— Все путем! — сообщил капитан, вернувшись и снова забираясь в «уазик». — Тебя уже ждут! Там некто Шубин о твоем прилете предупредил, а еще сказали, что к тебе из Куйбышева какая-то Афродита прилетела! Эй, боец!.. — окликнул Сергей водителя-узбека. — Держи рубль, сбегай пока, мороженого себе купи! — Он сунул деньги солдату, который тут же выскочил из машины.

— Спасибо, дружище! — Александр впервые за несколько суток с трудом улыбнулся, сердце отозвалось учащенным стуком. — Не знаю, как и дождусь!

— Завяжи узлом, так и дотерпишь! — ухмыльнулся капитан. — Ну что, товарищи офицеры? — обратился он разом к Хантеру и милиционеру, флегматично сидевшему в машине. — Есть предложение слегка успокоить нервы перед похоронами. — С этими словами капитан разорвал пакет, который принес подмышкой из военкомата.

В нем обнаружились бутылка киргизского коньяка, чистый стакан и стопка свежих лепешек. Ни Хантер, ни похожий на монгола старлей-милиционер, носивший странное для афганского уха имя Кабул, отказываться не стали. И пока водитель, не торопясь и с явным удовольствием, поглощал одну за другой четыре порции ташкентского мороженого, товарищи офицеры «слегка усугубили».

Коньяк пришелся кстати, нервы у всех были напряжены.

— Муторно… — Капитан потер ладонью взмокшее лицо. — Мне в свое время «из-за речки» двоих пришлось сопровождать, а теперь еще и здесь, в военкомате, десятерых похоронил. — Он кивнул на безликое двухэтажное строение, спрятанное в тени вековых чинар. — И все равно никак не могу привыкнуть.

— Как-нибудь обойдется, — пожал плечами Хантер. — А для Рамы уже все позади.

— Это точно, — согласился капитан. — Ты, Саша, расскажи, как прапорщик погиб. На этой войне всякое случается: гибнут по неосторожности, из-за разгильдяйства, из-за болезни. А сопровождающие, бывает, выпьют лишнего на поминках и такое начинают нести, что их потом и не отбить без милиции от толпы озверевших родственников.

Похоже, вопрос этот был задан неспроста — милиционер тут же оживился и стал прислушиваться к разговору.

— Здесь все чисто, — твердо ответил Хантер. — Ночью «забили» караван с наркотой и оружием. «Духов» положили, а когда сунулись досматривать, прапорщик обнаружил среди трупов раненого китайского советника и попытался взять его живьем. Ну, а китаец последней гранатой подорвал себя и еще наших трех. Нефедова — насмерть, двух бойцов ранил. Прапорщик посмертно представлен к Красной Звезде, я сам оформлял документы. Вот и все дела.

— Да, никаких кривотолков, — согласился капитан. — Поехали! — скомандовал он водителю.

Траурная колонна не спеша двинулась и запетляла узкими улочками.

Через четверть часа машины остановились у обыкновенной пятиэтажки в спальном районе, обсаженной пирамидальными тополями, затенявшими фасад. Перед подъездом собралась небольшая толпа, среди которой выделялась группа женщин в глухой черной одежде.

«Уазик» остановился в стороне от толпы, капитан, Хантер и милиционер Кабул вышли и направились к женщинам в черном. «Шишига» протащилась еще немного и затормозила прямо перед подъездом. Из автобуса высыпались курсанты-танкисты и вынесли «цинк», который кто-то уже успел освободить от заколоченного ящика. Гроб установили на табуретках перед входом. Раздался хриплый женский вопль — и сразу три или четыре женщины бросились к «цинку». Толпа застыла, женщины зарыдали, мужчины молчали с каменными лицами, отводя глаза…

Старшему лейтенанту снова пришлось превратиться в тупой автомат: он односложно отвечал на вопросы, выражал соболезнование, снова и снова рассказывал о последнем бое Рамы. Наконец его оставили в покое, и Хантер молча передал вдове погибшего личные вещи, деньги и документы.

Впоследствии он и под пыткой не смог бы припомнить, что и кому говорил, но, судя по одобрительным взглядам капитана Новоселова, которые тот время от времени бросал на него, Александр понимал — все делает правильно, в рамках здравого смысла.

Неожиданно из-за тополей показалась еще одна группа — впереди размашисто шагал приземистый, дородный православный священник в светлом одеянии, за ним спешили несколько женщин в платках. Они появились внезапно, но капитана Новоселова и милиционера мигом словно ветром сдуло; из людей в форме перед подъездом теперь оставались только старший лейтенант Петренко и курсанты почетного караула, застывшие с автоматами на груди по обе стороны «цинка».

Приблизившись к Александру, батюшка осенил его крестным знамением и забормотал что-то о воинах Христовых, стерегущих с мечом в руке какие-то там врата. Старлей снял фуражку и склонил голову, удивляясь про себя, откуда в мусульманском Ташкенте взялся православный священник.

Благословив его, батюшка направился к гробу и затянул псалом, начиная отпевание. В густой и неподвижной среднеазиатской жаре тревожно и сумрачно полились древние слова тропарей и кафизм, суля усопшему вечную жизнь и покой, дымок ладана перебил запах тления, сочившийся от гроба.

Сколько Хантер ни вертел головой, Новоселов и мент по имени Кабул напрочь исчезли. Зато откуда-то возник рослый и представительный узбек, похожий на актера из индийского фильма «Зита и Гита».

— Вы кто? — с ходу наехал он на старлея. — Почему не прекращаете запрещенные культовые действия?!

— А ты кто такой? — Хантер мгновенно почувствовал антипатию к этому откормленному бычку. — Чего орешь на похоронах, как ненормальный?

— Товарищ Артыков, инструктор Ю…кого райкома компартии Узбекистана, — представился тип, протягивая руку.

— Замполит десантно-штурмовой роты старший лейтенант Петренко. — Старлей демонстративно козырнул, рука мелкой райкомовской сявки зависла в воздухе.

— Почему допускаете безобразие? — кивнул Артыков на священника в окружении молчаливых женщин. — Не знаете инструкций? Где милиция, где представитель военного комиссариата?

«Ага, так вот почему слиняли мужики», — догадался Хантер, но вслух произнес иное:

— Слушай сюда, рафик Артыков. — Старлей наклонился поближе к уху инструктора. — Как давно тебя на людях не посылали в короткую эротическую прогулку?

— Я должен вас предупредить… — растерялся тот. — У вас будут крупные неприятности…

Народ у подъезда, прислушивавшийся к перепалке между десантником и штатским, глухо загудел. Мало-помалу люди начали стягиваться в кольцо, их хмурый и решительный вид не обещал товарищу Артыкову ничего хорошего.

— Сначала неприятности будут у тебя, — заметил Хантер, поглядывая на толпу. — Но даже если тебя потом соберут в травматологии, сильно сомневаюсь, сделаешь ли ты из этого правильные выводы.

— Я совсем не это имел в виду, — поспешно залопотал Артыков, — просто существует инструкция…

— Катись отсюда вместе со своей инструкцией, и по-быстрому! — выступил из толпы отец покойного прапорщика — худощавый старик с орденскими планками на пиджаке. — А то через пять минут будет поздно. Между прочим, я только что звонил дежурному по горкому партии, и он утверждает, что подобной инструкции — вмешиваться в похороны — никто никогда не давал!