании, и лишь иногда Корин ловил в карих глазах Марины отблеск страха. Сам он загорал, лежал на корме, опустив руку в теплые волны и лениво разглядывая проплывающие мимо зеленые берега. «А ведь меня и провожать-то некому, — подумал он. — Мама умерла, друзья ни о чем не подозревают, бывшие подруги заняты своими семьями и лишь изредка посылают мне открытки… Марта… да, наверное, это единственная женщина, которую я хотел бы увидеть в космопорту среди провожающих… Но по иронии судьбы ее больше нет — хотя я лечу именно к ней. И как же я, осел, раньше не догадался, что Царевна была неравнодушна ко мне! Проглядел, прошляпил… Лучше бы она умерла!»