Звездная застава - Сергей Сухинов

Повесть

Ничто существующее исчезнуть не может — так учит философия; поэтому несовместимо с Вечной Правдой доносить о пропавших без вести!

Козьма Прутков

— Еще один лунный грузовик взлетел, — сказал Корин, вглядываясь в пепельное предзакатное небо, стремительно наливающееся с востока тугой чернотой, кое-где уже проколотой искорками первых звезд.

— Седьмой за последние полчаса, Григорий Львович!

Корин сидел на огромном, сером от старости бревне с гладкой, почти отполированной временем поверхностью. Еще вчера, после того как с шумом и песнями монтажники улетели на вертолете в Тверь, он попытался посчитать годовые кольца на срезе бревна и сбился, досчитав до трехсот. Может быть, это занятие действительно способствует укреплению нервной системы, но все равно свинство со стороны ребят бросать башню в полусобранном виде. Литвинову что! Он человек солидный, в сборке интегральных плат не разбирается и вследствие этого полон оптимизма.

Прославленный хроноспасатель полулежал, развалясь в мягком кресле, и смотрел, как над неровной кромкой леса гасли последние пурпурные облака. Откуда-то из-за слипшихся в сплошную массу деревьев потянул сырой ветерок и не спеша пополз слоистый туман. Корин тоскливо посмотрел на уютные красные огоньки башни, мирно мигающие рядом со звездами. Он решился и выразительно кашлянул.

— Кажется, время идет к десяти, Григорий Львович, — деловито сообщил он. — Как бы нам того, не опоздать.

Литвинов нехотя оторвался от созерцания высоких облаков и, прищурясь, посмотрел на своего напарника. Корин маялся, изо всех сил пытаясь напустить на себя вид бывалого спасателя, для которого селигерский эксперимент — не более чем рутинная работа. Литвинову даже показалось, что в сгущающейся темноте добродушные черты его лица посуровели, мужественно окаменели, а светлые голубые глаза засветились каким-то жестким стальным блеском.

«Если бы мальчик мог сейчас увидеть себя со стороны, он был бы очень доволен», — улыбаясь, подумал Литвинов и лениво сказал:

— Послушайте, Игорь, знаете, кого вы мне сейчас напомнили? — Он выдержал томительную паузу и безжалостно заключил: — Робота ВИМПА. Вон он стоит, бедолага, пригорюнившись, у входа в башню и размышляет, куда бы ему повернуть свои здоровенные шестеренки, да так, чтобы непременно для всеобщего блага…

Корин обиженно засопел. По инструкции они уже полчаса назад были обязаны подняться в операторскую и, задыхаясь от спертого, пропитанного запахом разогретого металла воздуха, проверить по системе «Контроль-1» параметры основных блоков хроноизлучателя. Затем, поудобнее устроившись буквально друг на друге в уютной тесноте отсека-автомата, ждать, когда придет сигнал на включение излучателя в грубом режиме. Конечно, включение производилось автоматически, но таков уж был порядок.

Литвинов, словно угадав его мысли, разъяснил:

— А что касается инструкции, то здесь, на Селигере, она ни к чему. Это я вам заявляю совершенно официально, сам в свое время составлял. Помнится, лежали мы с Валерой Рюминым в лунном госпитале после небольшого происшествия в аппаратурном отсеке башни и, вздрагивая от чувствительных уколов, составляли опус, который непонятно как превратился в весьма негуманную инструкцию. А между прочим, месяц спустя выяснилось, что автоматика здесь была ни при чем, просто мы в панике понажимали бог знает какие кнопки… Но если вам невтерпеж, то советую на сон грядущий проверить систему синхронизации шестого и одиннадцатого каналов. Что-то там не в порядке, как вы считаете?

Корин чуть не чертыхнулся от неожиданности. Конечно, Литвинов есть Литвинов, с его огромным опытом можно ощущать неполадки одним чутьем, но… Но от этого ему, Корину, дипломнику Института Времени, не становилось легче, для него все было ново и сложно. Как, например, отладить эту распроклятую синхронизацию, если автомат-регулятор ее не взял на зуб?

— Да вы не беспокойтесь, — продолжал Литвинов, улыбаясь, — это совершенно неспешно, и думаю, мы возьмемся вместе за синхронизацию завтра после обеда, не возражаете? А пока излучатели отлично поработают и на автомате.

У Корина отлегло от сердца, и он уже почти с удовольствием вернулся на насиженное место.

— Все-таки это мой первый большой эксперимент, — сказал он извиняющимся голосом. — Да еще какой — спасение группы туристов, провалившихся в хронотрещину! Об этом сейчас на всей планете говорят! Я до сих пор не пойму, каким чудом меня распределили сюда, на Селигер, на преддипломную практику… А что я умею?

— Это вы напрасно на себя наговариваете, Игорь, — доброжелательно сказал Литвинов. — Сегодня вы поработали отлично, монтаж силовых агрегатов — страшно муторное дело, я им не занимался уже лет пять. Так что первый день практики, считаю, прошел успешно. А что касается синхронизации… Вот послушайте, какая со мной приключилась история в мои молодые годы.

Стояла наша опытная группа лагерем в степи, километрах этак в ста от Армавира. Помните Викторова? Он погиб на Луне в прошлом году от разрыва сердца…

А тогда это был молодой, фантастической энергии человек, в свои двадцать восемь уже начальник лаборатории времени Института Физических Проблем. Помню, он ужасно любил носить застиранные джинсы и ковбойскую шляпу, чем несказанно поражал местных дам. Да и все мы тогда были изрядными шалопаями, например, ваш покорный слуга больше бренчал на гитаре и грезил далекими горизонтами, чем занимался хронофизикой. Как сейчас помню, пытались мы применить свою опытную установку хроноизлучателя на небольшом кургане, о котором среди местных жителей ходила недобрая слава. Мол, иногда на закате вылезает на поросший пожелтевшей травой земляной горб татарин в полном боевом облачении и поет нецивилизованные песни.

Как водится, договорились с председателем колхоза о помощи, и он выделил нам на целый день старый грузовичок для перевозки нашего металлолома. Шофер Миша просто загорелся энтузиазмом, когда узнал, что мы не археологи, а физики и хотим перевернуть за месяц отпуска матушку-науку. Времени у него было в обрез — вечером он должен был пойти на свадьбу своего друга, но все же за дело взялся и здорово помог нам грузить тяжелые аккумуляторы. Уже солнце стало клониться к горизонту, когда мы наконец затряслись по полному бездорожью, подпрыгивая в кузове как на взбесившемся мустанге. А что было с нашей установкой!

Вспомнить страшно, да делать нечего, возвращаться поздно, а Миша все гнал и гнал по степи, словно бревна вез, а не полный кузов молодых гениев.

Ну ничего, кое-как доехали, вывалились со стонами на колючую траву и только хотели было отлежаться, как Миша взял нас в оборот. Уж очень ему хотелось посмотреть, как мы будем татарина из хронотрещины вытаскивать, да еще и поспеть с соответствующими подробностями на свадьбу. Не без труда привел он нас в чувство, угостил самых хилых припрятанной под сиденьем в машине водкой, таскал все на себе как лошадь и даже пел казачьи песни — словом, создавал рабочую обстановку. Собрали мы наш гроб за рекордный срок — всего за два часа, осталось только синхронизировать каналы. Миша между тем аж подпрыгивал от нетерпения, Владимиров старательно прилаживает на макушку шляпу, Эдик с Никитой возятся с фотовспышкой, а каналы, как назло, не налаживаются. Занимался этим почетным делом, как вы, наверное, уже догадались, некто Литвинов. Ну и ругали меня тогда! Все спешат, надрываются, а я, растяпа, никак не могу одновременно привести до красных делений на шкалах стрелки всех четырех индикаторов фаз. То ли укачало меня в дороге прилично, то ли водка подействовала на пустой желудок, только не получается, хоть убей! Но, между прочим, помочь мне никто не рвался, дело это нервное, а я специально у жены вязать научился, словом, редкий был специалист. Наконец Миша выдохся меня подбадривать, плюнул и полез в машину. И тут все отчетливо услышали, как из кармана его брюк вывалилась на землю связка ключей — звякнула она так очень выразительно. Все, конечно, заорали. Мишка выругался, вылез из машины и стал ползать по земле. Но ключей почему-то не нашел, хотя был трезв как стеклышко, да и не стемнело еще, только-только смеркаться начинало. Ползал он так потешно, что даже я бросил осточертевшие верньеры и стал его подбадривать криками: «Давай, давай!» Ну, смотрим, обалдел человек, ключи найти не может, стали помогать. Все штаны на коленях вытерли — нет ключей! Скоро мы сдались, хотели было отдохнуть, а Мишка стонет — на свадьбу опаздывает, а пешком, между прочим, километров десять топать. Тут Генка Владимиров вытер пот с благородного кандидатского лба и закричал: «Эврика!»