Валентина вспомнила, как мельком увидела Кариану, когда Видал привел жену на студию, чтобы показать декорации к «Королеве-воительнице». Лицо ее сияло почти неземной красотой. Каждое движение было исполнено грации, и Кариана казалась воплощенным изяществом. А голос звучал так нежно! И вот чудовищное несчастье сломало жизнь этой ни в чем не повинной женщины.

Валентине стало плохо. Этот ужас невозможно представить. Что приходится выносить Видалу и остальным домочадцам!

– Мне так жаль, – звенящим от слез голосом пробормотала она. Валентине действительно было жаль Кариану.

Жаль Видала. Жаль себя и ребенка, которого она носит.

Официант поставил перед ними тарелки с закусками, но ни Видал, ни Валентина не потянулись за приборами.

– Неужели ничего нельзя сделать? Совсем ничего?

Видал покачал головой.

– Только оставить все как есть. Просить Хейзл Ренко следить за Карианой, пока меня нет дома. Разрешать Кари-ане бывать на людях в спокойные дни и защищать ее от самой себя в плохие.

Валентина отчетливо видела себя в зеркале, висевшем на дальней стене. Мягкие темные волосы волнами падают на плечи, густые ресницы обрамляют светящиеся огромные глаза, полные, красиво вырезанные губы чуть подкрашены не модной, розовой помадой. Она прекрасна. Богата. Знаменита. Любима. И сохранит все это, если последует совету доктора Хелмана и сделает аборт. Это будет так просто. Так легко. И так несправедливо. Так подло. Она не может убить дитя Видала. Скорее покончит с собой.

Валентина снова взглянула на Видала. Нельзя больше медлить с вопросом, от которого зависит вся ее жизнь.

– И нет никакого выхода? Нам никогда не удастся пожениться?

Ответом была непереносимая боль в глазах Видала.

– Нет, – мягко сказал он. – Я обещал Кариане, что ей никогда не придется остаться наедине с мраком. Я не могу нарушить слово.

Стены ресторана, казалось, начали смыкаться, грозя раздавить Валентину. Это было еще хуже, чем те минуты в приемной матери-настоятельницы. Хуже, чем то мгновение, когда Валентина узнала, что Видал женат. Хуже, чем все злосчастья, которые ей когда-то довелось перенести.

Роналд Колмен в соседней кабинке громко заказывал бифштекс по-татарски. Глория Свенсон только что вошла в ресторан под руку с мужем. Люди вокруг ели, разговаривали, смеялись, а ее душа медленно умирала, мир лежал в руинах, и мечты превратились в пепел.

– Почему ты приехала сегодня в Вилладу? – с любопытством осведомился Видал.

Девушка непонимающе уставилась на него, и Видалу пришлось повторить вопрос.

– Я… я вызвалась ехать вместо посыльного. Ничего страшного, потеряли ключ. Дон решил, что у тебя может быть запасной.

– Какой ключ? – недоуменно спросил Видал.

– Не знаю. Забыла. Все в порядке, его нашли. Доктор Хелман не определил точный срок беременности.

Если она на третьем месяце, нельзя терять ни – минуты, иначе Видал поймет, что ребенок от него.

И что будет тогда?

Валентина закрыла глаза. Он покинет Кариану и признает ребенка. Кариане придется остаться одной, лицом к лицу со своими кошмарами. Ее трагедия станет их трагедией. Видал никогда не избавится от чувства вины и угрызений совести, если бросит Кариану. Их счастье будет построено на крушении жизни женщины, которую Видал любил когда-то.

Валентина вновь открыла глаза и посмотрела на Видала. Волосы, густые и жесткие, завивались на затылке. Золотые искры у самых зрачков горели янтарным пламенем в мягком ресторанном освещении. Усталость вытравила глубокие морщины у губ, но ничто не могло испортить красоту этого худого, темного лица, которое могло быть и суровым, и необыкновенно нежным. Чувствительным и чувственным. Лица, которого она никогда не забудет. Которое навечно запечатлелось у нее в сознании.

– Не возражаешь, если я поеду домой, Видал? – нетвердо пролепетала она. – Мне что-то не очень хорошо.

Видал обеспокоенио сдвинул брови. Действительно, под глазами Валентины залегли голубоватые тени, а с лица сошли все краски.

– Конечно, нет. Почему ты не сказала мне об этом раньше. Мы немедленно уходим.

– Нет.

Валентина поспешно протянула руку, чтобы удержать Видала. В последний раз она прикасается к нему. Жгучие слезы снова подступили к глазам, и девушка наклонила голову, боясь, что Видал заметит их.

– Мне лучше ехать одной. Водитель ждет.

Губы, опаленные внутренним жаром, растрескались, а голос звучал почти неузнаваемо. Видал неверяще уставился на нее.

– Но я не собираюсь отпускать тебя одну!

Видал поднялся, и Валентину затрясло в неожиданном приступе истерии. Если он дотронется до нее, обнимет, она никогда не сумеет выполнить задуманное. Валентина попыталась что-то сказать, попрощаться, но вместо этого лишь судорожно всхлипнула и, поспешно повернувшись, метнулась из зала, прежде чем Видал смог удержать ее. Мимо испуганных официантов и обедающих. Мимо столиков и кабинок. Она не помнила, как оказалась на улице. По щекам неудержимо струились слезы.

– Куда-нибудь, – задыхаясь, велела она шоферу, рухнув на сиденье. – Куда глаза глядят! Пожалуйста! Побыстрее!

– Валентина!

Видал выскочил следом за ней. Еще несколько мгновений, и он успел бы добежать, но лимузин уже отъехал от тротуара и влился в поток машин. Валентина в последний раз увидела искаженное мукой лицо Видала, продолжавшего звать ее, но потом он остался позади, и Валентина, безудержно рыдая, обмякла на сиденье, словно сломанная кукла.

На следующий день она не появилась на студии и перебралась из дома, который успела полюбить, в маленькое бунгало отеля «Райский сад». Конечно, она не сможет долго держать в секрете переезд, но зато будет застрахована от внезапного появления Видала на пороге своего дома сегодня же вечером.

В отеле были бар, бассейн, а остальные бунгало занимали в основном сценаристы. Правда, Валентина не намеревалась здесь задерживаться. Только до окончания съемок «Наследницы Елены».

Книги, подаренные Видалом, выглядели здесь неуместно. Она провела пальцем по корешкам, не решаясь поднять трубку и позвонить. Она, самая известная актриса в Голливуде, о которой мечтали миллионы, была в этот вечер одна. И все же Валентина не могла ждать, пока по городу распространится новость, что она больше не ведет жизнь отшельницы. У нее остается всего несколько недель, чтобы убедить Видала, будто ребенок, которого она носит, от другого.

Наконец Валентина неохотно взяла трубку и набрала номер Саттона.

– Дорогая, какой приятный сюрприз! – воскликнул Саттон, откладывая сценарий, который читал. – Чему я обязан такой радостью?

– Я хотела спросить…вы не можете сделать мне одолжение, Саттон?

– С превеликим удовольствием, – искренне заверил актер. – Ваше желание – закон для меня, дорогая.